− Я получил наказ от брата Симеона. Дела наши плохи, если все так, как сказано в этом письме. До нас и раньше доходили слухи о человеке, отправившемся в логово змеев несколько лет назад. Недавно я узнал, что он выжил и даже больше: сумел найти с ними общий язык. Того человека звали Нигол.
− Не тот ли это Нигол, что поставил на колени всех князей? − фыркнул Рокан, ища одобрения у своих воинов. Степняки лениво рассмеялись.
− Он самый, − юный верховный наставник оставался невозмутим. − Из-за этого колдуна в рядах огнедыщащих змеев случился раскол. Нигол призвал их оставить прежнюю жизнь и пойти войной на людей. Но не все оказались согласны.
− Эти сведения разнятся с тем, чем располагаем мы, − справедливо заметил Фес. Предполагалось, что Нигол служит Горыну.
− Судите сами. Нам это рассказал змей.
Санчира указал на смагов, стоявших прямо возле горна. Неприметные, почти не шевелящиеся мужчины держались особняком, подпирая с двух сторон какого-то паренька в широком балахоне. Только сейчас я рассмотрел в их расслабленных руках подобие толстых спиц, незаметно направленных в сторону пленника.
По приказу верховного наставника с пленника стянули капюшон − и надо сказать, это было действительно неприятным зрелищем. Темная шершавая кожа, белые волосы, спускающиеся на грудь. Выпуклые глаза с вертикальным зрачком. И тонкие губы, скрывающие ряд тонких игловидных зубов.
Отродье Горына держалось с похвальной бравадой, даже не смотря на изрядную потрепанность. Уж что-что, а пытать местные мастера умели. Встал змей только благодаря помощи тех же смагов, что его удерживали.
− Ках-кетах! Вы поймали одного из них живьем?! − Восторгам Рокана Волгача не было предела. − Как? Я должен знать, юнец, − это все ваше колдовство?!
− Глупес-с, − мрачно ответил за Санчиру змей.
− Ого, да он еще и разговаривает!
− Что-то я не понимаю, что происходит. Уж простите великодушно. Зачем вы притащили сюда эту грязнокровую нечисть? − подал голос богатырь с перебитой переносицей. Глядя на змея, он машинально поглаживал рукоятку меча. В своих мыслях, готов поспорить, он уже раз десять обезглавил врага.
Змей тоже это понимал.
− Я с-сам пришел! Вы должны ос-становить чужака, − прошипел он. − Чужак хочет обрушить на троекняжество мош-шь моего народа. И начнет он с Чаргана. В ближайшие дни этот город превратиться в пылающ-щ-щий уголь!
− Почему мы должны ему верить? − старший из богатырей спросил это почти одновременно с Радогостом. Тот продолжал держать реликвию нашего народа с лицом, полным напряжения. Видать, боялся уронить или поцарапать.
− Шэел пришел к нам сам. Без оружия, один. И если судить по некоторым знакам, он не врет. С Ниголом, как оказалось, не все согласны, но эти змеи бояться спорить. Рядом с ним всегда идет красный ужас.
Трехрогий!
− Он может врать, − кротко заметил Фес, обращаясь к братьям с востока. − Почему вы верите, что это не ловушка самого Нигола?
− Лгут с-слабые. Вроде людей.
Змей смотрел на нас с безграничным презрением, так умирающий хищник смотрит на осмелевшую добычу, понявшую что ей ничего не грозит. Узкие ноздри раздувались, выпуская тонкие клубы дыма.
Его охрана незаметно сдвинула спицы на несколько ногтей, напоминая змею про осторожность.
− С-с-с чего ты решил, что нам охота пляс-сать под дудку говорящего мяса? − при спешном разговоре шипение усиливалось. − Нам ш-шилось сыто до недавних пор. А потом пришел он-с и одурманил с-сладкой ложью. Пообещал в награду весь ваш с-скот, все территории и владения, все золото…
− И почему же ты пришел к людям за помощью?
− Я не подчиняюс-сь куску мяса! Пусть его сожрут собственные с-с-сородичи!
Он пытался смеяться, но получился сдавленный кашель. Отчего-то мне стало жаль это странное существо. Змей боялся. Боялся человека. Должно быть, впервые за свою долгую жизнь он мог испытывать нечто подобное по отношению к тому, кого всегда считал добычей.
− Где же Горын? Он согласен с желаниями Нигола? − спросил я. Зрачки змея расширились, как у гигантской кошки.
− Отец молш-шит. Мы ничего не знаем. Он умолк сотню лет назад.
− И ваш отец никак не пытался прогнать Нигола?
− Я не с-снаю.
Выходит, змеи не общались с собственным прародителем. Мог ли говорить с ним лжепророк?
− Тогда кто привел Нигола на Буян? − задал я последний вопрос. Шэел с ненавистью дернулся в нашу сторону, и пара степняков даже повытаскивали свое диковинное оружие.
− Он с-сам приш-шел, сам! Слышите, рожденные в грязи, мы не звали его, а теперь мои собратья будут пох-х-хибать!
Сейчас он определенно не врал.
***
Сразу после допроса обессиленного змея увели в темницу, находящуюся где-то под башней. Шэелу доверяли ровно настолько, чтобы закончить совещание без него. Все думали, в первую очередь, о том, как противостоять горынычам. Основная сложность заключалась в уязвимости жителей Чаргана. Им нельзя оставаться в городе, когда в скором времени он мог превратиться в пылающее поле битвы.
Но и выгнать всех − не вариант. Змеи сразу заметят подвох с пустующим городом и поймут, что нам известно об их планах.
Богатыри − всего их было семеро, и я хотел верить, что этого достаточно, − предложили оставить в Чаргане дееспособных мужчин. Раздать им оружие и прибавить для веса воинов Рокана. А женщины на время уйдут в степь, взяв с собой детей, немощных стариков и достаточное количество провизии.
К тому же близился праздник Красного улова. Под расписными масками и каркасными, обитыми тканью куклами рыб-красноперок легко скрыть свою личность и оружие, если надо. Он подходил почти идеально. Переговоры с жителями Чаргана уже велись, добавил старший богатырь по имени Всеволод Тяжелый Щит.
Несколько моих братьев и сестер вызвались помочь. Я последовал за ними, желая прояснить для себя некоторые детали. Хорошо, что смаги из восточной обители продолжали считать избранным Радогоста – случайный обман, но как удачно обернулся.
И все же, неужели этот слепой лис не стал указывать мое имя и облик в сопроводительном письме, подозревая, что его могут перехватить? Невольно начинаю им восхищаться. В первый день в Братстве мне сказали, что мошенничество здесь − полезный навык. Кажется, только сейчас я стал понимать глубину этой случайно оброненной фразы.
Когда я вернулся в обитель смагов, совещание закончилось.
− Что будешь делать? − спросил я Рада, улучив момент, когда его оставили одного. Остальные уже спускались вниз, собираясь немного передохнуть.
− Буду играть роль избранного Живью, пока могу. Так даже безопаснее. Мы ведь не можем тобой рисковать.
Я ценный жертвенный барашек. Бе-е, бе-е-е… Нет, глупая мысль. Прочь ее.
− Это оружие… Ты ведь раньше не обращался с двуручниками? − утверждающе поинтересовался наставник. − Надо использовать эту неожиданную удачу и найти место, где ты сможешь спокойно с ним тренироваться.
− Зачем?
− Возможно, боги послали тебе Азул, чтобы им ты уничтожил Нигола.
− А богатыри не лишком возмущались, что их древнее сокровище досталось каким-то колдунам?
− Они, считай, местные. Давно здесь живут и знают, на что смаги способны. Не слишком верят, но доверяют. Забавно, не правда ли? Они предпочитают не видеть иные миры, не верить в богов, но готовы использовать любой шанс на победу.
− Прямо, как мы, − вяло улыбнулся я. Радогост затормозил прямо посреди крутой лестницы, ведущей в постройку с кельями.
− Раньше ты не причислял себя к смагам, − сказал он удивленно. − Я рад. Лучше поздно, чем никогда.
− Не причислял? Значит клеймо Братства на моей шее выбито совершенно случайно, − Я попытался отшутиться, но моего наставника таким было не провести.
− Тут другое. Как бы сказать? Неуловимое чувство сопричастности. Хорошо, что ты на нашей стороне, надеюсь, так будет и дальше. Не смотря ни на что.
Его слова должны были меня насторожить. Хотя бы немного, ведь было же что-то странное в блеске черных глаз и бодрящихся, болезненных интонациях голоса. Но тогда я слишком доверял Радогосту.
Глава двадцать пятая
Их тысячи. И скоро они расцветут…
Мне предоставили скромный уголок рядом с опочивальней избранника Живи, как его личному помощнику. Ночами здесь бывало довольно холодно, для согрева предлагались ватные одеяла и накидки из шерсти. Рад любезно предложил занять положенную мне «по праву» спальню, но я отказался от заманчивой затеи. Мало ли что о нас начнут думать.
Пока братья готовились к битве, я мечтал отдохнуть. С тех пор, как на меня повесили ярмо избранности, кошмары исчезли. Я перестал видеть сны. Совсем. И вместе с тем начал их жаждать, – но треклятая Живь будто испугалась подобного напора и решила временно переждать бурю в раковине моей гудящей головы.
Пытаясь быстрее уснуть, я снял с ремня духовное оружие. Секира из ветви Карколиста неуловимо изменилась. Вместе с Курганом мы попробовали усовершенствовать ее втайне от остальных.
Вдоль широкого лезвия шла черная каемка из осколков последнего марргаста. Кусочки были мастерски подогнаны друг к другу. Тонкая, почти идеальная работа. Не знаю, выйдет ли из этого прок, но зато знаю кое-что другое. Спать с ней я буду гораздо спокойнее.
… Это была заросшая чертополохом тропа. Мне четыре, и я иду за матерью. Она зовет из леса, ее голос звучит настойчиво: − «Ваня, Ваня, Ва-аня!» Я вглядываюсь в ее лицо, но вместо него там лишь размытое пятно с застывшей восковой улыбкой.
«Ты мой особенный, удивительный мальчик. Я так люблю тебя»
«Я тоже тебя люблю, мамочка! А куда мы идем?»
«Не мы. Ты. Помнишь, что обещал мне раньше? Настало время исполнить обещание. Ну же, пока папа не вернулся…»
Она что-то просит сделать, но я не слышу, что именно. Мне страшно и весело одновременно. Пальцы колют невидимые колючки, в носу щиплет. Немного хочется плакать. Так всегда, когда она говорит этим привычным, ласково-настойчивым тоном.