Погода, кстати, радовала — с утра небо было серым, хмурым, но вдруг вышло солнце, и мир, так сказать, изменился.
Тихое море, солнечная погода дали свое — настроение понемногу начало улучшаться, все проблемы отступили, все произошедшее всего пару часов назад теперь уже казалось чем-то нереальным, плохим сном.
На катере тоже царила идиллия — Волохай вроде угомонился, вел себя прилично, его товарищ тоже немного пришел в себя.
На корме Аня, Ася, Леха и спасенная девочка играли и смеялись, и их смех действовал на Вову успокаивающе.
Казалось, что ничего страшного не случилось, что мир вокруг не рухнул и все в порядке.
Ближе к обеду очнулся Женя. Выглядел он так, будто пил без продыха дня три. Был помят, постоянно морщил лицо и что-то недовольно бурчал.
Но зато следов того состояния, которое Вова наблюдал на берегу, не было, и это радовало.
Женя перелез к «рубке», уселся в кресло и спросил:
— Ну? Куда плывем?
— Идем, — поправил его Вова, — плавает только говно.
— Ты смотри, какой морской волк! — поразился Женя. — Ну, капитан морского хождения, куда идем?
— Решил к бате, в деревню, — ответил Вова.
Женя задумался. Он словно бы обкатывал в голове решение Вовы, оценивая его, анализируя, а затем кивнул, словно согласившись с какими-то своими мыслями.
— В Ахтияре нам точно нечего делать, как и в Бадатии. Нужно где-то передохнуть, а дальше видно будет.
— Я о том же подумал, — подтвердил его выводы Вова.
— А долго плыть до этой вашей деревни? — Волохай, слышавший разговор, подтянулся ближе.
— К вечеру будем, — ответил Вова, — или к утру. Ночью могли бы добраться, но…
— Нечего ночью шастать по темноте, хрен его знает, что там в деревне происходит, — закончил его мысль Женя.
— Да там и в лучшие времена народа не было, — отмахнулся Вова, — старики одни. Молодежь вся в город удрала.
— Все равно ночью высаживаться неохота, — буркнул Женя, — мало ли…
— Да ночью и не высадимся, — заметил Вова, — там скал полно, а я уже давненько не был, не помню, как там подходить. Еще на скалу напоремся. Днем всяко лучше…
— А деревня эта, она далеко от Бадатия? — спросил Волохай.
— Не очень. А что, хочешь выйти? Можем причалить…
— Не-не! — замахал руками Волохай. — Я лучше с вами.
— А друг твой? Кстати, кто это? — поинтересовался Женя.
— Это? Это Костик, — ответил Волохай.
— Что за Костик?
— Да ладно! Не помнишь, что ли? Он у меня при конторе ведь шустрил…
— А, вспомнил…
Вова тоже вспомнил. Костик был у Волохая на побегушках. Доставить железяку, забрать железяку, мотнуться на почту, отправить посылку…
Вроде Вова его даже в мастерской Волохая видел — тот что-то паял. Что ж, если парнишка рукастый — обузой не будет. А вот Волохай… Волохай всегда был мутным типом и ненадежным. Подбухнуть мог не в подходящий момент, мог кидануть на обещанную железяку, если ему за нее кто дороже предложил. Короче, сам себе на уме. Тот еще союзничек будет, но…нынче выбор невелик.
— Так что, Костик тоже с нами? — меж тем спросил Женя.
— Кто? Я? — оживился Костик и испуганно закивал: — Да-да, с вами.
— Ладно, — вздохнул Женя, — с нами так с нами…
Чуть позже девушки организовали бурную деятельность — девочка проголодалась и Аня с Асей засуетились, организовывая ей обед. Ну и параллельно всем нам.
Волохай и Костя были отправлены на нос, чтобы не мешать девушкам готовить — места было мало, а еду еще нужно было найти в нагромождении сумок и мешков.
Леха, чтобы не мешался под ногами, торчал с Вовой и Женей, засыпая их обоих вопросами об управлении катером, тыкая в те или иные переключатели или приборы на панели, интересуясь, зачем оно надо и за что отвечает.
В конце концов он так достал обоих, что был отправлен в «салон», ну, или каюту, как кому удобнее, где должен был провести ревизию ценностей. А то Вова и Женя туда просто накидали свое барахло и толком не проверяли, что там вообще было.
Ну и наконец-то оставшись наедине, Вова осмотрел Женю и спросил:
— Ну ты как?
— Дерьмово, — отмахнулся тот, — на душе пакостно, как вспомню ту девчонку…
— Виктория.
— М?
— Ее звали Виктория, — повторил Вова.
— Вика, значит… — вздохнул Женя, — и чего кинулась? Жить да жить.
— Она укушена была, так что жить как раз ей оставалось всего ничего, — напомнил Вова.
На это Женя ничего не сказал, молча уставился через ветровое стекло на волны. В этот момент к ним заглянула Аська, у которой в руках была стопка разнокалиберных бутербродов.
— Ну что, есть хотите? — спросила она.
— Что за вопрос? — возмутился Вова, — конечно хотим!
— Троглодиты, — улыбнулась Аська, вручая бутерброды подскочившему Жене. — С Лешкой поделиться не забудьте.
— Не зафуфем, — ответил Женя, уже запихнув в рот один из бутеров.
— Леха! Иди ешь! — крикнул Вовка.
И Леха стрелой выскочил из каюты.
— Дядь Вов! А это что?
Вова нахмурился было, а затем, разглядев предмет в руках пацана, просиял.
— О! А сам как думаешь?
— Не знаю… — пожал плечами Леха, начав крутить в руках обычную прозрачную аудиокассету с надписью «BASF», приложив к лицу. — Бинокль?
— Ого, какой раритет! — поразился Женя, прожевав бутер, передав один Лехе и забрав у него кассету. — Сто лет не видел.
— Аналогично! — кивнул Вова, и затем бутербродом указал куда-то под панель управления. — Гляди! Тут и мафон есть. Может, рабочий?
— Ставь! — Женя протянул кассету Вове и тот сунул ее в кассетоприемник старенькой магнитолы, нажал «Play».
Несколько секунд ожидания, и из динамиков ударила музыка.
— О! Ни фига себе! Работает!
Однако оба тут же скривились, узнав мелодию.
— Алсу! — проворчал Вова. — Ну Мурлок! Не ожидал…
— Цыц! О покойном либо хорошо, либо ничего, — буркнул Женя. — Кассету переверни!
Вова послушался.
Леха же наблюдал за происходящим так, будто взрослые какую-то магию творят. Ох уж это поколение 10-ых… Как там их зовут? Не зуммеры, а…Альфа-поколение, кажется?
Тем временем из динамиков вновь послышалась музыка, и Вова вновь поморщился.
— Морж…с детства его ненавижу.
— Танце-е-евала осень вальс Бостон… — подпел Женя.
— На хрен! — Вова выключил магнитолу и повернулся к Лехе. — Боец! Есть задание. Провести инвентаризацию материальных ценностей, приоритетная задача — поиск аналогичных девайсов, — и Вова продемонстрировал ему кассету.
— Понял, принял! — отозвался Леха и бросился выполнять поручение.
Ну а Вова с Женей остались на месте, продолжая жевать бутерброды.
— Ну хоть Алсу включи! — с ехидной улыбкой попросил Женя.
— Зачем? Снега нет, свитера у тебя нет… Да и вообще, ну на фиг! Дело к ночи — хочешь, чтобы к тебе Маковецкий во сне пришел?
Оба заржали, и тут вновь появился Леха.
— Задача выполнена! — отчитался он, протягивая Вове еще одну кассету, в этот раз ТДКшную.
— Ну, сейчас узнаем, что тут, — Вова мигом загнал кассету в магнитолу.
Заигравшая музыка была настолько знакомой, что и Вова, и Женя изменились в лице, расплылись в улыбках.
— О! Вот это дело! — заявил Женя.
Едва только прошел проигрыш и солист вступил, оба принялись подпевать, чем вызвали массу недоуменных взглядов как с кормы, так и с носа. Но им было плевать. Уже к припеву оба горланили песню вовсю.
Немного успокоились, лишь когда песня закончилась.
— Офигеть! 7Б! Уже и не помню, когда слушал их в последний раз, — заявил Вова.
— Ага, — кивнул Женя, — а ведь группа офигенная!
Тут заиграла следующая композиция и друзья, не сговариваясь, начали горланить и ее.
Собственно, накопившаяся усталость, стресс, раздражение нашли выход в этом, с позволения сказать, «пении».
Да и сама группа, песня, были мотивирующие. Например, для Вовы «7Б» всегда звучала эдаким предвестником грядущих изменений, непременно изменений в лучшую сторону. Да и вообще, эта музыка была отголоском прошлого, времен спокойных, сытых. Время юности…
Когда песня закончилась, оба охрипли, так что следующую композицию Иван Демьян, солист группы, пел уже сам.
— Слушай, — встрепенулся вдруг Женя, — а чего ты там в припеве пел?
— А что? — насупился Вова.
— Ну, повтори…
— Нашлакасанаками, идет война на память лет… — послушно повторил Вова.
— «Нашлакасанаками»? — развеселился Женя. — Это что еще такое?
— Я откуда знаю? — пожал плечами Вова. — Город какой-нибудь…кишлак в Афгане или аул в Пакистане…
— Охренеть! Ну ты и деревня! — засмеялся Женя.
— Да что такого?
— Аул? Кишлак? Ты серьезно?
— Да что?
— «Нашла коса на камень!» — тщательно выделяя и разделяя слова, произнес Женя.
Вова на несколько секунд замер, шевеля губами, словно бы пробуя фразу на вкус.
— Охренеть! А я и не знал!
— Я ж говорю — деревня! А еще надо мной ржал — «город, город». А сам…
— Да у нас все так пели, — пожал плечами Вова, — кто знал-то? На кассете текста не было, в интернатах тоже. Да и интернета тогда еще не было. Это какой год вообще?
— Начало двухтысячных.
— Ну вот!
— Но вслушаться-то можно было? Как вообще такая фигня в башку могла прийти?
— Ой, да не начинай. Не первая песня и не последняя. Вон, вспомни, боярский хрен знает когда «не расшепнул» и про «красавицу Икубку» пел…
— Ага, и у него же «тигры у ног Моисея», — засмеялся Женя, — и у Никулина зайцы станут храбрее и как дважды два.
— «И отважней льва»! — возмутился Вова. — Ну короче, ты понял…
— Ну да…
Какое-то время они молчали, слушая звучащие из динамиков песни, а солнце к этому моменту уже начало клониться к горизонту. Небо пока еще было светлое, но над горизонтом уже поднималось красное зарево — вестник скорой темноты.
Вова вдруг вскочил, уставился куда-то на берег, а затем завалил руль, прибавил газу.
— ЭЙ! Ты чего? — возмутился Женя, которого чуть не сбросило с сидения.