– Можешь, – ухмыльнувшись, ответил он, а потом добавил: – Поскольку ты представляешь того, кого вы звали на дуэль, то имеешь право нанести первый удар.
Я дотронулся кончиком моего меча до щита Бьярни из Лагеря Торстейна, который держал другой мерзавец.
– Удар нанесен, – сказал я.
С яростным криком щитоносец Бьярни из Лагеря Торстейна бросился на меня, стараясь оттолкнуть назад, в надежде на то, что я потеряю равновесие и не смогу защититься от удара его напарника.
Я сделал быстрый шаг в сторону. Щитоносец со всего разбега проскочил мимо. Бьярни с высоко поднятым мечом последовал за ним. В следующий миг я оказался за спиной Бьярни и приставил свой небольшой меч к самой его шее. Он побледнел.
– Ну, давай попробуем еще раз, – предложил я.
Он моментально отскочил назад, щитоносец присоединился к нему. Не знаю, считалось это эффектным или нет, соответствовало ли правилам официальной дуэли, но я во время своей второй атаки сбил с ног щитоносца. Вообще-то, убивать щитоносца не полагается, однако, насколько мне известно, подножки ставить не запрещено. Во время предыдущей дуэли я это видел. И, как я и предполагал, ни один из судей не сделал мне замечания. Я заметил, что они переглянулись, и понял, что, хотя судьям и не положено принимать чью-нибудь сторону, мой маневр им понравился. Щитоносец рухнул на землю. Бьярни, который явно был куда умнее своего напарника, на этот раз не стал нападать на меня с налета. Наши мечи дважды встретились, а в следующий миг острие моего клинка оказалось у него под подбородком.
– Ну что, попробуем еще раз? – спросил я.
Щитоносец вскочил на ноги.
– Давай сражаться! – закричал он.
Бьярни из Лагеря Торстейна посмотрел на меня.
– Нет, – сказал он, – больше пробовать не станем.
Острием меча он сделал надрез на своей руке и выставил ее вперед, на ринг упало несколько капель крови.
– Моя кровь пролилась, – сказал Бьярни из Лагеря Торстейна и убрал меч в ножны.
Девушка, ее брат, друг и все остальные радостно закричали.
Юноша подбежал к столбу и развязал сестру.
А его приятель крепко прижал ее к груди, несмотря на то, что ей едва ли исполнилось четырнадцать.
Бьярни из Лагеря Торстейна подошел к юноше, которому ранее бросил вызов, достал из кошелька три серебряных тарна и вложил их в руку паренька.
– Прошу простить меня за причиненное беспокойство, Хрольф из фьорда Зеленые Скалы, – сказал он.
А потом Бьярни подошел ко мне и протянул руку. Я ответил на его рукопожатие.
– Ты сможешь неплохо заработать в Лагере Торстейна, если захочешь разделить с нами хлеб и женщин, – предложил он мне.
– Благодарю тебя, Бьярни из Лагеря Торстейна, – ответил я.
Бьярни вместе со своим щитоносцем покинул дуэльную площадь.
– Это принадлежит тебе, Защитник, – сказал юноша, пытаясь всунуть мне в руку три серебряных тарна.
– Оставь их, – сказал я, – в приданое своей сестре.
– А что же тогда ты получишь в награду? – спросил он.
– Я уже получил награду – удовольствие, – ответил я.
– Благодарю тебя, Воин, – сказала девушка.
– И я тоже, Защитник, – проговорил парнишка, который ее обнимал.
Я кивнул.
– Парень! – крикнул Раздвоенная Борода. Юноша посмотрел на него. Раздвоенная Борода бросил ему золотой тарн. – Купи боска и принеси его в жертву. Пусть во фьорде Зеленые Скалы будет пир!
– Благодарю тебя, капитан! – воскликнул юноша. – Благодарю!
Вокруг нас раздались радостные крики, а Раздвоенная Борода и вся его компания вместе с рабынями покинула дуэльную площадь.
Мы прошли мимо какого-то типа, который схватил два раскаленных железных прута, пробежал двадцать футов, а потом отбросил их в сторону.
– Что он делает? – спросил я.
– Доказывает, что сказал правду, – ответил Раздвоенная Борода.
– А, понятно, – сказал я.
Я заметил, что великолепные рабыни Ивара Раздвоенная Борода привлекают всеобщее внимание.
– У твоих девушек красивая походка.
– Они рабыни, – ответил он, – и на них смотрят чужие мужчины.
Я улыбнулся. Девушки гордо вышагивали, задрав туники не только для того, чтобы продемонстрировать всем богатства Раздвоенной Бороды, но еще и затем, чтобы заставить других завидовать, потешив тем самым тщеславие своего господина. Впрочем, имелась и еще одна причина: рабыням нравится, когда их рассматривают незнакомые мужчины; невольница замечает взгляды, улыбки, пытается понять, хотел бы мужчина владеть ею, и это доставляет ей удовольствие. Она – женщина и гордится своей красотой и привлекательностью. Кроме того, рабыню возбуждает сознание того, что один из этих чужих мужчин может купить ее и стать господином и тогда ей придется ему служить. Глаза привлекательного свободного мужчины и невольницы встречаются: он думает о том, хорошей ли она будет рабыней, а она – каково это, принадлежать ему? Она улыбается и идет дальше, оба получили удовольствие.
– Когда мы вернемся домой, – сказал Раздвоенная Борода, – они станут гораздо лучше, потому что на них смотрело множество глаз.
На Юге девушку иногда посылают на рынок совершенно обнаженной, если не считать ошейника и рабского клейма. Часто, вернувшись домой, она умоляет хозяина, чтобы он коснулся ее тела. Рабыни крайне возбуждаются, когда их желают другие мужчины.
Девушка, естественно, должна проявлять крайнюю осторожность. Если она каким-нибудь образом рассердит или вызовет неудовольствие своего господина, ее могут продать или подвергнуть наказанию хлыстом.
В некоторых городах девушка должна опускаться на колени не менее одного раза в день и целовать хлыст, который, если она ведет себя недостаточно хорошо, применяется для ее наказания.
Какой-то фермер в толпе быстро вытянул руку и погладил правую грудь Тири. Она удивленно остановилась. А потом отшатнулась.
– Купи меня, мой джарл, – засмеялась она. – Купи меня!
Раздвоенная Борода улыбнулся. Он знал, что его девушки хороши. Всякий, кто взглянет на них, захочет ими обладать.
В толпе попадались мужчины-рабы и жрецы рун с длинными волосами в белых одеяниях, со спиральными золотыми браслетами, на поясах у них висели мешочки с гадальными фишками, сделанными из дерева, – их специально смачивают в крови жертвенных босков, убитых на открытии Ярмарки. Эти фишки бросают, как кости, иногда по нескольку раз, а потом их расположение толкуется жрецами.
Ярмарочный храм, в котором хранилось кольцо храма, был сделан из дерева. Рядом в роще установили столбы, на которых висели тела шести босков, один из них – жертвенный, шести тарсков и шести верров. Раньше вместо верров подвешивали рабов, однако поколение назад во время одного из редких заседаний Высшего совета жрецов рун, в котором участвовали главные жрецы из каждого поселения, было решено, что больше не следует приносить в жертву невольников. Впрочем, решение приняли вовсе не из-за торжества прогресса – жрецы считали, что рабы, как урты и маленькие шести палые тарларионы, просто недостойны столь высокой чести. В Торвальдсленде начался голод, в жертву приносилось множество рабов, однако неурожаи преследовали северян в течение четырех сезонов – эти годы были отмечены многочисленными набегами на Юг, в которых часто участвовали целые флоты Торвальдсленда. Стали поговаривать, что богам больше не нужны невольники, а если это и не так, то пусть решают эту проблему самостоятельно или дадут соответствующий знак. Однако, к счастью для рабов, подобных знаков не последовало. Северяне восприняли это как подтверждение правильности решения Высшего совета жрецов рун; в результате статус жрецов в Торвальдсленде заметно повысился. Сей факт был в некотором смысле связан с тем, что голод наконец прекратился. В свою очередь, статус раба еще больше упал, они оказались в одной категории с уртами, которых держат в сараях или используют для потехи домашних слинов; или с маленькими шестипалыми тарларионами Северного Торвальдсленда, которых ценили за хвосты и ноги – ими любили играть детишки. Если прежде невольники в Торвальдсленде имели чрезвычайно низкий статус, то теперь они сравнялись со своими южными собратьями, работающими на рудниках или фермах. Раб есть презираемое животное, он должен повиноваться мгновенно, в противном случае его ждет немедленная смерть. Раздвоенная Борода захватил с собой одного молодого невольника по имени Тарск, он и сейчас находился среди нас. Предполагалось, что, если Раздвоенная Борода сделает какие-нибудь большие покупки, Тарск отнесет их в нашу палатку, поставленную среди множества других палаток гостей Ярмарки. Ивар собирался купить болотное железо, которое по своим качествам уступает южному; как правило, оружие воинов Торвальдсленда изготавливается из южного железа; а болотное используется для производства сельскохозяйственных инструментов.
Еще я заметил в толпе купцов в бело-золотых одеждах, хотя их было совсем немного. Кроме того, мне на глаза попались четыре работорговца в сине-желтом шелке – они приехали на Север купить женщин. По покрою их одежды я понял, что они приплыли из далекой Тарии. Девушки Раздвоенной Бороды с испугом от них отшатнулись. Они боялись отправляться на Юг, где участь рабыни куда тяжелее. Девушка там всего лишь игрушка для своего господина, который часто лучше заботится о домашних слинах, чем о невольницах. Впрочем, и на Севере, естественно, капитаны куда больше беспокоятся о своих кораблях, чем о рабынях.
В толпе промелькнули зеленые одежды врача из Ара и книжника из Коса. Хотя их города и не состояли в дружбе, они, как и положено цивилизованным людям, оказавшимся на далеком Севере, мирно беседовали.
– Пусть эта красотка взойдет на платформу! – завопил крестьянин, показывая на Гунхильду.
– На платформу! – взревел Ивар Раздвоенная Борода и сорвал с рабыни тунику. В следующее мгновение Гунхильда уже быстро поднималась по деревянным ступеням платформы.
Деревянный помост составлял в ширину примерно пять футов и около ста футов в длину. По нему взад и вперед, улыбаясь, расхаживали обнаженные рабыни. И хотя здесь их никто не собирается продавать, достаточно часто они все-таки попадают к новому хозяину. Платформа построена для удовольствия свободных мужчин. В некотором смысле она напоминает соревнование за талмиты, хотя талмитов тут никому не вручают. Есть здесь