− Светлый князь рад видеть вас и жену вашу на великом празднестве. Только негоже драку затевать до того, как трапезничать пойдем. Изволите позже забаву закончить?
Логи выпрямился, отпуская хвост Хозяина вод. Веселый настрой сменился настороженной дерзостью.
− А иначе что?
− Весна моя, − напомнила Варрейна, мягко касаясь плеча мужа. Тот насупился, но тотчас расцвел добродушной ухмылкой:
− Твоя правда, здоровяк. Мы просто пошутили. Верно, щученька моя? − Он пнул хрустальную чашу, из которой донеслось утробное ругательство. − Видишь? Мы рады быть среди людей. Особенно в этот день. И особенно увидев тебя, дитя нарек-хими, − Перевертыш обратил свой взор на юную Софию, и та застыла наряженной статуей. − Приятно знать, что священная нить не была оборвана!
Терпению Борислава можно было только позавидовать. Нарек-хими − на старом языке всех народов значило божественный свет. Похоже, остальные правители и не собирались воспринимать его всерьез. Все они шли увидеть последнего живого потомка Гороха.
Надо отдать князю должное, он и бровью не повел, вежливо поприветствовав дорогих гостей в Солнечной долине. Между тем неугомонный вожак оборотней уже пытался ощипать лиственные волосы младшей из вилл, пока та не стеганула его корнем дерева, внезапно выросшим из земли.
Хранители-медведи расселись по бокам от супругов, не собираясь принимать человеческое обличие. Хватало того, что Логи даже не старался запахнуть свою накидку.
В скором времени с песнями и плясками подъехал князь восточных земель, средний брат − Дарн. Он подарил Бориславу шлем из песка, опаленного дыханием змея. Сине-черное вещество не сможет пробить ни один существующий клинок.
Последними под звуки невидимых флейт явился Горный царь Бребий с дочерьми-шепчуньями, чьи тела состояли из прозрачного дымчатого вещества. В окружении многочисленной свиты они вышли из-под земли, сверкая в свете полуденного солнца, как редчайшие драгоценные камни.
С явным облегчением князь Арасании объявил о начале празднования.
Ворота в усыпальницу двенадцати месяцев открыли, и на пригорок, обросший редкими березами, потянулась цепочка людей и нежити.
− А как же отец всех амбаров и домов? − оглядываясь, спросила Лиса. Она не понижала голос, чем раздражала и волхва и топающего впереди Лучезара, которого обилие всевозможных диковинных существ нервировало до колик. − А младший брат?
− Все тут, глупая девчонка, − прошипел Хийна. − Погляди глазами, а не тем, чем ты привыкла видеть свет! Владыка домовников среди нас!
И верно, многочисленные серые точки, мельтешащие под ногами собравшихся, свидетельствовали о том, что домовые и амбарники вышли на зов своего правителя.
− А Милован? Он будет?
Волхв попытался игнорировать ее невинные вопросы, но Лиса продолжала наступать на его церемониальное одеяние, пока тот не выдержал:
− Не приехал Милован, недужится князю Запада! Вместо него вчера прибыл благородный Гнут, сводный брат покойного главы Рода! Ты довольна, девка?
Тут я вспомнил, что Радогоста и многих других отправили как раз в сторону западных границ. И это было немного странно.
***
Свет падал на двенадцать зеленоватых статуй, изображавших стадии взросления: от совсем юного дитя до дряхлого старца. Борислав прошел мимо каждой, вкладывая в протянутые ладони монету. Затем остановился перед первым из месяцев, и заиграла торжественная музыка.
От людей был возложен дар плодородия − яблоко с человечьим глазом.
От вилл дар любви − сплетенные кисти рук, окаменевшие от древности.
От водяных духов дар изобилия − сокровища со дна каждого из озер.
От перевертышей возложили дар жизни − сердце Кумельганской твари, бьющееся до сих пор.
От горного народца смерти дар − свирель человека, влюбившегося в одну из дочерей Горного царя и убившего себя после ее отказа.
Последними вышла кучка домовых, неопрятных крохотных существ. Их дар был самым неказистым. И самым важным. Они принесли будущему году беспричинную чистую радость − детскую куклу с нарисованной угольком улыбкой. И когда последний предмет коснулся рук старшего месяца, мелодия утихла. Ритуал перехода был свершен.
Настало время великого пира. Знать прошла за княжеской семьей в тронный зал, где были накрыты столы, а простым людям на площадь вывезли бочки с медовухой и мешки со сладкими пряниками. Пора праздновать.
Но перед этим нам пришлось силой увести княжича в его палаты, где он смог бы принять очередную кружку зелья от нервов. Его шатало из-за переутомления, водянистые глаза налились кровью.
− Вы их видели? Да, вы их видели. Все это понимают, − пробормотал он, падая на стол и сбивая лежавшие на нем предметы. − Лес шепчет о заговоре, они пришли за нашими жизнями… Колдун, ты видел, как они на меня смотрели? Они знают, что я знаю!
− Не тревожьтесь, мы позаботимся о вашей безопасности, − заверил я.
− О чем думает отец? Как позволяет им сидеть рядом, лживо улыбаться и мечтать про себя о убийстве наследника, − его верхняя губа кривилась в отвращении. − Я должен их остановить!
Мы едва перехватили Лучезара на пороге, не давая ему испортить важный вечер. Как раз сейчас Борислав говорит с другими владыками о государственных делах, и скандал там не к месту.
− Сядьте смирно, мы уже обо всем позаботились, − пропела Лиса, наливая в кружку новую порцию успокаивающей жижи. Лучезар скривился и попытался втянуть губы, чтобы никто не смог заставить его это выпить.
− Наше колдовство защищает вашего отца, − подтвердил я. − Прямо сейчас мы отражаем их бесовские козни. Только ваша вера помогает нам всем держаться.
− Правда?
− Только вы должны следовать определенным правилам. Если хотите помочь, держите это и не отпускайте, как бы сильно вам не хотелось обратного, − получив пояс, которым я подпоясывал новый наряд, Лучезар расцвел и важно кивнул. Фес быстро отвел меня от него в сторонку.
− Что задумал, брат?
− Его необходимо отвлечь. Пусть займется своей защитой сам.
Мы подождали несколько минут, пока зелье не начнет действовать в полную силу, и отвели сосредоточившегося на поясе княжича вниз. В зале было очень душно и пахло сотнями сочных блюд, от запаха которых смагам становилось дурно. Лиса украдкой стукнулась лбом о мое плечо. Так ей было обидно за загубленный аппетит.
Борислав восседал на троне, по правую руку от него был Дарн, человечек с лицом подлого грызуна. По левую – успевшая захмелеть не-царевна. А позади я заметил мрачного мужчину, на весу режущего неспелое яблоко подтупленным ножом.
− Григорий, − узнал его наставник. − Хороший малый, мог далеко пойти. − И больше мы о прошлом княжеского хранителя ничего не услышали.
Фес отлучился поговорить с ним о разном. В первую очередь нужно было рассказать про оставшихся в Соловке детях, чтобы за деревней велось постоянное наблюдение. Мы же остались около Лучезара, изо всех сил сжимающего потными руками мой подарок.
Напротив, верхом на столе, поджав под себя ноги, сидели вожаки оборотного племени. Варрейна с рук кормила мужа мясом; во все стороны летели ошметки фазана, попадая на дворянскую знать, а те изо всех сил пытались сохранить важный вид. Под ногами гостей бегали домовые, унося подпол хлебные крошки. Хозяин вод сидел в углу, высовывая из чаши лиловую пасть, и туда заливали заморские вина.
Пока князь говорил с Горным царем − Бребий завис над троном, то и дело проходя сквозь дергающегося Дарна, − шепчуньи устроили пляски. Они кружились по залу маленькими дымчатыми вихрями. Силой увлекали за собой пузатых купцов, и те плясали, напугано гадая, как же им вырваться из холодных коготков царевн горного народа.
Видя это, Логи с улюлюканьем кидал в сторону танцующих птичьи кости. А потом вдруг подхватил Варрейну на руки, принялся скакать по столу, высоко задирая ноги. Мимо моей головы со свистом пролетела расписная тарелка. Готов поспорить, жутко дорогая.
– Мерун, защити от злых мыслей и козней врагов моих, – прошептал Лучезар.
Было как-то даже жалко княжича. Он сидел не жив, не мертв. Его посадили между сверстниками из знатных семей, надеясь успокоить; но те в большинстве своем уже успели опьянеть и заснуть.
В какой-то момент суматоху пытался приостановить Гнут Налесов, брат покойного узурпатора. Я смог опознать его только по семейному знаку, вышитому на груди. Аист из золотых нитей на черном бархате. Лиса на ухо поведала, что поскольку Гнут бездетен, а мать его была из простых поломоек, после раздела Славии ему досталось место опекуна младшего из детей брата − Милована.
Трое будущих князей осиротели спустя месяц после гибели царской четы. Точно пес, их отец последовал в могилу за преданным и убитым хозяином. И тогда именно Борислав решил сделать так, как было теперь: три княжества из единого царства.
Какую же ненависть, должно быть, испытывал этот Гнут к человеку, отправившему его на край света следить за пятилетним мальчишкой, обладающим небывалой властью!
Брат покойного выглядел хорошо для своих лет. Черные волосы без намека на седину были гладко зачесаны на шею, остроносое лицо горело лихорадочным румянцем.
За талию он аккуратно придерживал загадочную особу, облаченную в традиционный наряд Поливны − широкую рубашку поверх пышных штанов-шароваров. Голову незнакомки покрывала полупрозрачная вуаль. Только поблескивали в свете свечей глаза и белые зубки.
− Мой князь сожалеет о болезни и о том, что не может присутствовать на этом дивном вечере, − начал Гнут. − Желая искупить хотя бы малую долю своей вины, он передает твоему сыну запоздалый подарок на день рождения.
Говорить ему приходилось на повышенных тонах, так как речь Гнута почти никто не слушал. Все предпочитали сосредоточить внимание на вине и плясках нежити.
− И где же он, ваш подарок? − громко осведомился Дарн, размахивая кубком. − Свой я прекрасно вижу, а вот куда ты твой запрятал? Уж не в штаны ли этой мужественной сударыни? − Он залился счастливым пьяным смехом. Ему вторил рыбий народ.