Джон не стал «тянуть кота за хвост», сразу приступил к главному, только поставив разнос на стол — протянул Стрейтону лист с приказом.
— Это вам, Тим.
Стрейтон удивился, отёр руки и рот салфеткой.
— Что это?
— Распоряжение из военного министерства.
— Сенатор не забывает нас? Лучше бы прислал новые подшипники для ворот внешнего шлюза. Из-за их медлительности, мы здорово теряем кислород и тратим много энергии на восстановлении нормальной температуры.
— Может, стоит отказаться от внешнего шлюза, выходить из базы в скафандрах, как делают федералы?
— Это забота инженеров, — Стрейтон раскрыл сложенный пополам лист, быстро прочёл, усмехнулся, не показывая эмоций. — Вот оно как. Вы теперь главный!
— Успокойтесь, Тим. У меня своё дело — операция «Факел». А у вас — забота о нашей безопасности.
— Да, да, — Тим отозвался рассеяно; всё-таки, приказ о переподчинении его озадачил и расстроил.
Джон отпил колы из стакана. Подцепив вилкой затейливую салатную нарезку — зелёные, жёлтые, красные кольца лука, сладкого перца, помидоров и ещё чего-то, внимательно понюхал её — в ноздри ударил резкий, пряный аромат экзотической, непривычной приправы.
— Ешьте, не сомневайтесь, господин полковник, блюда отменного качества. Много, конечно, приправ, особенно карри, но таков уж наш повар Райс — он пакистанец. После объединения Большого Индостана, вместе с семьёй эмигрировал в Европу, там не задержался — попросился в хозяйственную службу Министерства Обороны, чтобы получить гражданство Союза. Оказался здесь. Ничего. Стряпней его мы довольны. Ешьте, господин полковник!
Джон мотнул головой, опуская вилку с салатом обратно на тарелку.
— Всё-таки, обиделись, Тим? Я же говорю, этот приказ — простая формальность. Я занимаюсь своими делами, вы — своими.
— Могли бы обойтись без такой формальности, если всё так просто, — Стрейтон уже не смотрел на свой аппетитный, не доеденный, бифштекс с кровью, а пытливо изучал Джона. Ему было ясно, что распоряжение сенатора — дело рук только прибывшего на базу полковника, и он ощущал в этом своеобразную, изощренную подлость. Приехал, сразу поставил себя выше всех — король из Министерства, «шишка на ровном месте», будет теперь командовать, отдавать приказы с умным видом высшего всезнайки…
— А всё совсем не просто, Тим, — сказал Джон, и сделал новый глоток из стакана с колой — лёд начал потихоньку таять, и газированный напиток становился более пресным, теряя сладкую терпкость.
— У вас не просто, господин полковник? — продолжал ехидно, зло упорствовать Стрейтон. — Или у нас на базе?
Джон усмехнулся, отправил в рот соломку салата, и следом подцепил бобы с говядиной. Томатный соус обжёг нёбо и язык — пакистанец Райс, помимо приправы карри очень жаловал жгучий перец чили…
Пришлось сразу запить холодной колой.
«Хочешь дуться — дуйся», — подумал на показательную обиду Стрейтона Джон. — «Будет, всё равно, по-моему. „Упорствуешь в своих заблуждениях? Отправляйся на костёр!“, — основное правило средневековой католической инквизиции. Хочется принижать себя — пожалуйста. Я буду тоже упорен, разыгрывая роль либерала».
— Не просто, и у вас, и у нас, Тим… У меня к вам настоятельная просьба — провести служебное расследование инцидента.
— Инцидента? — Стрейтон недоумённо хмыкнул.
— Да, инцидента, если можно так назвать происшествие, случившееся во время перелёта к Марсу. — Джон снова повторил манипуляцию — салат, жгучие бобы с говядиной, ломтик мягкой булочки и глоток холодной, остужающий остроту колы. Успел умилиться себе: «Ем, как чистокровный гражданин Союза, а не приспособленец-перебежчик!».
— Что же случилось, полковник?
Джон, про себя хмыкнул: Стрейтон уже начал «остывать» — назвал его полковником без обращения «господин».
— Произошла диверсия, — как можно проще, произнёс Джон.
— Диверсия! — Стрейтон округлил глаза, удивляясь неимоверно.
Джон его понимал — шпионы, диверсанты — это мания всех контрразведчиков!
Джон кивнул.
— В начале полёта мы проверили своё оборудование, Тим. Свон — мой капрал — он всё проверил. А в пути выяснилось, что оборудование выведено из строя — неумело и, показательно, открыто, чтобы сразу нам стало понятно, что нам вредят… Оборудование Свон починил за сорок минут… Смысл такой диверсии мне не понятен. Кто мог такое сделать и зачем? Это кто-то из экипажа совершил, Тим! И он смог вскрыть контейнеры с моим кодом! Неужели мой код такой простой? Мне его придумывали в спецотделе космической разведки! А его вскрыли, Тим!
— Вы своим людям доверяете, Джон? — сразу же впился взглядом прямо в глаза Джону Стрейтон.
Вот этого-то изначально и опасался Джон — зачем ехать чёрти куда, когда можно с удовольствием искать врагов здесь, в тепле и уюте базы? Правильно он поступил, заручившись поддержкой сенатора.
— Капралы Полак и Свон — мои люди, этим всё сказано, Тим.
— Всё равно, мне придётся с ними побеседовать. Выяснить детали диверсии.
— Согласен, Тим. А после, прошу вас, произвести срочное расследование на корабле. Мы должны знать, кто враг.
Стрейтон задумчиво вернулся к поеданию своего бифштекса.
— Ваше мнение, Тим? — спросил Джон.
Начальник безопасности пожал плечами, заговорил с сомнением в голосе:
— Странное дело. Очень странное, если всё случилось так, как вы мне обрисовали. Я сейчас тоже недоумеваю, зачем потребовалась показательная, но бесполезная диверсия? Сразу много вопросов. К чему такая акция? Зачем её провели, вообще, и кто?
— В этом вам и придётся разобраться. И очень быстро. Тим, времени у нас в обрез!
— Что ж, займусь этим без промедления, — дожевывая последний кусок говядины, вытирая рот салфеткой, произнёс Стрейтон.
Джон молча кивнул — отлично!
В одиночестве он закончил свой «огнедышащий» обед, а после направился в общий зал отдыха базы, где, со слов Кампеллы, размещался бар.
Это был просторный, уютный зал, укутанный полумраком, и периодически «прорезался» громкими, отвратительными «воплями» игровых автоматов, затаившихся в дальних нишах. Здесь было весело — звучала ритмичная музыка, геологи и хозяйственники пили пиво из маленьких, стеклянных бутылок, а кое-кто прикладывался «серьёзно» — сидя за высокой стойкой из тёмного, морённого дерева, не спеша «дринкали» виски и ром. Кто-то курил искусственные сигареты, пыхая безвредным, ароматическим дымом. В дальнем углу Джон увидел своих «орлов» Свона и Полака — они восседали на мягком диване, за низким, круглым столиком с коктейлями, и Стрейтона, засыпавшего их вопросами «по делу». Стрейтон периодически наливал себе из плоской, высокой бутылки в бокал тёмного стекла шотландский скотч. Он похахатывал, и выглядел очень довольным, словно перед ним сидели не капралы армии Союза, участвующие в строго секретной, государственной важности, спецоперации, а мальчишки, пойманные за мелкой, дворовой пакостью. Он «владел» ситуацией, и ему это нравилось.
Джон его сразу «просчитал», этого засидевшегося в «провинциальной глуши», амбициозного служаку, потому и решил, на всякий случай, на время проведения своей операции, удалить. Пусть там роет, на корабле… Хотя, загадка полётного происшествия тоже не отпускала его — что же там произошло? Что-то немыслимое!
Диверсия на союзном корабле, пусть и мелкая… Он знал, о таких происшествиях контрразведка не велела болтать, но… Какой-то пацифист? Зачем вы военную гонку переносите на Марс? Могло быть такое? Могло… Джон теперь готов был к любому. Мир, в последние годы, стал совершенно не предсказуем… Каждого индивидуума не просчитаешь… Теперь следовало не думать об этом, пусть это будет теперь головной болью Стрейтона.
«Тим наслаждается своей работой. Что ж, пусть позабавится, перед продолжительной, дальней командировкой на причал», — подумал о Стрейтоне Джон. Своих капралов он, как следует, проинструктировал заранее, что следует говорить начальнику безопасности базы, чтобы он понял, что здесь, на базе, он ничего не «нароет», что все «подозреваемые» — на корабле, и поспешил бы туда.
Джон очень надеялся, что уже ночью Стрейтон отправится на марсоходе на далёкий космический причал, а он, этой же ночью, невзирая на бурю, сможет выехать к охранному периметру федеральной станции «Красные пески».
Сейчас ему требовалось попытаться наладить контакт с завсегдатаями базы. А как это можно было сделать проще всего? Он решил пойти по самому лёгкому пути.
Он подошёл к барной стойке, на которой лежал пульт управления музыкально-визуальным центром.
Джон убавил громкость музыки.
Все, находившееся в зале отдыха, обратили на «наглеца» удивлённое внимание: «Как посмел?!».
Джон расплылся в подкупающей улыбке, громко почти прокричал:
— Друзья! Сегодня я, Джон Малькофф, и два капрала — Свон и Полак, прибыли на вашу гостеприимную базу. Мы должны проставиться!
— О-о-о!!! — обрадовано загудели отдыхающие.
— Сегодня вся выпивка за мой счёт, друзья! — прокричал Джон.
— О-о-о!!! А!!! — обрадовались геологи.
«Контакт установлен», — решил Джон, снова делая звук музыки громким.
Он улыбнулся скучающему субъекту, пившему виски.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте. Алекс Кантор. Медик.
— Джон Малькофф.
— Виски?
— Пожалуй, — Джон пожал плечами. Граммов двести, двести пятьдесят он осилит без вреда для дела.
Тут же подошёл смуглокожий, явно индийского происхождения, субъект с пустым бокалом в руке.
— И мне, Алекс… Можно пить, когда угощают! Как вам моя стряпня, Джон? Я Рахан Райс — повар. Кок!
В космосе повара любили морскую терминологию.
Джон улыбнулся.
— Отличная еда, Рахан!
— Спасибо!
— Рахан! — построжал медик, наполняя виски и его бокал. — Меньше слов! Не тормози процесс! Мы с Джоном пьём!
— И я с вами!
— Так пей! Вы, индусы, любите много болтать!
Джон чокнулся с бокалами медика и повара, и вдруг ощутил в сердце укол тоски. Давно, очень давно, он уже это слышал, когда только «перебрался» из Федерации в Союз: «Больше дела, Джон! Шевелитесь! Вы, русские, любите много болтать!..».