Для "психоанализа" интересно как раз то, что претенденты на знатность в ХVІ–ХVІІ века "занимали" себе родословные где-нибудь на стороне, по возможности там, где проверить было уже невозможно. Так появилась масса "выезжих" из печенегов, половцев, татар. Только так и можно было "сравняться" со своими Рюриковичами и Гедиминовичами. Ну, а имя "Бабура" не какое-то а очень даже знаменитое. Славы одного Бабура Захиреддина, потомка Тимура, уроженца Ферганы, блестящего полководца и поэта, писавшего на тюркском и персидском, автора бессмертных "Бабур-намэ", вполне достаточно, чтобы появились сотни "Бабуров" у самых разных народов.
И еще одна маленькая деталь. Возмущаясь развязностью Никиты Михалкова, В. Коваленко доносит властям, что и сын, и папа подписали "путчистскую листовку". По Коваленко защита конституции и демократии — это "путч", а вот расстрел женщин и детей вакуумными и комулятивными снарядами — это то, что надо. Вполне логично для нациста. Надо только иметь в виду, что палач и наемник куда меньше виновны в гибели ни в чем не повинных людей, нежели те, кто их направляет. 42 "подписанта", сначала толкавшие власти к кровавой бойне, а затем упивавшиеся пролитой кровью, подписали себе приговор на вечное проклятие. И прав С. Говорухин: они-то и есть идеологи истинного, невыдуманного фашизма. И прав В. Максимов ("Книжное обозрение", 21.01.94), решительно отмежевавшийся от своих бывших вроде бы единомышленников. В одном только хотелось внести уточнение. Говоря об одном из "подписантов" Д. Лихачеве, раздутом теми же подписантами как "совесть нации", В. Максимов слишком пессимистически заключает: "Какая нация, такая и совесть!". Но ведь "нация" здесь не при чем. Упрек можно сделать власти, средствам массовой дезинформации, интеллигенции, наконец, которая держит нацию в неведении. Народ в принципе не может быть виновным. Он работает, создает, а в наше время думает и о том, как физически выжить. Подвижники-просветители должны прийти из нашей среды. Пока их нет.
В. Коваленко привлек в союзники, как упомянуто, Мурада Аджиева. "Этноисторик" Мурад Аджиев едва ли не самый плодовитый и печатаемый в "НГ" автор, во многом определяющий ее "историософию". Правда, 15.01.94 газета напечатала и отклик на одну статью В. Каждая, где в послесловии затронута и последняя публикация этноисторика "О "москальских вотчинах" в России" ("НГ", 11.01.94). Каждай "предварительно" оценил статью как "галиматью, насквозь пропитанную какой-то патологической ненавистью к русской истории и вообще ко всему русскому" и пообещал к ней еще вернуться. А уже 21.01 редакция опубликовала гневное в духе Новодворской письмо О. Беляевской, которая возмущена непоследовательностью редактора В. Третьякова, позволившего опубликовать какую-то критику на великого ученого, участника международных конференций и создателя новой неопровержимой концепции русской истории. О. Беляевская обвинила Каждая в полном невежестве, незнании работ каких-то археологов, доказавших, что кипчаки уже в IV веке заняли Причерноморье и т. п. Одна неточность у Каждая действительно есть: в 1036 году Ярослав разбил под Киевом печенегов. Половцы же появятся у границ Руси в 50-е годы, и борьба с ними займет вторую половину ХІ-го и весь XII век. И хотя многие русские князья женились на половчанках, набеги это не предотвращало до тех пор, пока — уже в XIII веке — половцы, как ранее юрки, берендеи и часть печенегов, не начали тяготеть к Руси, отдаляясь от своих восточных родичей-кочевников.
С М. Аджиевым можно согласиться в том, что историю многократно переписывали и нынешнее ее переписывание, может быть, самое беспринципное. Но автор утверждает, что так на Руси было всегда, причем только в России. И Карамзин, и Соловьев, "и все другие российские историографы были государственными мужами, такими же зависимыми, как советские академики-поденщики. Они все одинаково писали историю государства российского — под неусыпным оком цензуры". В любом курсе историографии автор мог бы найти указания на зависимость историка от определенной социальной среды (иногда в вульгаризированной форме). Социальный заказ в той или иной степени давил на многих историков. Тот же Карамзин в душе был республиканцем (и в литературных произведениях тоже), а историю писал в жестко монархическом ключе. Только делалось это не по заданию правившего монарха, а в поучение ему (разумеется, в более достойном виде, чем наши "интеллигенты", призывавшие президента не бояться лить кровь какого-то "быдла"). Летописи автору лучше бы было не трогать. Ему представляется, что на всю Русь была одна-единственная летопись, составленная по заданию властей, которую по заданию властей же из века в век переделывали. Борьба идей, борьба разных земель, племен, княжеских династий была всегда, летописи (разных городов, монастырей, епархий, княжеских домов) в той или иной мере отражали эту борьбу, и задача исследователей и заключается в том, чтобы понять, вокруг каких идей и почему шла эта борьба.
Оставим в стороне и вопрос о гуннах IV столетия. Это большая и далеко (вопреки страстному монологу О. Беляевской) не решенная проблема. Гунны в Причерноморье известны источником со II века. Около 160 года их упоминает здесь Дионисий Периегет. Чуть позже Кл. Птоломей помещает их между бастарнами и роксаланами у берегов Борисфена (Днепра). А означает это, что гунны изначально были в числе главных создателей Черняховской культуры (II–IV вв.): они здесь ранее готов. Археологи обратили внимание на близость "больших домов" Черняховской культуры с более ранними у Северного моря. Но, видимо, вне поля зрения их остались источники, свидетельствующие о том, что одно из главных фризских племен (побережье Северного моря) называлось "гуннами". Его хорошо знают северные сказания, в частности, сага о Тидреке Бернском. Этноним "гунн" в уральских языках просто "муж, человек". Имена с этим корнем широко распространялись по северу (Гуннар, Гундобад, Гунильда и т. д.). У Иордана (VI в.) Днепр носит название Гунновар — река гунов. "Вар" — одно из коренных индоевропейских обозначений воды (отсюда варины, варанги, варяги в значении поморян). "Аттила" также имя индоевропейское (в значении "отец, батюшка"). Оно и до сих пор живо не только в Венгрии, но и, скажем, в Шотландии. Да и другие имена гуннов дают некую смесь индоевропейского и уральского, причем, Иордан и имена готов считает "гуннскими".
На территории "Московии", как и в степи, также сменилось за века много народов. В эпоху неолита и бронзы сюда распространяются с юга индоевропейские племена (ветвь индоариев), индоевропейской была и фатьяновская культура. А севером из-за Урала проходят сначала уральские, и затем угро-финские племена. Славяне сюда проникают с IX века тремя потоками: по Волго-Балтийскому пути (славяне с южного берега Балтики), с верховьев Днепра (кривичи) и из Среднего Поднепровья. Вторжение половцев приведет к отливу больших масс населения на северо-восток. Здесь появятся Переяславль Рязанский, Переяславль Залесский. Переселенцы захватывали с собой и привычные названия рек: оба Переяславля стоят на Трубеже, а в рязанских могильниках появляются височные привески, характерные для Киевщины и древлян. И, видимо, только ради желания "переписать" М. Аджиев ничтоже сумняшеся утверждает, что славян здесь не было "вплоть до XIII века". Специалистов должно заинтересовать лингвистическое открытие М. Аджиева: русское имя "Иван" на тюркском означает "дурак". Как говорится, спасибо за откровенность, тем более что компания "дураков" не так уж плоха. Здесь и еврейские и греческие Иоанны, и французские Жаны, и английские Джоны, и немецкие Йоханны, и болгарские Иваны — все представители правящих династий и святые. В русских семьях потому и было так много "Иванов", что много святых было с этим именем. А балтийским славянам, которых крестили в XIII веке, архиепископ магдебургский даже запрещал принимать целыми селами одно и то же имя "Ивана".
Не менее потрясает и другое открытие. Оказывается "Кирилл (Константин) и Мефодий имели очень далекое отношение к русской культуре. Они — тюрки-кипчаки и в русском языке разбирались также плохо, как в китайском или зулусском". И глаголица — одна из русских письменностей, распространенная на Балканах, у дунайских славян (как тайнопись ее использовали многие еретики и югославские партизаны в годы Второй мировой войны) — тоже тюркская письменность! Очевидно, византийцы (а может быть и древние греки?) были тюрками задолго до турецкого завоевания.
Празднование тысячелетия крещения Руси оказывается "в высшей степени безнравственным", "выглядит конфузом". "Ни один (!) из мировых специалистов по Византии не знает об этом факте, хотя бы потому, что в документах византийской церкви этот факт не зарегистрирован". Верно. Крещение Руси при Фотии (около 867 года) явно предполагает русов приазовских. Крещение около 886 года, возможно, каких-то балканских русов. Христиане, известные по договору Руси с греками при Игоре, пришли из Моравии как раз во II четверти X века (это убедительно доказано археологически и пока недостаточно осмысленно исторически). Ольга в 959 году приняла крещение от греков. Попадали на Русь также варяги-христиане, уходившие от преследований с южного берега Балтики, болгары, особенно после разгрома ее Византией в 972 году. В литературе существуют и моравская, и болгарская, и варяжская, и греческая версии. И летописец, настаивая на корсунской, называет несколько других. И говорит это потому, что на Руси (как и всюду) было несколько христианских общин, соперничавших друг с другом, особенно после того, как христианство стало государственной религией и давало определенные преимущества. Все это в литературе есть, и все это не умаляет факты крещения Руси при Владимире (точная дата — 986 или 988 год — никакого значения не имеет; разноречия в данном случае как следствие борьбы разных общин за право "наследства").
Собственное "открытие" М. Аджиева — "христианская церковь, как следует из документов Вселенского собора, сложилась на нынешней территории России к 381 году. Тогда степняки-тюрки стали называться христианами". Вполне возможно, что на стыке с греческими колониями христианство проникало и к племенам Черняховской культуры. У готов и ругов-русов, входивших в состав Черняховской культуры, христианство в форме арианства распространяется уже с середины IV века (правда, в Полунавье). Но к 381 году племена Черняховской культуры — самой высокой на этой территории вплоть до эпохи Киевской Руси — покинули свои поселения и ушли (и готы, и