Он прыгнул.
Взвилось в воздух резкое, как кнут, тело с раздвоенным хвостом. Богатырь вскинул мощную руку для удара, но я знал – он не успеет. Никто бы не успел. Рогатая тварь приземлилась на все лапы, сбив нескольких стражников в латах, и исчезла во тьме оконного поема.
Воздух снова становился пригоден для дыхания.
− Я тоже его слышала, − Варрейна стояла нагая, в человечьем обличии, закрывая меня собой. − Ты им нужен. Но пока я жива, клянусь лесом, тебя не заберут!
***
Домовые в панике носились по полу, унося куда-то раздавленную еду, обломки посуды, лоскуты разных тканей. Многие таскали воду, надеясь успеть смыть пролитую кровь, пока та не засохла. Один особо большой принялся штопать дырки на скатерти, прямо перед едва живым Лучезаром. Лиса хотела отвести его к знахарям, но подоспевшая служанка Ларминка настойчиво взяла княжича под локоть и увела за собой на верхние этажи.
Пока стражники прочесывали дворец Зимы и Лета и ближайшие окрестности, выжившие пытались прийти в себя. Убитых рогатой тварью насчитывалось ровно двадцать три: несколько горячих голов, желавших подвигом прославить свой Род, пара перевертышей-медведей, слуги восточного князя и стражники дворца, которым не повезло попасть под удары безжалостных когтей.
В спешном порядке во дворец были возвращены волхв и жрец Един-бога. Не столько для отпевания погибших, скорее, для получения ответов на волнующие вопросы.
− Это возмух-хительно! − прошипел владыка горного народа, обращаясь к Бориславу. − Вы не с-смогли обеспечить безопах-сность даже на собственном празднике. Х-х-хотя и прятали за стенами убийц, нарушая законы Первого!
− Это была простая предосторожность. Только для защиты гостей! Я и не думал, что… − начал князь, но Бребий перебил:
− Вы лгали о своих друш-ш-шеских намерениях! Видимо, это знак богов − они не хотях-х видеть наш союс-с-с!
Его дочери послушно сгинули, стоило лишь тому приказать. На полу остались пятна гари, которые тот час принялись замывать сосредоточенные домовые. Горный царь сухо поклонился всем.
− Это была ошибка, но мы не виним ваш-ш народ. Прости, кровь Первого. Ничего не выйдет, − сказал он сидящей в одиночестве Софии, прежде чем исчезнуть.
Вслед за ним хотел улизнуть Хозяин вод. Если бы Логи не швырнул обломанную столешницу через весь зал, отрезая им путь, то рыбоподобные существа так и сделали бы, утащив хрустальную чашу подальше от места бойни.
− Куда собрался, карасеночек мой? Неужели у вкусной рыбоньки появились срочные дела? − ласково проворковала Варрейна, восседая на плече у мужа в зверином обличии. − И вы все, правители земель Славии! Вы хотите сбежать? Куда?
− Они даже не понимают, что сейчас произошло, любовь моя, − криво усмехнулся Логи, ступая босыми ногами по осколкам. Обращаясь к напуганной нежити, обнаженный мужчина спросил: − Как вы думаете, что это было? Кошмары, вылезшие на свет костров и смех людей? Мой дом Кумельганы, колыбель жизни, − но и там я не встречал никого хотя бы немного похожего на этого врага! Думаете, нас они не тронут? Один из них не умирал, сколько бы ран не получил!
− Важнее то, как второму удалось завладеть нашими умами? − спросила невысокая вилла, задумчиво лаская ветви растения, проросшего прямо сквозь деревянный пол. − Он гораздо опаснее. Мы видели, слышали, но не могли дышать или двигаться.
− Точно кровь сковывал лед, − подтвердил кто-то из потрепанных дворян.
Я сидел в стороне, наблюдая, как Борислав затравленно ищет поддержки среди тех, кто его окружал. Как протрезвевший Дарн, вдруг впав в детство, дергал его за рукав некогда нарядного кафтана, вопрошая, что это были за шутки. Как вожак перевертышей раздает указания своим слугам-медведям.
Они все хотели поймать трехрогого, но вряд ли понимали, насколько ничтожно малы их шансы.
Значит, он был настоящим. Мой кошмар. Здесь. Хорошо еще, что остальные не обратили внимания на его вызов. В ином случае расспросов было бы не избежать. Мой смех спугнул крохотного домового, запихивавшего в рот останки карамельного петушка. Только подумать, как все закончилось…
Но вот вернулся Гнут, приведя за собой Хийну и слугу Един-бога. Князь бросился навстречу, словно видя в них свое спасение.
− Он сказал, что служит богам и использовал тайное колдовство! А вторая тварь, она не умирала! Даже когда его Алешка порубил, не умирала − я видел это своими глазами! − Борислав дрожал. Странно, что правители, держащие в своих руках сотни тысяч жизней и огромную власть, могут говорить так беспомощно, так человечно.
Странно и страшно.
Горшок с мандрыгорой лежал на боку, растение судорожно сжималось внутри, как маленький ребенок. Виллы брезговали его поднимать, поэтому Хийна пошел за ним сам. Встал на колени, зажег ветку вербы, окурил жуткий дар Нигола. Морщины на желтоватом лице углубились, он взял растение в руки.
− Настоящая, клянусь устами Дзевоны! Я слышал истории от своего учителя, а тот от своего. Это же источник здоровья и долголетия! Мандрыгора Вечная!
− А ну-ка положи пакость басурманскую. Я ее мигом вечности лишу, − вернувшийся богатырь Алеша кивнул на пол, демонстрируя дубинку из обломков стула. Волхв поморщился.
− Не дали боги ума, так хоть терпение храни, дуболом. Это бесценный дар!
− Но принесенный супостатом, − молвили виллы. − От ущербного создания пахнет детской кровью. Мы боимся этого запаха… Князь, − они обернулись к Бориславу. − Если ты хочешь мира с нами, князь, прикажи уничтожить мандрыгору. Она беду в твой дом принесет!
На миг тот стушевался. Оно и понятно. Долгая жизнь, обещание защиты и славы − такому сложно сопротивляться.
− Князь. Тебе придется поить ее, дабы она росла. Земля, в которую посадят мандрыгору, станет бесплодна и ядовита; корни ее обовьют все кругом, выпьют соки из других растений, а ваши источники воды навеки иссякнут, − взмолились виллы, видя его сомнения. Под таким напором Бориславу оставалось только сдаться. Подозвав Григория, он что-то ему прошептал, и тот ушел, забрав с собой визжащий горшок.
− Этот старик заявил, что пришел сюда по воле богов. Что вы скажите мне, мудрецы? Что вам говорят небеса? − спросил у своих советников князь, опускаясь на погнутый трехрогим чудищем трон.
− Он лгал тебе, светлый княже.
Жрец спокойно улыбался. Казалось, его не волновали тела погибших и тихий плач. Только истинность божественного проявления была важна, только безжалостный свет его воли. С легким превосходством над старым волхвом, который еще сокрушался над потерей редкого растения, он объявил:
− Вы узрели происки темного начала. Они хотят смутить ваши умы. Все это, − Жрец обвел руками, − дела, нацеленные столкнуть наш народ с верного пути. Чтобы вы убоялись и бросились искать защиты у колдовства и прочих сомнительных источников. Только Всеобьятель может дать бессмертие и величие твоему Роду, князь. И только он может повергнуть злого зверя, явившегося по твою душу.
− Куда ты клонишь, скоморох? − скривился Хийна, стуча изогнутым посохом о пол. − Уж не хочешь ли сказать, что твой жалкий бог в одиночку справится с нагрянувшей бедой?
− Тьма наступает тогда, когда люди пытаются с ней брататься, − Намек на присутствующую здесь нежить был столь прозрачен, что его можно было вставлять в окна вместо хрусталя. − Я прошу дать Епископархии больше власти. Мы отыщем врагов, если вы разрешите собрать небольшой инквизиционный отряд из послушников храма.
− Слыхал, княже? Этот плут хочет заполучить для своего муравейника личное войско. Что за неслыханная наглость! − топнул ногой волхв. − Надо дары собирать, богов умасливать, а не оружием бряцать!
− Сейчас нельзя полагаться на ритуалы старых бабок. Иногда надо действовать, а не ждать чуда.
− Уймитесь! Оба! − Борислав спросил что-то у брата и дяди, вставших от него по обе руки. Они недолго переговаривались, затем князь Востока спросил: − Так ты, Ульрик, знаешь, где их искать, раз говоришь столь смело?
− Где еще могут скрываться темные твари? − вежливо удивился жрец. − Конечно же, в темных землях. В Кумельганах.
Из хрустальной чаши вылился целый ковш гнилой воды. Хозяин вод гневно плеснул хвостом. Виллы примкнули к его возмущению, закрыв длинными ладонями прорези ушей.
− Ты оскорбляешь нас, сын грязи! − у Варрейны встопорщилась шерсть на загривке. − В моих землях нет места порождению нижнего мира. Рогатый не умирал, даже когда его сердце пронзили, а этого не способна дать даже Колыбель Всего и Каждого! Он не живой, в нем нет кр-р-рови! Не смей утвер-р-рждать, что он пришел из наших краев!!
− Жалкая сущность, не познавшая смирения духа и прикосновения божественных начал… Ты смеешь говорить со мной? − Уллион произносил слова медленно, растягивая, наслаждаясь ее яростью.
В узких глазах жреца трепетали огоньки презрения. И еще чего-то неясного, но жуткого.
− Замолкни, жрец. Ты не в своей стране. И хватит споров, − вмешался Борислав. К нему подвели не-царевну, та села на верхнюю ступеньку у его ног, и князь принялся поглаживать белесые волосы. − Мы ничего не решим в такой сумятице. Пусть сначала похоронят погибших, уберут сор и успокоят людей. Завтра мы решим, что делать с напастью. А вам, владыки, клянусь аистом – хранителем моего Рода, − никто не потревожит Славию, пока я буду властвовать на троне!
После этого князь отпустил слуг, оставив уборку на домовых, и увел Софию отдыхать. Дворян развезли на каретах, под шумок была куда-то унесена чаша с Хозяином вод. Виллы убирали следы своих «чар», вернув полу и стенам былую гладкость, после чего тоже поспешили исчезнуть.
Последними уходили перевертыши. Логи подошел ко мне, кутаясь в изрядно порванную накидку. За ним топталась пара лобастых медведей, вернувшихся с дозора.
− Я видел, что ты сделал. Я твой вечный должник, эээм… как там тебя звать? − неловко спросил он.
− Иван.
− Я запомню тебя, человек Иван. Мы помним добро.
− Всегда помним, − Острая лисья мордочка вылезла из капюшона его одеяния. Логи ласково придержал жену за шею: