не могло, но…
Ильзе вызвал Миадзаки:
– Эй, поверхность, что видели?
– Всё видели, всё слышали, всё записывали.
– Дракона, дракона зафиксировали?
– Нет, Ильзе-сан. Возможно, неудачное расположение камер тому виной, но никого, кроме вас, мне увидеть не удалось.
– Повторите запись в замедленном режиме.
– Слушаюсь, Ильзе-сан.
Насчет неудачного расположения камер Миадзаки сказал, не подумав. Стояли они на «жирафе» так, что обеспечивали практически круговой обзор в разрешении одна минута, и по фронту – одна десятая минуты. А фронтом как раз и являлись дверь и прилегающее к ней пространство.
– Извините, Ильзе-сан, камеры не зафиксировали присутствия других существ. Только…
– Только?
– Только ваше месторасположение в поверхностной системе координат вдруг сместилось на… на сорок восемь метров. Сместилось, а через восемь секунд вернулось на прежнее место.
– Ага. – Иного слова у Вано не нашлось.
Конечно, в очередной раз всё спишут на неполадки приборов. Бритва Оккама. Если какое-либо явление можно объяснить неполадкой прибора – объясняйте именно неполадкой прибора. В другой раз просите новый. И ремонтируйте, ремонтируйте, ремонтируйте старые.
Они стояли, не зная, что делать дальше. Ильзе растерянно смотрел то на подчиненных, то на открывшийся коридор.
– Но я видел… Сразу после того, как открылась дверь.
– Мы не видели. И оптика не видела.
– Оптика… Мало мы видели кунштюков и от оптики, и от прочей техники. – Но говорил он без напора, устало. Оправдываясь, словно и не начальник.
– Тогда где он, дракон? – спросила Тамара. Она в отряде была вторым номером, и потому состояние Ильзе ее не просто интересовало – задевало. Задевало непосредственно и сильно.
Давало шанс.
– Не знаю. Ускользнул туда. – Ильзе повел карабином в сторону коридора.
И Тамара и Вано проводили ствол взглядом.
– Разведчик, – пробормотал Вано.
– Что?
– Разведчик возвращается.
Долгое время спорили, какой стиль бега лучший для Марса – кенгуру или бекаса. Разведчик явно предпочитал бекаса, и казалось, что вместо ног у него колесики. Шустренькие такие колесики. Вано даже позавидовал. Надо бы и самому поддерживать форму, только вот когда тренироваться? Во сне разве…
– Я не опоздал?
– Самую малость, – ответила разведчику Тамара. – Тут дракон являлся избирательно. Ильзе видел, остальные, включая технику, – нет.
– Вы… Вы видели дракона?
– Да, – буркнул Ильзе. Он чувствовал себя Галилеем перед судом инквизиции. «А все-таки она вертится».
Дыхание постепенно возвращалось к разведчику, и синева лица сменилась бледностью, бледностью, заметной даже в бодрящем свете «жирафы».
– Какого дракона?
– Что значит – какого?
– Я неверно выразился, – поправился разведчик. – На какого дракона он походил: на западного – мощная тварь, динозавр, или на восточного – длинная змея с крыльями?
– А… – задумался Ильзе. – Понимаете, он так внезапно выскочил, и ракурс… Скорее, на восточного. Змея… или гигантская гусеница, покрытая щетиной, волосками… голова, особенно у пасти, усеяна такими… отростками… или щупальцами… словно медуза-горгона…
– И вы в него стреляли? – В голосе разведчика слышалось неприкрытое восхищение.
– Да. Пуля в пулю. Но он ушел…
– Послушайте, – Тамара нетерпеливо перебила Ильзе, – мы, по-вашему, временно ослепли, раз ничего не видели?
– Вы нашли замечательное определение: «временно ослепли». – Разведчик почти отдышался. – Знаете, как уж или удав гипнотизируют добычу? Они настолько сливаются с местностью, что мозг лягушки не воспринимает их, а видит только движение язычка, который кажется лакомой добычей, – и лягушка сама лезет в пасть.
– Спасибо. Значит, я – лягушка-квакушка.
– Скорее, царевна-лягушка, – галантно возразил разведчик.
Вано эти разговоры не нравились. Понятно, что разведчик старается подслужиться к начальнику, но останется ли Ильзе начальником? Не похоже. Человек, на которого кидаются драконы…
– Я не специалист по удавам, но никогда не слышала о загипнотизированных объективах. Миадзаки ничего не видел, на лентах ничего не записано…
Действительно, наверху у Миадзаки стояли старые рекордеры, ленточные. Он, Вано, их сам чинил не раз. И не два. Но дело не в рекордерах, а в том, что Тамара, похоже, оставалась вторым номером. Ему-то все равно, а ей – нет. Хотя оставаться под командой свихнувшегося Ильзе, готового палить в призраков, – радости мало.
– И я тоже не заметил никаких признаков присутствия каких-либо существ.
Тамара благодарно взглянула на Вано.
– Обычно дракона видит один человек из группы, поскольку считается, что появление его относится к особого рода феноменам, скорее ментального, нежели физического характера, – уклончиво ответил разведчик.
Ага, разведчик тоже считает, что у Ильзе в голове закоротило, только выражается мудрено. Ну, понятно. Действительно, не вязать же начальника. Будь кто другой… Вано представил, что свихнулся разведчик. Нет, тоже не особенно и свяжешь. Начнет саблей махать… Все-таки у разведчика нет ствола, потому он менее опасен. А вот Ильзе…
– То есть мне это привиделось? – Ильзе на кривой не объедешь. И не обойдешь.
– Скорее – открылось. Это сродни шестому чувству, интуиции…
– Тогда, может быть, вы скажете, что означает сие видение? – Тамара не хотела отдавать инициативу.
– Не знаю. Просто имеются описания подобных случаев. Дважды на Венере, один раз на Весте и один раз на Мимасе.
– Какой-то межпланетный дракон получается. – Тамара злилась все больше и больше.
– «Ovidium Dauge», – вспомнил Вано. – Но ведь это легенда.
– Да, – согласился разведчик.
– Вот что, – решительно произнесла Тамара, – давайте-ка посмотрим, куда уполз ваш дракон. Пятнадцать пуль – хорошая порция для любого дракона. Тем более – восточного.
Ильзе ирония не нравилась, но он предпочел ее не замечать.
Действительно, может, уполз дракон и где-нибудь лежит, подыхает. Ментальный, ха! Моментальный, так будет правильнее, а он единственный, кто среагировал.
– Мы пойдем обследовать коридор. – Уверенность, по крайней мере, внешне, вернулась к нему. – Впереди – я, за мной – разведчик, третий – Вано. Вы, Тамара, остаетесь здесь – так сказать, обеспечиваете тылы.
Это была месть. Дракон или не дракон, но что-нибудь они вполне могут найти. Может быть, даже не что-нибудь. Но Тамара при том присутствовать не будет.
– Я бы хотела… – начала она, но Ильзе оборвал:
– Потом, милочка, потом.
– Потом не получится. – Разведчику предложение Ильзе не понравилось. – Одного человека оставлять здесь нельзя.
– Вы же были здесь один, – возразил Ильзе.
– Ну, если она зачислена в разведчики…
– Хорошо, пойдете с нами. – Ильзе почувствовал, что переборщил. Не было у него таких прав – в разведчики зачислять. За самоуправство могут и самого, того… зачислить.
– Минуту, – попросил Вано, – я только «мураша» отцеплю.
Ушло у него, конечно, больше – минут пять. Все это время Ильзе что-то бормотал сквозь зубы, нетерпеливо посматривая на окружающих. Нет, с ним явно что-то не в порядке.
– А «жирафу» здесь оставим?
– Нет. Приведите аппарат в походное положение.
Еще пять минут зубовного скрежета.
– Готово, – наконец доложил Вано.
– Тогда займите свое место в колонне.
О притолоку не ударишься, дверь высокая. А коридор за ней – если, конечно, уместно говорить о коридоре – еще выше, в два роста. Под ногами тот же мрамороподобный материал, стены также облицованы похожими на мрамор шестиугольными пластинами, прочно, без зазоров, подогнанными друг к другу и переходящими в сводчатый потолок.
– Он очень метко стрелял, – вполголоса сказал разведчику Вано.
– Что?
– Нигде нет следов пуль.
– Нет, – согласился разведчик и поставил значок на стене.
– Зачем это?
– Привычка, дурная привычка. Прежде каторжникам приковывали к ноге ядро. Отбыв наказание или бежав, они всю оставшуюся жизнь приволакивали ногу.
– Не понял, при чем здесь ядро.
– Да это я так… Кстати, вот и пуля.
– Где?
– А вот, – разведчик показал под ноги. – Выбилась из сил. Изнемогла.
Вано наклонился. Пуля действительно просто лежала. Не новенькая, все-таки через ствол прошла, но не распустившаяся.
Действительно, летела-летела и села.
Чуть дальше валялись и остальные.
– Чертовщина. – Ильзе едва не упал, но, взмахнув карабином, удержался на ногах. И от выстрела – тоже.
– Эй, внизу, я теряю, теряю вас! – сквозь треск в наушнике пробился голос Миадзаки.
– Как это – теряешь? – Вано невольно обернулся. Провод исправно сматывался с катушки, неоновая лампочка исправно тлела, сообщая, что линия не порвана.
Но теперь ответом был только треск.
– Миадзаки! Миадзаки!
И треск пропал. А потом погас светильник – мгновенно, разом.
– Что там у вас? – Голос Ильзе в темноте напугал – громкий и злой.
– Техническая неисправность. Нет связи с поверхностью.
– Причина?
– Не знаю. Возможно, что-то наверху, у Миадзаки. Или обрыв кабеля. – Последнее Вано сказал так, наобум. До сих пор кабель был самой надежной частью связи – его и топором не перерубишь. Но все когда-нибудь случается впервые.
– Включайте фонари, только экономно, – распорядился Ильзе.
– Лучше бы по очереди, – предложил разведчик. – Мало ли что, путь хоть и обратный, но…
– Вы предлагаете идти назад? – искренне удивился Ильзе.
– Конечно, – еще искреннее ответил разведчик.
– Нет-нет. Во всяком случае, не сразу. Пройдем еще немного, осмотримся…
– Обратный путь, знаете, не легок…
– Ничего, я на вас надеюсь.
Странно, но в полумраке коридор казался бескрайним, бесконечным. Вход отдалился не на метры – на жизни.
Все это от гипоксии, плюс усталость, плюс темновая астения.
Нехорошо. Такой шанс – открыть нечто, стоящее каравана с Земли. А караван – это новое оборудование… и места для возвращения на Землю.