, – начал было он и – замолчал.
Не смешно. Не весело – притворяться частным сыщиком Марлоу.
Вкус чая исчез, он через силу допил стакан. День едва начался, а нет силы, нет радости. Тоска, одна тоска.
Дорожка привела вглубь парка. Он подошел к качелям, толкнул доску ногой, еще и еще, наращивая размах. Визжат противно, зато разгоняют тишину.
Тишина, наверное, она и гнетет.
Он шел вдоль ряда островерхих домиков, похожих на те, что рисуют на рекламных календарях. А внутри? Он шагнул было к двери, но новый приступ тоски разлился в груди.
Шалят нервы. Недостаток положительных впечатлений.
Петров побежал в душ. Гнать хандру прочь, гнать. Прохладная вода, мятный вкус пасты во рту, дезодорант, свежее белье. Атака на депрессию по всем направлениям.
Сходить и половить рыбу, но в проточной воде, на речке? Для кошки хотя бы. Третий день не видно ее, не приходит. Кис-кис-кис! Он вернулся в столовую, открыл баночку скумбрии, положил кусочек на блюдце у входа, а саму баночку – в холодильник. Маленькая такая баночка на пустых полках. Пустяки. Он отыскал удочку, накопал червей, что-то делать, идти, шевелиться, лишь бы не оставаться одному в этой могильной тишине.
Пешка закатилась под стол. Он поднял ее, сверяясь с книжечкой, расставил позицию. Семь фигур белых против черного короля. Мат в четыре хода.
Он оторвался от доски, щелкнул выключателем. Опять вечер. День прошел прелестно. Замечательно, кабы не копошилось что-то в душе, скользкое и холодное. Извне пришедшее или свое, пробудившееся?
Первые три хода белые делают королем. Галантность, вроде бы один на один.
Он расставил следующую задачу.
Стекла двери задребезжали. Петров поднял голову. На пороге – майор, тот самый, что утром подвез.
– Не помешал?
– Заходите, коли пришли. Как вы… тихо. Я испугался.
Майор сел на стул, прислонил к стене карабин.
– Интересно, давно у саперов подобное стрелковое оружие? И даже офицерам положено с ним таскаться?
– Да полно, Виктор Платонович. Все мы человеки. Допустим, я поохотиться решил, не с пистолетом же.
Петров перевел взгляд на доску. Решающий ход слоном. Офицером.
– Прощения прошу, забыл представиться. Паринов Владимир Сергеевич.
– Очень, очень рад. Мне же называться, как понимаю, нужды нет.
– Я в сельсовете навел справки, Виктор Платонович.
Какие славные у нас саперы. Вежливые, любопытные. И вооруженные.
– У вас медицинские проблемы?
– Нет-нет. Просто зашел посмотреть. Вдруг наша работа затянется, я имею в виду очистку леса, тогда мы здесь расквартируемся. Вы ведь не против?
– Я? Места много, живите. И какое имеет значение, против я или нет?
– Мы если и будем перебираться, то не раньше осени, а вас ведь на август сюда направили?
– Пока да.
Майор вздохнул – громко, глубоко.
– Не скучно одному – в шахматы?
– Желаете партию?
– Нет, куда мне против кандидата в мастера.
– И об этом в сельсовете знают?
Майор рассмеялся.
– Не стоит сердиться. Вас, конечно, понять можно – приходит вечером малознакомый человек…
– Совсем незнакомый. И вооруженный.
– Согласен. Задает вопросы, надоедает. Но вам ведь скучно, верно? Вот я и решил развлечь коллегу.
– Вы все-таки шахматист?
– Нет, я некоторым образом врач. Попадались мне ваши работы – по активации митохондриальных ДНК в условиях повышения гамма-фона. Кстати, второй год вы не публикуете ничего нового.
– Сейчас я не занимаюсь исследовательской работой. Голая практика.
– Понимаю. Душевное потрясение. События…
– Это для вас события. Для меня – погромы.
– Виктор Платонович, я понимаю, что вы имеете право на ожесточение. Вернее, вам кажется, что имеете. Но вы должны найти силы…
– Я ничего и никому не должен.
– Как знать. – Майор взял ферзя, бездумно покатал его по столу. – Как знать… Может быть, себе…
Из глубины парка донеслось рычание собаки. Рука майора легла на карабин.
– Охотитесь, значит. – Петров говорил сонно, вяло. – Прямо здесь, в парке?
– Где придется. – Майор проглотил слюну.
– Карабин у вас интересный. Километра полтора скорость пули?
– Тысяча пятьсот восемьдесят метров. Начальная.
– Пули, чай, серебряные?
– Бюджет не позволяет суеверия.
На сей раз шаги он услышал. Еще один охотничек, без знаков отличия, в бронежилете.
– Нашли, товарищ майор.
– Хорошо. – Майор вернул ферзя на место. – Вы задачками балуетесь?
– Задачами.
– Идемте, я вам тоже задачку покажу. И наше решение. – Лицо майора за эту минуту постарело лет на десять, вместо улыбчивого бодрячка сидел встревоженный, изможденный человек.
– Куда – идемте?
– Недалеко. – И голос стал суше, злей.
– Разве недалеко.
Яркое пятно фонарика сгущало тьму.
– Я свет включу. – Петров шагнул в сторону.
– А работает? Включайте, включайте.
Петров подошел к распределительному щиту. Ну как в спину пальнут? Нет, чушь. Другой страх, непонятный, безразумный, рос в нем. Как детская забава, загадочная картинка, сотни непонятных фрагментов надо раскрасить определенным образом, и тогда появятся веселые поросята или кот-рыболов. Но сегодняшняя картинка из другой серии. Хотелось бросить, а нельзя. Складывается въяве то, что обычно таится в закоулках сознания.
Он повернул рукоять. Фонари рассыпались по лагерю.
– Куда идем?
– Совсем рядышком, совсем…
Рядом – значило к летним домикам, тем самым, с рекламного календаря.
Отдых в Швейцарии!
Да уж…
Человек десять стояли около такого домика. Двое – с собаками, псы низко рычали, но с поводков не рвались, напротив, жались к проводникам.
– Все готово? – Майор смотрел на проем окна. Стекла не было. Или не видно? Проверять не тянуло.
– Вам повезло.
– В чем же?
– Живы, и вообще…
– А Бакину?
– Увы…
Лучи ртутных ламп упирались в дом – дверь, стены, окна.
Человек сделал несколько торопливых шагов к дому, махнул рукой, зашвырнул что-то в окно, в свете ламп движение было разорвано на десятки кадров.
Петров ждал огня, взрыва. Ничего. Все смотрели на дом.
Он подошел к ближайшей скамейке и сел.
Внутри, в доме, что-то зашевелилось.
Петров сцепил руки, хрустнул суставами. Майор, стоявший в пяти шагах, дернулся, направил на него луч фонаря – и тут же убрал.
Дуновение у шеи, низкий, едва слышный звук. Ночная бабочки или жук пролетел. Да, жук. Один за другим они летели к домику, пропадая в провале окна. Чем им там намазано?
В галогеновом свете следы их – как трассирующие пули навыворот, черные черточки протыкали безжизненный свет.
Дверь распахнулась. Вышедший на крохотное крылечко шатался, горбился, силясь заслониться от слепящих огней. Расстояние, неверный свет – но все равно обитатель домика казался знакомым. Ну разумеется. Племянник.
Тот сделал несколько шагов – маленьких, нетвердых. Лицо застывшее, серое, покрытое бурыми пятнами. И такое же тело, неприкрытое, без одежды.
Заскулили собаки – тонко, жалобно, как побитые дворняги.
Выстрели оглушили. Пламегасители не справлялись с огнем, он вырывался на метр из стволов, дикий фейерверк дикого времени.
Тело под пулями оплывало, теряло форму. Переход сверхзвукового барьера в жидкой среде.
Тишина после выстрелов – звенела. Майор дважды обратился к нему, прежде чем Петров расслышал.
– Как вам, Виктор Платонович?
– А вам?
– Мы люди привычные.
Грузовичок пробирался по аллее.
– Что вы делаете с… с останками? – Петров смотрел на кучу плоти. Можно было различить царапающие землю пальцы – или показалось?
– Заливаем в бетон. Сжигать – все в атмосферу уйдет, а она и без того…
Грузовик подъехал; задний борт откинулся, по полозьям спустили контейнер. Люди лопатами начали очищать землю.
– Ручной труд, но эффективно. – Майор закурил.
Контейнер втащили в кузов. Двое, в респираторах, с заплечными опрыскивателями, поливали участок чем-то вонючим, едким.
– Вот и все. Давайте я провожу вас.
Лампочка на веранде показалась особенно желтой.
– У вас… у вас спирта не будет?
Петров молча достал две мензурки, разлил коньяк из плоской бутылочки.
– Ваше здоровье. – Майор выпил залпом.
Петров подержал стакан в руке, едва пригубил.
– Видите, какой сосед у вас был? День-другой, и он бы вышел на охоту.
– Охоту?
– Именно. Активация митохондриальной ДНК, включение ее в геном, и получается то, что вы видели.
– И никак… Никак нельзя лечить?
– Это ведь не болезнь.
– Метаморфоза, да?
– Можно и так назвать. Раньше один случай на область за годы, а сейчас…
– Много?
– И рост продолжается. Так что вы нам нужны, приходите.
– Почему я?
– Потому что и вам это нужно. Приходите-приходите, скучать не придется. Хотите – научная работа, хотите – полевая. Лаборатория некробиологических структур – заведение почтенное, с традициями. Ночная стража. Не пожалеете. – Майор взял у Петрова стакан. – С вашего позволения… Мне пора в отпуск. Дочистим заповедник…
– Откуда здесь?
– С тридцатых годов. Тела тогда в болото побросали, они окуклились, а вот теперь… – Он допил за Петровым, усмехнулся. – Спиваюсь, да? Пора переходить в архивный отдел. Бумажки, дела, старые протоколы… Я буду ждать вашего ответа. – Майор ушел, не прощаясь.
Будет ждать. Однако. Хорошо бы и самому найти ответ этот.
К утру он его нашел.
Часть четвертая. Стражник
14:06
Канцелярская скрепка отогнутым концом царапнула бумагу.
– «Оптимальные издержки – пять единиц», – прочитал торжественно Советник. Как декламировал. – Посчитали, умники. Твое слово?
– Малахова учли? – Куратор наполнил минералкой стакан.
– Ну-ка… – Советник пробежал глазами две страницы распечатки. – Да, включая Малахова.