− Прекрати. Прошу, перестань. Отпусти ее…
Каш улыбнулся бескровными губами Данко.
− Зачем? Это весело.
Тогда я схватил свою секиру и наставил на него. Оружие дрожало в непослушных руках. По ощущениям это было сравнимо с попыткой муравья напугать спящего быка. Одно рефлекторное движение − и никакая сила в мире не сможет отскрести меня от зеркального пола.
Изначальное дитя Нави, сидящее в теле смага, приподняло брови. Оно хотело увидеть, что я буду делать дальше. Но на большее моих сил не хватило. Мышцы вновь свела парализующая судорога. Я пошатнулся, и тогда Каш дунул на кончик лезвия, и тот начал темнеть и рассыпаться прямо на глазах, пока не осталась одна рукоять.
− К чему бессмысленная ярость? Ты только навредишь себе.
Я оскалился. Он вздохнул.
− А наставник еще спрашивал, почему я не люблю людей. Вы же глупы, как капуста, невежественны и не способны утихомирить гордыню, даже если от этого зависит будущее ваших родных.
Музыканты остановились, чтобы не мешать хозяину говорить. Каш (или все же Данко?) встал.
− Вы ищете человека, который приходил в Халькард полгода назад. Он принес сюда темное учение. Заключил недозволительный договор с кем-то из крепости. Я учуял течение его живи даже отсюда. Невероятный, ослепительный поток Силы.
− Кто он? − спросил я через силу.
− Языком смертных этого не объяснить, − отмахнулся Каш. − Вы все равно не поймете божественной игры, в которой мы всего-то на всего взаимозаменяемые статичные фигуры. Хотя ты, да ты − отличаешься от наших братьев. Твой поток тоже иной. Он словно бы осквернен, но при этом и очень чист. Хотел бы я знать, как так вышло, − льдинки его зрачков подозрительно сузились.
− Т-твари. Бессмертные твари объявились в Славии. Они как-то связаны с марргастами, камнями, которые находят подле рек. Мы должны знать… − Я торопливо пытался пересказать все, что могло быть важным, пока он молчал.
− Как победить бессмертного? − перебил Каш, упоенно разводя руками. − Ну конечно! Это просто, и я отвечу тебе − абсолютно никак! Матрицы, замкнутые в круг, невозможно разрушить, находясь извне. Только внутри. А это значит, что лишь боги дающие способны внести понятие смерти в их нестабильную парадигму. Ты понимаешь, человек? Понимаешь, в чем тут подвох?
− Нет.
Да, я не понимал. Столько непонятных слов… Он говорил, что мы проиграли, потому что боги хотят, чтобы по земле ходили такие твари, как трехрогий? Жестокость как раз в их духе.
− Но не все потеряно. Убейте пророка, несущего знание нижних миров. Он смертен, так как у его существования иная цель. Убьете его, и перемен будет меньше. Матрицы, конечно, никуда не денутся. Но, быть может, вам удастся остановить надвигающуюся лавину.
− Убить Нигола, − прошептал я.
− Попробуйте, мои жалкие глупцы-братья.
Силы утекали сквозь пальцы. Я продрог и вспотел. Голодные взгляды тысяч падших намаров вонзались в спину. Пусть это и опасно, но я должен был спросить:
− Ты ведь тоже был смагом. Почему же пошел наперекор? Ты видел, как жестока тьма, и что она делает с нами! Зачем ты принял ее? Для чего?
− Глупый комок глины… Кем быть лучше − слепцом или зрящим? Безногим или на ногах? Я вечен! Я принял судьбу существа более древнего, чем весь ваш срединный мир Яви! Здесь нет места волнениям живи, а ваши катастрофы ничего для него не значат − в этом замке все останется, как было.
Данко слегка наклонился и поманил парочку слуг, указав при этом на меня. Намары с поклонами подошли к трону. На их сморщенных мордочках больше не было прежних отголосков мыслей.
− Интересно, сможешь ли ты как прежде верить в сказки Братства, столкнувшись с жестокостью света? Не проклятых камней вам стоит сейчас бояться. Есть вещи пострашнее обратной стороны справедливости.
Я закричал, когда цепкие лапки сизых карликов облепили со всех сторон. Они окутывали, словно кокон из острых ноготков. Меня тащили к краю дыры в полу. Каш-Данко смотрел на нас равнодушно и как бы устало.
− Сын грязи, твоя живь говорит о многом. Не принимай судьбу. Она сулит лишь мучения.
Это последнее, что я услышал из уст древнего чудища, перед тем, как намары скинули меня вниз, в бездонную яму.
***
Ничто. Теплое убаюкивающее ничто. Быть никем, не мыслить, не чувствовать, не являться, не воплощать. Прекрасное ощущение. Уютнее, чем в утробе матери. Вдоль пустоты скользили продолговатые тени умерших, и их мягкие обрывки трепетали на несуществующем ветру. Я счастлив? Хотя нет, здесь нет места для подобного…
В нематериальной колыбели, подвешенной над бездной, нет ничего кроме равнодушного вечного покоя.
Боги существуют. Я ведь говорила тебе. А ты не слушал…
Тихий шепот. Он нарушает гармонию смерти. У меня нет голоса, поэтому отвечаю ему мыслями − «Раньше их не было».
Раньше?
«Когда я был жив»
Ближайшая тень нежно коснулась висков, поощряя такое признание: верно-верно. Голос, напротив, был удивлен.
Ты и сейчас жив, глупый.
Странно.
«Тогда почему сейчас мне не страшно? Я боялся всю свою жизнь. Постоянно, ежесекундно. Сначала грома, буки, наказания. Потом отца, который мог ударить в приступе болезненной ярости. Возможности ошибиться и попасться на обмане. И так пока я не встретил краснорогого, который показал мне, что такое настоящий ужас. Из-за него меня больше нет»
Ты устал. Пойми, все, что происходило, делало из тебя «тебя». Того тебя, что нужен нашему миру. Твоя живь говорит с тобой через сны, начни уже ее слушать. Боги существуют. И они… напуганы. Они не такие, какими их видите вы. Скоро поймешь.
«Пойму что?»
Твоя участь взывает к тебе, равнодушно ответил голос.
«Но что мне делать с ее зовом? Я слаб. Есть смаги куда сильнее меня. А я просто жалкий обманщик и вор»
Ты не вор. Но ты и не смаг. Смаги − всего лишь искры от трения колес судьбы. Тебе же уготовано стать пожаром.
Внезапно уютность этого места показалась мне напускной. Мысли потихоньку приходили в порядок, голова трезвела.
«Постой, о чем ты говоришь? Что значит пожаром?..»
Мои метафоры сложны для твоего сырого ума? Ты слишком долго спал, Агниса. Время выполнять обещания. Иди на восток.
«Но я не хочу! Куда-то идти, бежать от кошмаров, нести важную миссию. Почему другие, будь то боги или смертные, могут решать мою судьбу? Я устал. Отпустите меня!»
Бедное дитя. Ты так устал от бездействия. Возможно, покой будет наилучшим для тебя исходом?
Мягкий кокон, проникнувший в мое естество, внезапно стал сжиматься, точно удавка. Или скорее, как блестящие кольца бесшумной змеи. Мрак треснул. Боль пронзила то, что оставалось от моего тела и сознания, и я беззвучно закричал. Со всех сторон было совершенное Ничто.
Потом это прекратилось. Так же внезапно, как и началось.
Довольно. Нельзя повернуть вспять Их решение. Все элементы собраны и ждут своего часа. Не кори себя − на любое действие уготована обратная реакция. Ты тот, кто ты есть, об этом говорят твои поступки. А люди не могут перестать быть людьми. Даже если (смешок?) до конца будут отрицать себя.
Почему-то в этот момент мне показалось, что невидимая собеседница говорила именно про Данко. С жестокой насмешкой.
Твоя участь, твой долг − гореть ярко. Пусть твое пламя покроет землю, мир должен измениться. Пока не поздно, пока не стало слишком поздно!
«Для чего не поздно?..»
Иди к началу.
«О чем ты? Да о чем же вы все мне талдычите?!»
Тишина и мрак.
«Ма…»
… Они нашли меня на центральной лестнице прямо перед открытыми воротами. Я лежал без сознания. Каш принял свою жертву и прогнал смагов, сказав, что я уже получил все ответы. Ойла недовольно хмурился в сторонке, пока остальные помогали мне прийти в себя. Его такой расклад, наверняка, не устраивал. Но что ж поделать, я не напрашивался.
Выбравшись наружу, я постарался пересказать наш с Данко разговор, умолчав лишь про падение в бездонный колодец и разговор с давно умершим человеком.
Темнело.
Мне сказали, что я провел внутри проклятого замка несколько дней. Даже не верится. Сейчас это место, казалось, готовилось закрыться, точно раковина хищного моллюска. Новая жертва усыпила древнее чудище еще на несколько лет. И все благодаря нам. Нам и нашей беспомощности.
Всадники в серых плащах повернули назад. Прочь от проклятой башни, выраставшей из земли. Прочь от провала в мир Безмерной Мертвости.
Вжимаясь в крепкую лошадиную шею, я оглянулся и в последний раз посмотрел туда, где сгнило само понятие жизни, а на дне колодца звучали голоса ушедших. Неужели это действительно произошло со мной? Я мог ошибаться. В конце концов, я уже и не помнил, как звучал ее голос. Голос матери.
Да, я хотел оправдать случившееся страшным сном или какой-то особенной способностью Изначального. Мертвецам ни к чему говорить с живыми. Вот только странность уже имела место быть: сначала в катакомбах под Каменновысью, потом в подвале с мавкой.
Этот голос снова спас мою жизнь…
***
Веленика уже поджидала снаружи, за стенами крепости. У ног ее белой кобылицы кучно валялись полудохлые жвылы с обломками стрел, торчащими из отвердевших тел. Когда я спешился и поравнялся с ней, наставница крепко меня обняла.
− Вы узнали?.. − спросила она, сдерживая волнение. Ойла сказал быстрее, чем я открыть рот: − Вот он узнал, − и звучало это почти как: «Какое совпадение! Снова этот доходяга в центре внимания»
− Каш говорил с ним, пока мы делали необходимое, − Фес так и не смог произнести правду о работе, которую каждые пять лет были вынуждены выполнять наши братья с Севера.
Мы решили вернуться в Крепость-Улитку. Там могли остаться следы пребывания Нигола. Если Каш не соврал, то лжепророк заключил с кем-то договор и, возможно, создал еще одного бессмертного трехрогого. Подтверждением нашим догадкам служили недавние смерти.