Где-то в лесу снова завыли волки.
***
Нас охотно накормили, но вот с заселением возникли определенные трудности. Обитель Индрика недавно лишилась главной пристройки, и мест для гостей не осталось. После коротких переговоров было решено осесть в единственном постоялом дворе города-крепости.
Смаги оставили меня сторожить вещи, строго наказав не мешаться под ногами, а сами ушли. Им предстояло пролистать воз толстых пыльных книг в поисках ответов. Время тянулось засахаренным вареньем, час за часом, и пока мои мысли витали от «Стоит ли сбежать?» до «Как там моя бедненькая Зга?», в дверь робко постучали.
Неожиданно. Смаги бы не стали стучать. И ошибиться незнакомец не мог, большинство комнат сейчас попросту пустовали. Мы были одними из немногих постояльцев, остановившихся в скромном месте с красноречивым названием: «Все дохлые жвылы».
Зевая, я неторопливо открыл дверь и увидел на пороге юную девушку, облаченную в беличью шубу.
Она явно пыталась скрыть свое знатное происхождение, но некоторые мелочи выдавали ее с головой. Одежда выглядела слишком новой, точно купленной прямо перед встречей. А еще следы от крупных перстней на холеных пальцах. Я разглядел их, когда она стянула одну из рукавиц.
Девушка торопливо огляделась по сторонам и проникла внутрь, не спрашивая разрешения.
− Вы здесь один? − тревожно спросила она.
− Сейчас − да. Правда я не совсем понимаю, что происходит. Кто вы?
Девушка пристально на меня посмотрела. Внезапно лицо ее расслабилось.
− Неважно. Главное я вас узнала: Вы Константинос. Константинос Златный, если я все правильно помню. Вы приезжали к нам, изгоняли барабашку из дома старухи Таты.
Ее слова ни о чем не говорили. Я проворачивал подобные авантюры настолько часто, что они давно слились в памяти в единый поток однообразных грустных картинок. Однако встреча со старым почитателем меня обеспокоила. Не люблю совпадения. Никогда они ничем хорошим не заканчивались.
− Вы ошиблись, сударыня. Простите мою нелюбезность, но вы должны уйти. Скоро наступит вечер, а я с дороги и как раз собирался лечь спать…
− Нет, я не ошиблась. Вы тот самый колдун! Вы… вы должны мне помочь, неужели не видите? Я в большой опасности!
Она клещом вцепилась в меня, повышая голос. Так, нужно поскорее выдворить ее наружу, пока не вернулись братья. Но пока она сопротивлялась, призывая разглядеть себя в упор, неожиданно проснулось мое особое видение.
Вокруг хрупкой фигуры кружили мрачные воющие силуэты. Клубами дыма они оседали на ее одежде, заполняли собой пространство комнаты, отчего очертания юной девушки едва проглядывались в хаотичном движущемся смоге. Сильнее всего концентрация странных образов была на левой руке незнакомки, которую та трепетно прижимала к груди.
− Вы же видите? Да, − сразу поняла она, − вы видите, что со мной творится. Люди наслышаны о ваших способностях. Я хорошо заплачу, у меня богатый покровитель… Прошу, спасите. Иначе я не знаю, что сделаю, наверно, просто сойду с ума!
Я с трудом моргнул, сбрасывая наваждение. Очередное проявление божественного вмешательства? А как иначе можно было объяснить нашу встречу?
Уняв дрожь в руках, я поспешил задать главный вопрос:
− Почему вы пришли ко мне? Ведь в паре шагов живут колдуны куда могущественнее, их двери всегда открыты для страждущих.
− Только не они, − девушка вздрогнула. − Вы не подумайте, я не хочу показаться грубой… Но они… О людях в сером говорят страшные вещи! Что девицам нельзя к ним ходить, будто бы несколько приходило с похожими проблемами и не вернулось домой… Нет, я не пойду туда. Помогите лучше вы, я видела, на что вы способны!
Выпустить из рукава голубя, вот что я умею. Искры из глаз, говорящие моим голосом куклы, исчезающие монетки − такое вот хитрое колдовство. А еще карточные фокусы.
Не особо поверив ее россказням, я все же попросил:
− Хорошо, покажите руку. Левую.
Она ойкнула, но повиновалась.
− Это пятно появилось несколько недель назад. Когда я была на охоте со своим… − Она так покраснела, что мне стало все ясно, − покровителем. Вернувшись домой, я подумала, что это зола каким-то образом попала на кожу. Но она не смывалась! Я перепробовала все, и мыло, и специи. Даже девственную кровь − ее дала мне подружка, − но ничего не помогло.
Любовница какого-то богатого северянина упала на любезно предоставленный стул. Стянув другую перчатку, протянула раскрытую ладонь.
− С каждым днем становится хуже. Меня начали преследовать дурные мысли. Ночами появляется желание бежать куда-то вдаль, в чем есть − простоволосой и босой. Меня стали привязывать к кровати, так сильно это желание. И даже сейчас… − Она повернулась к окну с кусочком блеклого, как масло, неба, и взгляд ее затуманился. − Это наваждение. Оно меня душит.
Я осторожно осмотрел метку. Кожа в том месте была красная и сильно шелушилась – очень уж хотелось незнакомке избавиться от напасти.
Между большим и безымянным пальцами приютилось чернильное пятно. В форме узкой полоски, заостренной на одном конце и обломанной с другого. Два торчащих осколка, как два крохотных рога, подпирали подушечку безымянного пальца.
Это явно был рисунок. Но что именно он означал?
− Никогда не видел подобного.
− О, мать-хранительница! − всхлипнула девушка.
− Но это не значит, что вам не смогут помочь. Вы должны перебороть страх и обратиться к смагам. Вы ведь для этого первоначально приехали в Халькард, хоть и успели передумать, верно? Не верьте глупым сплетням…
− Нет! Вы не понимаете! Скоро я не смогу себя сдерживать! Это повторится! Зов-зов-зов − неужели вы не слышите это жуткое могильное пение?
Она расплакалась. А я пожалел, что не взял с собой оружие против шишигари. Быть может, оно справилось бы с пеленой тьмы, окружившей невинную душу.
За окном раздался лай собак. Заливистый и нервный. Я выглянул наружу, скорее надеясь получить передышку, чем из любопытства. По улице на носилках торопливо несли чье-то тело; из-под темной ткани выпала тонкая рука в подтеках крови, красный след тянулся по снегу от самого изгиба монолитной стены.
Затем в комнату вошли смаги. Первой гостью заметила Веленика, застыв в проходе заснеженной статуей.
− Что это значит?
− Что произошло снаружи?
Спрашивали мы почти одновременно. Смага дернула челюстью, точно хотела переживать нечто твердое и неприятное на вкус.
− Убийство, − ответил вместо нее Фес. − Сына наместника нашли снаружи с разорванным горлом. Он лежал там несколько часов. А кем является эта молодая сударыня?
Меня опередил старый ворон. Он мерзко засмеялся, точно встряхнули игрушечный коробок с сухим горохом.
− А я говорил вам, говорил. Проклятые всегда притягивают друг друга. Это закон природы, − ликующие интонации в его голосе напугали бедняжку, и она сильнее вжалась в стену, стискивая ладонями завязки на своем полушубке.
Стромир, похоже, сразу понял, о чем говорит одноглазый смаг. Он переглянулся со мной, потом спросил:
− Выходит, он успел выбрать новую невесту?
Ойла проворно для своего возраста подскочил к гостье. Навис сверху, взял онемевшую от ужаса девушку под локоток и разомкнул нервно сжатые пальцы, убеждаясь в наличии метки.
− Ну, здравствуй, здравствуй, невестушка! Хоть ты и не понимаешь, но твое появление здесь все-е меняет, − пропел он.
Глава девятнадцатая
«Не смотри в глаза кошмару, если не готов
увидеть в нем отражение настоящего себя»
Старая Халькардская поговорка
Казалось, только мы двое − я и гостья, которую остальные окрестили «невестой» − сохраняли здравость рассудка. При этом мы не понимали причин внезапного буйства, так и его значения. Девушка то растерянно дергала мой рукав, то с надеждой глядела на дверь, которую суетящиеся смаги предусмотрительно заперли.
− Вы ведь уже знаете, что означает этот символ? − спросил у нее Фес, даже не предпринимая попыток успокоить остальных.
− Н-нет.
− Он притягивает смерть. Пока вы рядом с нами, вы в безопасности. Но приблизитесь к своим родственникам или возлюбленному, и они вряд ли уцелеют.
− Не понимаю. Откуда ей тут взяться, этой гнусной пакости? − плаксиво спросила девушка, встряхивая помеченной рукой, словно надеясь, что пятно не выдержит напора и отвалиться.
− Вы гуляли по лесу. Уходили глубоко в Кумельганы на охоту, так?
− А откуда вы знаете?
Широко распахнутые глаза красавицы сейчас могли отразить в себе весь мир. Фес печально кивнул неким неутешительным мыслям и отошел к сгрудившимся у окна смагам. Я с нетерпением ждал объяснений. И пока Веленика с Ойла судорожно готовили успокаивающий настой для моей гостьи, наставник заговорил:
− Утром поедешь с нами. Беле нельзя, она женщина. Не стоит искушать его.
− Да о чем вы, Ныя задери? Что за таинственный он и как это связано с нашими собственными бедами? Я хочу знать. Вы по этой причине бросили искать ответы в книгах?
− Теперь уж без надобности. Нам повезло, не всегда удается подгадать, когда он позовет новую жертву…
− Он, он, он. Да кто такой − этот он?!
Наша только-только успокоившаяся гостья − она просила называть себя Ифанкой, − поперхнулась приготовленным напитком. Веленика ласково погладила ее по голове, пальцем подгоняя кружку обратно к губам. А Фес вытащил меня в коридор, где отвесил болезненную оплеуху:
− Не знаешь дела, так хоть рот держи на замке. Мы бы все равно рассказали тебе правду. Рано или поздно.
− О чем? − тяжело дыша, спросил я.
− О том, что не все знания Братство получает из книг. Симеон полагал, что ранее никто из смагов не сталкивался с бессмертными чудовищами. Это новая беда. И значит мы не найдем в старых книгах рецепт ее уничтожения. А время идет.
Он намекал на что-то. Я давно заметил за смагами эту любовь к напускной таинственности и двусмысленным знакам, а потому промолчал. Фес постучал желтым крепким ногтем по дверной петле, с трудом подбирая слова.