У "советской исторической науки", несомненно, было много изъянов. Она слишком зациклилась на "производительных силах", скатываясь к вульгарному материализму. Она явно недооценивала самостоятельность духовной сферы в жизни общества. Явно недооценивалась и диалектика как в качестве взаимодействия разных сторон общественного организма, так и сложности взаимозависимости общественного бытия и общественного сознания. Она, наконец, не смогла предотвратить появления в своих рядах перевертышей, типа упомянутых. Но последних все-таки значительно больше в других сферах общественного знания. И в данном случае, традиционный недостаток историков — культ факта и недооценка системы, в которую эти факты включаются, оказывается определенным достоинством.
С точки зрения профессионализма, знание источников и фактов хотя и недостаточное, но совершенно обязательное требование. Между тем, воспользовавшись общим развалом страны, ее экономики и идеологии, бросившим и историческую науку в нокдаун, на страницы массовой печати хлынул поток дилетантских фантазий, чаще весьма ядовитого содержания. Практически все национализмы на окраинах бывшего Союза питаются такими фантазиями, и эти фантазии уже обходятся в сотни тысяч убитых и грозят многомиллионными жертвами. Гражданская война всегда сначала начинается в умах, а затем уже перекидывается на улицы. И историки обязаны остановить потоки лжи, по крайней мере, на уровне фактов.
В числе издании, проявляющих большой интерес к исторической тематике, неизменно находится "Независимая газета". В последнее время эта газета заметно подняла свой авторитет осудив кровавый переворот, "Черный октябрь". Однако целенаправленное разрушение экономики адептами Международного валютного фонда газета обходит. Не беспокоит ее и фактический геноцид в собственно российских областях, да и не российских тоже, если таковой способствует ослаблению России (показательно оправдание таджикских "демократов", уничтоживших едва ли не сотни тысяч своих единоплеменников). И исторические материалы, даваемые в рубрике "Полемика", подбрасывают в костер междоусобиц горючие ядовитые вещества, разжигающие антагонизм между Россией и Украиной, Лесом и Степью.
И истина явно совершенно не интересует газету.
В условиях этнических противостояний притязаниям одной стороны обязательно противостанут встречные, и чем нелепее притязания, тем больше ответное раздражение они вызывают. Вышедший в Киеве "Словарь древнеукраинской мифологии" С. Плачинды, где украинцы предстали основателями Трои, Рима, породили Иисуса Христа, вызвал резкую реакцию А. Королева ("НГ", 12.10.93). В свою очередь, резкость А. Королева побудила А. Ефимова ("НГ", 6.11.95) бросить упрек уже русским, якобы многие годы оскорблявших украинцев. И можно было бы согласиться с В. Коваленко ("НГ", 27.11.93), что над "мифами" достаточно было поиронизировать, тем более, что на Иисуса Христа теперь сделана заявка совсем в другом районе: в Чебоксарах. Убедителен и ответный выпад В. Коваленко по поводу статьи Д. Герстле в газете "Начало" (№ 36, май 1993) "Русские — 37 веков назад…". Надо только иметь в виду, что Герстле и его собеседник М. Дмитрук не разделяли русских и украинцев, а последний в заключение напомнил, что "духовное братство стало для русских важнее кровного. Поэтому они смогли принять христианство, а через тысячу лет — спасти евреев от истребления во Второй мировой войне". По существу же "сенсации" можно было бы напомнить и о том, что на два года раньше в журнале "Русская мысль", изданном в Реутове, Фестский диск прочитал Г.С. Гриневич. И поиронизировать можно было бы в связи с тем что у обоих расшифровщиков не совпало ни одного звука. Если говорить по существу самой проблемы, то язык пеласгов, занимавших во II тысячелетии до н. э. обширные области на Балканах, в Северной Италии (лигуры) и частично Южной Галлии, может оказаться ближе всего к славянскому (достаточно сказать, что реки у них назывались "Вада"). На эту близость обращали внимание еще в прошлом столетии. Но вытекает из этого лишь то, что они, видимо, были соседями.
Мог бы А. Коваленко поиронизировать и по поводу чуть ли не массового увлечение т. н. "Влесовой книгой", не очень грамотной подделкой эмигрантов второй волны и поздних "евразийцев". Но и здесь "русские" — это общий корень и великороссов, и украинцев. Можно согласиться с В. Коваленко, что в тексте договора руси с греками (в "Повести временных лет") обозначение "русин" не нуждается в переводе. Но уточнение, что так себя называли и киевляне, и что "так еще в 20–30-е гг. нашего века именовали себя западные украинцы" — неверно. Так себя именовали и продолжают именовать именно карпатские русины, которые никогда не считали себя "украинцами". Эпитет "русский" в летописи впервые употребляется под 860 (6360) годом: "Руска земля". Затем под 862 годом утверждается, что от "призванных" варягов "прозвася Русская земля". В 882 году пришедший из Новгорода в Киев Олег объявил, что "се буди мати градом русьским". Под 894 (6406) годом поясняется, что "словеньский язык и рускый одно есть".
Нет нужды здесь разбирать все упоминания разных Русий (в кн. "Откуда есть пошла земля Русская", т. 1, М., 1986 их собрано около двухсот). Это огромная исследовательская проблема. Но нельзя делать какие-либо выводы, игнорируя эти данные. Что же касается границ Древней Руси, то они обозначались в основном во времена Владимира, когда Русь Южная и Северная достаточно прочно объединились в единое государство, причем в состав его входила вся Восточная Прибалтика, угро-финские племена вплоть до Зауралья и ряд степных народов (в основном ирано- и тюркоязычных). Митрополит Максим, перебираясь в конце XIII века из Киева во Владимир, никак не считал, что переезжает в другое государство. Митрополит Киприан, претендовавший в конце XIV века на объединение "всея Руси", к "москалям" относился скорее отрицательно, нежели положительно. Он был болгарином, преданным Константинополю и предпочитавшим Вильну Москве. Но его "Список русских городов дальних и ближних" дает ясное представление о том, что понималось под "всею Русью" в то время. Оказывается, что в нее входили нижнедунайские болгарские города, включая Тырнов (в церковном отношении подчиненные непосредственно Константинополю), "волошские" города (города нынешней Молдавии, в том числе румынской), где митрополит пытался утвердить своего епископа, и верхнее Понеанье — Черная Русь — с городами Вильно, Ковно, Трокай. Кстати, ни в "Черной", ни в "Червоной" (на Волыни) Руси эпитета "русский" не стыдились. Понятие "Украина" (окраина) никогда не имело этнического значения. Так в XIII веке называли окраину Галицко-Волынской земли, а позднее также южные окраины России.
Оговорившись, что он не "расист", В. Коваленко далее выстраивает "антропологическую" преемственность украинцев от антов, отождествляя с полянами (ссылка на мнение Брайчевского, которого поддержал сам Л.Н. Гумилев). Со ссылкой на В. Алексеева утверждается, что "славяне из приднестровских могильников VIII–XII вв. ничем не отличаются от современных украинцев, а вот с современными русскими не имеют ничего общего". "Нет ничего смешнее, когда от полян и антов начинают вести свой род москвичи", — распаляется "не-расист". Только ведь никто и не ведет (кроме, разумеется, расистов) свой облик от племен тысячелетней давности. И в "сенсации" Герстле имеется в виду язык и традиции "соборности".
К сожалению, газета не дала антропологических показателей автора статьи или хотя бы его фотографии, дабы можно было поискать для него исторических предков. А надо бы учесть несколько обстоятельств. Во-первых, надо помнить, что у славян примерно с XIII в. до н. э. и до крещения (т. е. для восточные славян X в.) было трупосожжение и, следовательно, от этого периода антропологических материалов нет. Поэтому мы не знаем, как выглядели анты: были ли они славянами (кстати, изначально смешанными из двух групп индоевропейцев), или же местным ославяненным населением. Зато о полянах можно говорил достаточно уверенно как о таковом. Вопреки В. Коваленко В.П. Алексеев отметил, что "Полянские черепа отличаются от украинских заметно более узким лицом и малой величиной черепного указателя… Можно предполагать, что морфологический тип древлян сыграл очень значительную, если не преобладающую роль в сложении антропологического типа украинского народа" ("Происхождение народов Восточной Европы". М., 1969, с. 194–195). Согласна с этим выводом и Т.И. Алексеева, исследовавшая этногенез восточных славян. Она отмечает, что "поляне обнаруживают поразительное сходство с населением Черняховской культуры. В свою очередь, черняховцы антропологически близки скифам лесостепной полосы". Отмечает она и то, что "в облике древних киевлян явно прослеживаются черты степного кочевнического населения, характеризующегося ослаблено монголоидными чертами" ("Вопросы истории", 1974, № 3, с. 62 и 67).
Помимо Алексеева (как видим, крайне неудачно) и Гумилева, В. Коваленко берет в союзники Мурада Аджиева, который "остроумно и абсолютно точно заметил в "НГ" от 18.09.93, что "среди самых громких русских патриотов едва ли не все по внешности тюрки-кипчаки". От себя не-расист добавляет: "Да, когда я вижу, как потомок какого-то Бабура, тряся реденькой монгольской бородкой, важно рассуждает о "нашем тысячелетнем государстве" (да и фамилия "Кутепов" отнюдь не славянского происхождения), то думаю: вот где объект для наблюдения психиатра или, по меньшей мере, психоаналитика!".
Так и хочется воскликнуть: "Браво!". Нацистские расисты посрамлены. Они-то "нордическую" немецкую расу стремились дополнить тибето-гималайской: лишь такая добавка порождала "сверхчеловеков". Можно было бы посоветовать В. Коваленко взять книгу известного тюрколога Н.А. Баскакова "Русские фамилии тюркского происхождения" (М., 1979). Там можно найти сотни фамилий, среди которых и Гоголь, и Кочубей, и масса других со всей Восточной Европы. Свидетельствует же это о том, что расизма в России (в том числе и на Украине) не было. Более того. Скажем, фамилия "Аксаковых" происходит от Темир-Аксака: боярин Вельяминов, восхищенный громкими победами завоевателя, дал это имя одному из сыновей. Таково же происхождение имени Шеремет (род Шереметьевых): оно в честь турецкого полководца Шеремета. Да и Борис Годунов сумел обмануть не только современников: "потомок" знатного татарского рода на самом деле был довольно скромным костромским дворянином.