Я кивнул.
Однако, зайдя в хлев, начав работу, вдруг осознал, что вообще-то на «отвали» работать нельзя. Скоро эти коровы станут нашим единственным источником молочных продуктов. В магазинах ведь сметаны, молока и сыра уже не купить. Если повезет — только у других групп выживших выменять. В том, что группы появятся, я не сомневался, а вот что жрачка резко «подорожает» — был прямо-таки уверен.
А раз так — надо учиться производить дорогостоящий продукт самим и за коровами учиться ухаживать — Вовин батя не вечен, а кто нас этому еще научит?
Короче, лопатой и вилами я принялся махать, как заведенный. Работал старательно, добросовестно, и не филонил, даже перекуров всего парочку устроил. И, как мне казалось, результат мой был более чем достойным.
Но явившийся часа через три Вовин батя скептически обвел хлев взглядом, вздохнул и сказал:
— Ну и сказал бы, что не хочешь. Чего комедию было ломать и специально все «на абы как» делать?
Я даже онемел от такой оценки своей работы.
— Да Иваныч, я…
— Да ладно, — он сокрушенно махнул рукой.
— Да не, Иваныч! Ты покажи, как надо, я ж не против работать. Но откуда знаю, как надо было-то?
В дом я вернулся поздно вечером грязный, вонючий и злой. Вова появился спустя полчаса в еще худшем состоянии — весь в масле, вонял бензином, с поцарапанными руками и почерневшим ногтем на левой руке.
— Как успехи? — поинтересовался он у меня.
— Каком кверху, — буркнул я. — Старался, батрачил, а батя твой говорит «абы как».
— А, это он может. У него все, кроме него самого, на «абы как» работают.
— А у тебя что? — поинтересовался я.
— Так же, как у тебя. Хана «четырке». бензонасос все. Аккумулятор тоже посажен. Естественно, зарядки для аккума тут ни у кого нет…
— У нас есть, — заявил я.
— О! — оживился Вова. — Точняк! Я и забыл. Сейчас поставлю аккумулятор на зарядку, пока свет есть…
Вова, как и я, считал, что электричество могут отрубить в любой момент.
— Вов! — окликнул я его, прежде чем он успел выскочить во двор.
— Чего?
— Аккум — это понятно, а с бензонасосом чего делать?
— А я знаю? Новый надо.
— И где его достать?
— Батя сказал, должны привезти.
— Кто?
— Да есть тут дядька один. «Волжак» у него 21-ый старый. На рынке торгует семечкой и маслом. Обещал бате купить.
— И больше в деревне машин нет? — спросил я.
— Не-а.
— А дядька этот когда уехал?
Вова нахмурился. Он понял, к чему я веду.
— Узнаю сейчас у бати, — и выскочил за дверь…
Вернулся он ближе к полуночи, когда я уже спал без задних ног, намаявшись за день.
Проснулся я от того, что Вова принялся меня тормошить.
— А? Чего? — встрепенулся я.
— Тихо ты! — прошипел он. — Короче, слушай. Дед Толя — тот самый, у которого «Волжак», укатил в райцентр. Там он торгует, и там собирался бате бензонасос купить. Уезжает и обычно к вечеру возвращается. Иногда дня на два остается у дочки гостевать.
— И? Когда он уехал?
— Четыре дня назад.
— М-да… — я уже представил, что с этим самым дедом могло случиться. Бензонасоса Иваныч точно не дождется…
— Короче, надо транспорт, по любому, а то мы сейчас вообще без колес, и это очень плохо, — заявил Вова. — Только где его искать…
— Тут баба Дуся проговорилась… — нахмурив лоб, вспомнил я, — что километрах в семи есть деревня, и ее вроде должны были эвакуировать.
— Думаешь, эвакуировали?
— Ну помнишь автобусы, с которыми мы заскочили в лагерь? Думаю, да. Эвакуацию все же проводили. Не факт, что этой деревеньки, но…
— Угу… — задумался Вова,– значит, завтра надо выдвигаться…
— Завтра? — ужаснулся я. — Ты погоду видел?
— Видел. Дождь прекратился, на улице тепло, к утру, максимум к обеду грязь подсохнет. Семь километров мы туда отмахаем часа за два.
— Может, денек еще выждем?
— А хрен знает, что за этот денек случится. Наверняка мы не одни такие выжившие, есть еще. Надо грести все, что можем, пока есть возможность. Дальше, мне кажется, за добро воевать придется.
— Думаешь? — насупился я.
— Почти уверен. И еще: батя уже лазал вечером, примерялся к огороду. Если не слиняем — попадем на земельно-копательные работы. Ты готов?
— Вот уж нет! — возмутился я. — Лопатить я точно не хочу.
— Я тоже. Не для того я из деревни смотался, чтобы опять землекопом заделаться. Так что пусть роют Волохай с Костей, а мы с тобой делом займемся.
К утру наша вылазка стала еще более актуальной — вырубился свет, так что Вова вовремя с аккумулятором подсуетился — тот хотя бы ночь постоял на зарядке, и этого должно было хватить, чтобы движок запустить.
Но нам теперь нужен был генератор — без электричества не работал насос в скважине, без света были бесполезны наши гаджеты. Да и вообще, сидеть, как в былые времена, при «лучинах» не хотелось.
Так что с самого утра мы собрались в поход и, наскоро перекусив, принялись облачаться.
Как же, черт возьми, приятно надеть на себя чистую одежду! А то в прежней сколько мы лазали? А тут вещи прямо пахнут чистотой.
Поверх одежды нацепили свою страйкбольную амуницию — наколенники, налокотники, шлем, разгрузки. Броню решили не брать. Стреляться ни с кем в планах не было, против зомби бронежилет бесполезен.
Хотя я бы все равно напялил, я уже с ним сросся. Но учитывая, что нам предстоит пробежаться ни много ни мало 7 км, а потом еще обратно и возможно с каким-никаким грузом… Короче говоря, скрепя сердце я броник оставил.
Проверили оружие, магазины, предметы первой необходимости (на случай если вдруг где застрянем или же все пойдет не так, как планировали), на руки нацепили новые журналы (точнее старые — «Бурда» за 89 год, которые нашли на чердаке), и затем мы выдвинулись в путь…
Женя
Деревенская романтика, блин! Я не то чтобы не люблю все эти елочки-березки, поля-леса, но, честно признаться, никогда не выдерживал больше трех-четырех дней в сельской местности. Пойдешь в сортир — тебя пытаются унести комары. Пойдешь в лес — гляди, чтобы клещ за причинное место не цапнул, когда под кустики присядешь.
Никогда не любил утро, начинающееся в пять утра с воплей петуха у соседа. И самое «прекрасное»: вышел за калитку в дождь — утонул по колено в грязи.
Дождя сегодня не было. Более того — стоял по-летнему солнечный день, но от этого легче не стало. Дело в том, что дорога, и так не идеальная, за последние дни раскисла так, что превратилась в чвакающую жижу.
Конечно, Вова прав — за ночь все немного подсохло. Но это не город и дорога не асфальтированная. Тут не пыль, тут не просто грязь, тут именно что земля. И стоит только ошибиться, ступить не туда, как тут же влипаешь.
А затем на каждом шаге ты должен поднимать лишние пару килограмм, прилипшие к твоему ботинку, причем сначала попробуй еще ногу оторвать от этого болота. С влажным «чваком» ботинок отлипал от земли, а потом, когда ты вновь ступал, присасывался заново, будто клеем все измазано.
А Вовка, блин, хитрюга! Себе он и резиновые сапоги раздобыл, и плащ-накидку. И нет, я его не обвиняю — тут я сам виноват. Вовка нашел бы и мне, но…у него сорок пятый растоптанный, у его бати — сорок шестой. Мне их сапоги малость великоваты, всего-то на три размера. Мне предлагали надеть пару носков, благо не жарко, но я отказался и выпендрился. До сих пор как то некогда было, а тут я распаковал еще из дома взятую сумку, нацепил настоящие американские полевые берцы «Беллевиль», еше и штанишки к ним. Красавец мужчина, прям хоть сейчас на плакат!
Ага. Был. Первый километр. А потом замечательный протектор «Белек» забился наглухо, да и сами ботинки обросли грязью так, что счистить ее о траву стало просто невозможно. Будь мы в городе — нашел бы бордюр, торчащий край плитки и убрал бы грязь, а так…
Модные штаны с интегрированными подсумками и наколенниками сейчас неприятно облегали грязными тряпками икры, периодически отлепляясь и прилипая обратно.
И это меня раздражало еще больше. Настроение портил еще и тот факт, что теперь к такому предстоит привыкать — о городах можно смело забыть. Города — это теперь самое опасное место, хоть и лакомое, а большая часть жизни теперь будет проходить в таких условиях. Месить грязь у черта на куличках…
Я оступился, но быстро выровнялся, дернул, поправив автомат. Хорошо хоть у «Калаша» Мурлока был удобный трехточечный ремень в комплекте, так что я повесил его «по-походному», и он не болтался на груди. Может, Вова и прав, и не стоило ходить тут как Рембо, но…у меня перед глазами все еще стоит похожая на муравьев толпа мертвяков, выкатывающаяся из стадиона. Я теперь не то что в рейд на 7–8 километров, я до бани без «Калаша» не хожу и остальным не советую. Новые, блин, манеры и правила поведения — мужики в сортир с автоматами ходят, дамы с пистолетами…
А вообще, мое поганое настроение могло быть вызвано еще и тем, что на природу я выбирался тогда, когда все зеленое и красивое, а сейчас еще рано — деревья стоят голые. Лишь при ближайшем рассмотрении видно, что они только пробуждаются, начали появляться почки, которые в скором времени развернутся в полноценные листья.
Обожаю этот момент. Вот вроде как только вчера листьев не было, а тут выходишь — бах, и уже все в листве, все вокруг зеленое, яркое, свежее…
Пока я материл про себя дороги, грязь, зомби и пешие прогулки, мечтал о траве, листве и летнем зное, Вовка, шагавший впереди метрах в пяти, внезапно застыл и поднял вверх сжатый кулак — жест «замри и будь готов». Я тут же схватился за автомат, перебрасывая предохранитель в режим ОД. После всех этих веселых побегушек и пострелюшек у нас из почти двух тысяч патронов осталось еле-еле шесть сотен, и пальба очередями была бы крайне расточительна и неразумна. Надо экономить…
Вова тихо прошипел: «На три часа!», и я послушно перевел прицел направо. Тут же чуть не охнул. Если бы Вова не подсказал направление — сам бы я в жизни не заметил бы…