Джон решил объяснить Компелле свои переживания очень просто:
— Тори, у меня на Луне с девушкой возникли проблемы.
— О-о!!! — как все итальянцы, Компелла изобразил величайшее сочувствие Джону. — Да, да… Любовь!
Джон был уверен на сто процентов, что Компелле передали на этот счёт информацию и велели следить за Джоном во все глаза! Ох, уж, это вечное недоверие, царящее в спецорганизациях и в политике!
— Вам сообщали об этом? — спросил напрямую Джон.
Снаружи бушевал ветер невероятной силы, и было хорошо слышно, как по обшивке марсохода скребли мириады песчинок красного марсианского песка, насыщенного окислами железа.
Тори Компелла, секунду глядя в глаза Джону, опустил взгляд.
— Нет.
Потом посмотрел снова.
— Кое-что о вас я узнал сам, ожидая вашего прибытия.
Джон хмыкнул.
— Поэтому, не удивляйтесь, если я буду букой.
Компелла, виртуозно сгримасничал, (мол, всё ясно), отвернулся к лобовому обзорному экрану, расположенному перед зоной управления, и, создававшему иллюзию стекла, словно в земном транспорте. Сидевший слева от Компеллы водитель, в наушниках, сквозь которые просачивался грохот новейших электронных мелодий, вёл себя, словно был на Земле — смотрел не на маленький экранчик внизу, а прямо на большой экран, и усиленно пережевывал жевательную резинку. Марсоход уверенно «прорезал» муть встречного песчаного бурана.
Свон и Полак, сидевшие сзади Джона, болтали и смеялись, а Джон, снова «перескочив» в мыслях на русский язык, не понимал их тихого английского говора.
Хлобысть! Вдруг лобовой экран накрыло чем-то огромным, а грохот, похожий на удар брезентового полотна, заставил вздрогнуть всех, находившихся внутри машины.
Марсоход мгновенно встал.
Компелла, в изумлении, обернулся к Джону.
Джон сам был поражен сверх всякой меры — во весь экран, закрытый красным полотном, вызывающе давила чёрная надпись на русском языке: «Сделано в Вологде. Россия.».
— Что скажите?! — потрясённо спросил Компелла, обращаясь не только к Джону, но и ко всем.
Джон не сдержал улыбки. За его спиной Свон и Полак откровенно расхохотались.
Компелла возмущённо добавил:
— Федералы превратили Марс в свою помойку!
Водитель марсохода, перестав жевать и, убавив громкость своего электронного плеера, сказал Компелле:
— Я разверну машину, ветер сорвёт тряпку с экрана.
— Нет! — подал голос Джон. — Сделаем выход.
Он обернулся к Полаку.
— Капрал, наденьте скафандр и освободите экран. Посмотрим, что это.
Через десять минут, в течение которых капрал Полак влезал в скафандр, потом, ругаясь, через шлюз марсохода, выходил наружу, страхуясь от шквального урагана специальными скобами, добирался до развёрнутых камер захвата максимального обзора, передававших внешнюю информацию на большой экран зоны управления, всё стало ясно. Полак вернулся и, выйдя из шлюза в пассажирский отсек, как был в скафандре, но с отстёгнутым забралом шлема, могучей рукой в неудобной перчатке с толстыми пальцами, метнул красный резиновый полог.
— Это матрац.
— Что?! — поразился Компелла.
— Резиновый надувной матрац. Испорченный.
Видя полное обалдение начальника марсианской станции, капрал Полак пояснил:
— Матрац. На них спят… Или сношаются.
Водитель марсохода тут же спросил Компеллу:
— Босс, а у нас почему нет надувных матрацев?
Компелла сразу озверел:
— С кем ты собрался сношаться, Винсон? На базе нет женщин!
— С моей надувной малышкой Сарой! — нашёлся водитель.
Джон, уже не сдерживая себя, легко и радостно расхохотался. Слава богу, что ребята здесь живут юморные, и, видимо, достаточно дружно.
Компелла, глядя на водителя очень строго, заявил:
— С Сарой ты и так хорошо резвишься на своей полке! В соседних каютах спать невозможно! Любовник! … Поехали!
Теперь хохотали все, не исключая водителя…
Когда марсоход плавно двинулся дальше, Джон, глядя сквозь боковой иллюминатор на черноту ночи (прозрачное покрытие иллюминатора лизали сонмы марсианских песчинок, гонимых ураганом), постепенно обрёл серьёзность, уходя мысленно в переживания о главном — выживет ли он, после этой, самой важной операции в его жизни?
Глава тринадцатая
Иван ещё раз проверил фазу запуска своей системы — на проекции монитора яркие жёлтые и красные индикаторы вспыхивали мерцающими звёздочками, сигнализируя, что всё функционирует нормально, аппаратура готова к работе, и можно начинать испытания.
В помещение монтажа заглянул Андрей, приветливо поздоровался с инженерами Возницыным и Спицким.
— Как успехи, господа?
— У него спрашивайте. Он — наше всё, — пошутил Возницын, кивая на Ивана.
— Не путайте, наше всё — это Пушкин, — пошутил в ответ Андрей, опустил руку на плечо Ивана. — Готов?
— Система готова к настроечным испытаниям, все агрегаты в норме. Мы готовы, Андрей.
— Пойдём. Поговорим, — вдруг предложил Андрей.
У Ивана засосало в середине груди — всё-таки сомневался «главный кореш» относительно его проекта. Тянет до последнего. Ещё раз попытается убедиться в том, что Иван уверен на сто процентов, и не пойдёт на попятную. А о какой попятной может идти речь — дорогостоящее оборудование доставлено на планету, собрано и готово к работе.
Иван считал предстоящий разговор излишним — только возникает ненужная нервозность в инженерном коллективе. Он уже всё давно обдумал и принял решение по своему проекту ещё там, на Земле, иначе бы не полетел сюда, на Марс. Ему не стать состоятельным человеком без реализации своего проекта, и это решало всё для него. Андрею проще рассуждать, что лучше так или эдак — он политик, сытый, обеспеченный на остаток жизни сверх всякой меры. А Иван не желал довольствоваться ролью середняка-учёного. Он тоже хотел позволять себе никогда не думать о финансовой стороне жизни — захотел, оплатил, получил.
Иван пожал плечом, сбрасывая этим движением руку Андрея, хмыкнул:
— Давай, поговорим.
— Ты ещё не завтракал? — Андрей мягко улыбался. — Пойдём в столовую, там пообщаемся.
— Хорошо.
Покинув помещение монтажа, по длинному коридору зашагали к столовой.
— Зуева видел сегодня? — спросил Иван, чтобы не молчать.
— Видел. Он уже в раскопе. Не понимаю, что он пытается найти в шахте?
— Говорит, следы древней бактериальной жизни.
— Темнит он, — посмеялся Андрей, показывая Ивану свой благодушный настрой.
— Темнит, — также шутливо согласился Иван, но остался напряжённым.
В столовой, заставленной серыми столами, завтракали трое техников.
Андрей и Иван молча кивнули, получили в ответ такие же сдержанные кивки — старожилы не выказывали особой симпатии к временным-«залётным», тем более к высокому начальству, каким считался Андрей.
Кухня, с контейнерами готовых блюд, открылась, как только сенсоры считали их приближение. Андрей, не особо вникая в выбор блюд, большой ложкой накидал в порционные углубления разноса всего помаленьку. Досадующий Иван — лишний этот разговор, не нужный ни ему, ни Андрею, ограничился липкой кашей из злаков.
У кулера с набором соков, коктейлей и напитков, держа палец на кнопке и глядя на тугую струю фруктового, обогащённого кислородом коктейля, Андрей начал:
— Больше сомнений не осталось, Иван?
Иван опустил глаза, хмыкнул.
— Уже давно не осталось.
— И всё же, проверив несколько раз твои выкладки, я испытываю колебания, дружище…
— Андрей!
— Подожди… Ты какой напиток будешь? Или сок?
— Я сам наберу…
Иван поставил прозрачный стакан в кулер и надавил кнопку с кисловатым напитком из красной смородины.
— За какой стол сядем? — Андрей аккуратно поднял разнос.
— Какой тебе понравится. Но подальше от этих ушастых сплетников. Краем уха зацепят фразу и прибавят к ней ещё сто своих. А мне сплетни не нужны относительно системы воздухообеспечения.
— Не нравятся старожилы? — улыбнулся Андрей.
— Это мы им не нравимся.
— Пойдём вон туда, в самый край.
Разместившись за столом, Андрей продолжил:
— Согласен, что система, которую разработал твой учитель Салехов, и которая сейчас обеспечивает базу кислородом, несовершенна. Через определённые временные промежутки она отключается и перезагружается.
— А люди мучаются, работая это время в скафандрах, болеют, не могут нормально функционировать — организм долго возвращается в обычный режим после стресса… Думаешь, очень приятно сидеть на голодном воздушном пайке?
— Знаю, знаю. Слышал это много раз от тебя, и от тех, кто поддержал твой проект… Ты что за дрянь ешь? Смотреть невыносимо. Какая-то липкая субстанция!
— Каша, — Иван не хотел, да заулыбался. Андрей опытный дипломат, умело сбивает с толку оппонента.
— Каша? Пластиковая?
— Кхы-гы, — хмыкнул Иван. — Нет, из злаков.
— Вкусная?
— Нет. А у тебя что? Стручковая размороженная фасоль? Ещё что? Какая-то зелень…
— Тоже дрянь несусветная… Да, к вопросу о зелени. Ведь Шашева дала положительную оценку здешней оранжерее.
— Оранжерея в зачаточном состоянии, — парировал Иван.
— Пока. Но пройдёт время, растительная биомасса достигнет объёма, способного временно замещать искусственную систему воздухообеспечения Салехова, пока та будет перезагружаться. Перебоев с воздухом не будет.
— Через сколько такое случится? А моя система уже сейчас не имеет временного разрыва в обеспечении базы воздухом.
— Зато она, на время своей перезагрузки, отключает защиту периметра.
— Всего на двое суток.
— Каждый временной цикл перезагрузки база будет на двое суток оставаться без зашиты. Двое суток — большой срок.
— Андрей, кого ты боишься? Какого нападения ждешь подспудно? Союзников? Такого нападения просто не может быть физически! У них нет здесь мощной инфраструктуры, людей у них здесь очень мало, а у нас на базе хватит стрелкового оружия, чтобы отогнать провокаторов, если такие посмеют приблизиться. Да и стычка с Союзом — это же война!