— Не предателя! Нет! Шпиона! Среди нас есть шпион! Теперь я в этом уверен точно, на сто процентов!
И тут он картинно обернулся к Андрею, держа направленный на него указательный палец, заявил с нескрываемой угрозой:
— И я его найду! Как бы мне не вставляли палки в колёса! Найду!
Андрей чувствуя, что угрозы направлены в его сторону, тем не менее, изобразил непонимание, согласился, кивнул:
— Если вы оперативно найдёте шпиона, Михаил Васильевич, я буду ходатайствовать о вашем награждении самой высокой наградой Федерации и переводе вас отсюда в центр.
— Это только слова, Андрей Семёнович. Только слова, — глаза особиста горели огнём фанатика. Или так только казалось Андрею. Но особист сейчас был полностью под влиянием своей идеи о внутреннем шпионе, как-то связанном с прибывшей экспедицией Андрея Фермора.
Андрей, как можно спокойнее и внушительнее, произнёс:
— Я за свои слова отвечаю.
— Очень рад за вас! Но вам я не верю! — грубо вскричал особист, торопливо прорываясь сквозь раздвигающиеся вторые ворота воздушного шлюза внутрь базы.
Андрей непроизвольно всплеснул руками, уныло вздохнул, глядя в спину уходящему особисту, подумал: «Его надо чисто забить кулаками — ему ничего не докажешь. С таким переговоры бесполезны!».
И тут же, опровергая все мысли Андрея, особист вернулся, заглянул внутрь шлюза:
— Андрей Семёнович, я согласен работать с вами в одной команде! И про повышение моё не забудьте! Будем работать! — и резко ушёл (белые клубы деактивации всё закрыли).
— Вот сука, — вслух удивился Андрей, но тут же радостно рассмеялся. Хороший спец этот особист, даже дипломат на своём уровне. Это здорово. А то, что зря выслал корабль с рудой, можно будет всё обыграть, как учения… Нападения никакого, со стороны Союза, не будет. Даже в страшном сне такое не возможно. Не будет нападения, но надо быть готовым ко всему. Вот вам и учения, раз высокий чиновник Андрей Фермор, в какие-то веки вырвался на Марс, ну и погонял местную службу безопасности.
— Андрей Семёнович! — от лёгкого толчка в плечо, Андрей испуганно вздёрнулся, посмотрел растерянно на особиста — тот снова вернулся. Для чего? Скажет что-нибудь важное?
Особист расплылся в улыбке в своём шлеме, не защищённом отражающим, зеркальным забралом:
— А я сразу осознал, что вы поймёте…
— Что пойму?! — Андрей недоумевал и злился. Что за новая игра особиста? Андрей всегда тяжело общался с представителями спецслужб, хотя, тоже таковым являлся, согласно штатному расписанию своей важной федеральной должности.
— Что пойму? — переспросил Андрей, уже спокойнее.
Особист щерил улыбку всезнайки. Заговорил снисходительно:
— Ваш друг — Зуев, который улетел, он, ведь так, и не сумел добраться до главной тайны станции… Мы его, как могли, отодвигали…
Андрей поразился: «Что ещё за тайны, скрытые от непосвящённых?!». Если особист реально сошёл с ума, Андрей найдёт способ его нейтрализовать — поговорит с персоналом базы, обратит внимание на свой высокий правительственный статус, чтобы сотрудники станции помогли, если это не сработает, свяжется с Федерацией, чтобы выслали спецназ… Хотя, спецназ, это очень долго — это не годится. Как всегда на новых осваеваемых и колонизируемых территориях, приходится обходится своими малыми силами. Как сам выкрутишься. А не выкрутишься, получишь по шапке в центре. Вот и думай!
Андрей посмотрел в глаза особиста, на его лицо, ощеренное победоносной улыбкой, и не понимал, чему тот радуется. Отправил космолёт недогруженный, а сам цветёт белой розой, словно не понимая, что за такие игры следуют страшнейшие взыскания «виновнику мероприятия». Андрей прищурил веки — вменяем ли этот человек? Но нет — вменяем. Особист закивал, заговорил со смешком в словах:
— Андрей Семёнович, может быть дело здесь совсем не в залежах амания, а в чём-то другом?
Андрей снова удивился:
— Я вас не понимаю!
— Мы ожидаем атаки не из-за попытки ограбления промышленной провинции и вывоза большого объёма добытой руды.
Андрей уже ничего не понимал: если не ценнейший аманий сюда влечёт спецназ Союза, то тогда что?!
— Если аманий не главное, тогда зачем вы погнали корабль с рудой к Луне?!
— Чтобы все поняли, что борьба идёт за руду.
— А за что же, тогда, она идёт, эта борьба, которую вы придумали? — озлобился, в конец, Андрей, делая акцент на слове «придумали», давая понять, что пока просто верит особисту на слово, особых доказательств тот так и не предъявил.
— Я вам покажу, — особист ласково улыбнулся. — Пойдёмте внутрь, снимем скафандры, и спустимся в шахту…
Андрей секунду смотрел на своего неприятного «визави». Что он задумал? Вывести из игры? Арестовать и запереть его во мраке лабиринтов шахты? Или, даже, лишить жизни?
— Не бойтесь, Андрей Семёнович, вам я не собираюсь чинить вред — я законопослушный чиновник службы безопасности, к тому же, рассчитывающий на большую награду, за свои заслуги перед государством, — особист озарил себя мимикой, долженствующей убедить Андрея в его «светлых» намерениях.
Андрей тут же строго возмутился:
— Я никогда не боялся вас — это первое.
— А второе, Андрей Семёнович?
— Второе? Ведите! Я должен быть в курсе всех событий на станции.
— Я такого же мнения, Андрей Семёнович.
Они молча миновали новый поток дезактивации, прошли через вторые ворота шлюза, вошли в «раздевалку», и молча помогли друг другу «выйти» из скафандров.
— Вы упомянули Зуева, — заговорил Андрей, когда он и особист, зашагали по плохо освещенному, длинному коридору к двойным титановым воротам шахты.
— Мы его больше всего опасались, — сказал особист. Спросил в ответ. — Что он искал?
— Древнейшие бактерии он искал. Хотя бы следы микроорганизмов, молекулы, дающие жизнь, зачатки жизни. Ведь гипотеза о жизни на Марсе не отпускает землян. Хочется доказать, что, пусть миллиард лет назад, но на этой планете была жизнь, пусть самая простейшая.
Особист усмехнулся.
— Потому мы его, как могли, не пускали в нижние разработки.
— Вы говорили, что там очень опасно, и там могут находиться только роботизированные механизмы, — Андрей уже понял, что сейчас его посветят в «страшную» тайну, и тайна эта не просто «страшная», а государственная, под грифом высшей секретности. А, может быть, обычный пшик, раздутый особистом.
— Мы всем говорим про повышенную опасность, чтобы не совали нос… Но, подозреваю, что, всё же, произошла утечка информации.
— Какой? — Андрей уже терял терпение и утомлялся. — Ведите уже!
— Я вас и веду.
Они прошли сквозь забрало двойных сдвигающихся титановых ворот к лифту, вошли в металлическую клетку лифта.
Особист посмотрел на Андрея «со смыслом», мол, сейчас именно и начнётся приобщение к самому важному, к тайне, которая главнее и важнее всех тайн на свете, которая тайна тайн!
— Михаил Васильевич, если вы мне сейчас предъявите кусок породы с отпечатками марсианских инфузорий, я ведь не удивлюсь, я начну очень сильно ругаться, — сказал Андрей.
Особист чуть не расхохотался, фыркнув самодовольно.
— Не угадал, — понял Андрей. — Там что-то другое… Что?
— Я вас заинтриговал, — радовался особист.
Андрей признался честно:
— Очень.
— Тогда вы мне будете очень благодарны через двенадцать минут, — особист нажал на кнопку нижнего этажа, и лифт «рухнул» вниз.
У Андрея душа подскочила к горлу, а потом ушла в пятки — неожиданный перепад давления при огромной скорости сыграл «злую шутку». Подрагивающей рукой, Андрей держался за металлическую стойку каркаса лифта.
«Ненавижу», — подумал он про свою нелюбовь к лифтам, особенно к сверхскоростным, вот таким, промышленным, необорудованным кабинам.
Андрей показательно бодро покивал особисту, улыбаясь, мол, у него всё в порядке. Тот просто кивнул в ответ: «всё нормально».
Кабина, вдруг сбросила скорость, и плавно подошла к платформе нижнего уровня разработок.
Особист, раздвинув металлические «шторки», вышел на бетонную площадку, осветив её своим фонарём.
— Прошу вас, — предложил Андрею выходить.
— Почему здесь так темно?
— Из соображений безопасности.
— Вы велели отключить электричество в этом секторе?
Особист расплылся в самодовольной улыбке, которая явно говорила Андрею: «Конечно, я!».
— Придётся долго идти в темноте, — предупредил особист, указывая путь лучом фонаря. — Будьте внимательны.
— Хорошо, — согласился Андрей. Ему уже было всё равно, к чему его приведёт «особист», к какой-то миллионнолетней окаменелости, или к новому, промышленному «выбросу» амания.
«Я ничему не удивлюсь», — решил про себя Андрей.
Шли долго, громко пыхтя в спертом мраке нижней шахты, разрезаемом лучом фонаря особиста.
Особист вдруг перевёл луч своего фонаря на Андрея:
— Вы готовы? — спросил с показной торжественностью.
— Я давно готов, Михаил Васильевич, давно готов! Показывайте!
Особист резко направил луч фонаря на объект.
— Смотрите!
— Нет!!! — вскричал Андрей, сразу осознав, что увидел. — Этого не может быть!
— Может, — особист был неумолим, говорил спокойно и уверенно. — Вот оно. Тут! Потрогайте руками, раз не верите своим глазам.
Глава двадцать вторая
Впереди идущий марсоход отсигналил огнями о своём торможении — буря сходила на нет, и в редеющей пелене потоков пыли и песка машина уже различалась, тем более её яркие огни габаритов. Они были видны прекрасно.
— Шеф встал, — Полак посмотрел на Свона и подмигнул.
Они всегда были одной командой, Свон и Полак — «сладкая парочка», они считали себя самыми близкими людьми, но не называли друг друга друзьями. Нормальная, официальная дружба, навязанная работой. Потому они были готовы идти друг за друга до конца, пока они были связаны этой работой.
— Дальше будешь «грузить» шефа? Может, хватит?
— Жалеешь его?
— Нет. Он подлец, предатель своего народа. Но я бы не хотел продолжения скандала.