Глаза Маруси вспыхнули пожаром. Она жадной рукой ухватила рукоятку револьвера, дуло его само направилось в Степана. Степан вдруг сделался деловым, метнулся даже в сторону:
- Да что ты делаешь, Алексей! Да разве можно бабе...
Капитан тоже:
- Алексей Семенович, какие шутки с оружием!
Одна Василиса Петровна смотрела на всю эту историю с интересом, смеялась открыто и молодо:
- Молодцы, девчата! Поступайте в Красную гвардию!
Алеша обнял мать за плечи:
- Вот кто понимает дело - это мама! У девушек душа горячая, рабочяя, а винтовка и у них стрелять будет.
Степан вытаращил глаза:
- Да отними ты у нее наган, Алексей! Смотри, она в мамашу направила!
Маруся ответила звонким, как будто даже новым голосом, в котором уже не было ни девичьего смущения, ни девичьей легкой шутки.
- Ты солдат, не егози тама, в кого стрелять нужно! Чегой-то думаешь, ты один тут все понимаешь. Скажи, какой ты такой, военный. Я и без тебя знаю, в кого стрелять. Привыкли на бабу с крыши смотреть, эксплуататоры!
Степан смущенно затоптался перед Марусей:
- Девушка милая, я с тобой кругом в согласии. Отдай только наган, честью тебя прошу.
- Отдать, что ли, ему?
- Так, - сказал Алеша. - Ты хорошо говоришь, Маруся, дело говоришь. А только револьвер не заряжен.
Варя снова захохотала громко. Маруся прищурилась на Степана:
- А еще военный! Испужался, как малый ребенок.
Алеша взял из рук Маруси револьвер, обернулся к Степану:
- Товарищ Колдунов!
- Слушаю, товарищ начальник.
Маруся снова по-девичьи пискнула:
- Вот, тетенька, как с ними разговаривать нужно. Тогда он сразу смирный!
- Сроку три дня. Маруся и...
- Варя.
- И Варя... рабочие на зводе Карабакчи. Рабочие, понимаешь?
Степан серьезно мотнул головой.
- Даю тебе три дня. Самые главные приемы с винтовкой, стрельба. Патрона по три выпустишь...
- Товарищ Теплов, разрешите доложить. Винтовок нет, а если шесть патронов, тоже достать нужно.
- Достанешь. Понимаешь?
- Так точно, понимаю.
- Покажи, главное, насчет строя, перебежки, сторожевого охранения. Три дня. Ты отвечаешь.
- Слушаю, товарищ Теплов!
- Вот, товарищи, ваш учитель. Полная дисциплина должна быть.
Варя спросила недоверчиво:
- Это... слушаться его, что ли?
- Его слушаться.
- Да он какой, смотри: против женщины идет.
- Никуда он не идет. Помиритесь. Да шапки нужно достать, платки не годятся.
Василиса Петровна молча, внимательно наблюдала эту церемонию, а когда она закончилась, приняла с другой табуретки кастрюлю и пригласила:
- Садитесь, товарищи, садитесь, девушки милые. Не только им, мужчинам, выходит, с оружием ходить... Молодые вы мои, хорошие. А по-старому жить все равно лучше смерть.
Маруся слушала внимательно, разумно, потом сказала:
- Мы эту жизнь тоже попробовали. Вы не думайте, что мы такие молодые. Я с семи годков и чужие беды, и свои - все на одних плечах носила. А товарищ Колдунов думает: только он знает.
Товарищ Колдунов виновато завертел башкой:
- Я это... понимаете... не поспеешь за всем.
26
Прямо с поезда Муха и павел пришли к Семену Максимовичу. Был уже вечер. Василиса Петровна одна сидела за столом и у самой лампы дрожащей иголкой старалась вытащить занозу из пальца. Семен Максимович за печкой копошился у кровати, в чистой комнате гудели голоса. Отворилась дверь из сеней, Муха заглянул:
- Добрый вечер. Спит Семен?
Семен Максимович ответил:
- А? Вернулись? Заходи, заходи.
- Здравствуй, мамаша! Ай-ай-ай! Что ты там достаешь?
- Занозила вот.
- Ах ты беда! А вытащить некому?
Василиса Петровна улыбнулась:
- Некому. И у меня глаза старые, и у старика. Я вот тыкала, тыкала, весь палец исколола, а не вытащила.
- Ах ты, беда какая!
Муха швырнул фуражку на гвоздь.
- Давай-ка твой инструмент!
Василиса Петровна протянула Мухе иголку. Из сеней вошел Павел, Семен Максимович взял его за локоть:
- К Алексею зайдешь? Они еще не спят, все спорят.
Павел направился к дверям. Держа в одной руке больной палец Василисы Петровны, другой рукой с иголкой Муха остановил Павла:
- Стой, Павел. Ты там не очень болтай при этом... при офицере, капитан он, что ли? И для чего ты с ним возишься, Семен Максимович, вот теперь и поговорить нельзя. Подожди, вот мамаше операцию сделаю, я тебе все ратсолкую по порядку.
Павел Варавва ничего не ответил, прошел в комнату.
Семен Максимович придвинул к столу табуретку, пальцами потер висок.
- Капитан - неплохой человек, только чудак. В Красную гврадию хочет, только... давай ему пушку. В пехоту, говорит, ни за что.
Вытянув губы, насотрив глаза, Муха возился с занозой:
- Пушку ему? Я и сам не прочь бы, да пушек и в губернии нету. Там здорово прикрутили нашего брата. Прямо во все глаза смотрят.
- Что там еще в губернии?
- Да у нас.. так... ничего. Дела!
- Хорошие дела?
- Одним словом, прямо говорить - берем влась!
- Ой! - вскрикнула Василиса Петровна.
- Прости, мамаша, это я, понимаешь, забыл про твой палец, думал штыком действую. Семен Максимович, великие дела наступают: смотри на Петроград и будь готов. А то, может, и Москва начнет. Как удобнее. Ох, и палку ты загнала, Василиса Петровна, стой, стой, держись! На! С этим делом мы победоносно закончили.
- Спасибо.
Усаживаясь на табуретке, Муха толкнул локтем Семена Максимовича:
- Так как, Семен, думаешь?
- Рассказывай, рассказывай, чего ты зубоскалишь, как будто мой Алеша или этот самый Колдунов?
- Ну, добре, расскажу. А чаю дашь?
- Дай ему, мать, горячего,а то он с дороги.
- Тащи, Василиса Петровна! Тащи борщ! С говядиной, что ли?
Василиса Петровна подняла руку к щеке, улыбнулась виновато:
- Не знали, что приедете, без говядины борщ.
Муха смеялся беззвучно, только звук "х" выходил у него длинный и веселый.
- Не ждали гостей? Ну, я и без говядины на этот раз.
- Да довольно вам, развели тут со своим борщом! Рассказывай, чего болтаешь!
Семен Максимович прикрикнул на Муху строго, Муха послушно привел себя в порядок, придвинулся к столу.
- Одним словом, Семен, последние дни идут. Но я за нас не боюсь. У нас, понимаешь, голыми руками возьмем.
- Какой ты, Муха, егозливый человек! У нас! Что у нас, я и без тебя знаю. Там что, в губернии?
- Ты знаешь без меня, как у нас, а солдат прислали. Прибыли солдаты?
- Про солдат тебе мой Колдунов расскажет.
- Ох, и молодец ты, Семен! У тебя прямо штаб: и командующий, и разведка, и артиллерия, только пушек, у бедного, нету. Давай Колдунова сюда!
- Говори, что в губернии.
- В губернии ничего. Обо всем побалакали. Ничего темного нет. В резолюции так и сказано: обращать внимание на остроту и и серьезность переживаемого момента. И еще одно важное дело. Да я лучше тебе прочитаю.
Муха из внутреннего кармана достал целую кучу бумажек, послюнявил пальцы, начал перелистывать. Из облезшего футляра вытащил очки и сделался похожим на сельского писаря.
- Есть. Слушай: "Сдерживая массы от преждевременных и изолированных выступлений, мы должны теперь же готовиться к тому, чтобы дать решительный отпор нападающей контрреволюции".
- Стой, стой! Прочитай-ка еще раз.
Муха прочитал еще раз и глянул на Семена Максимовича поверх очков. Семен Максимович оглянулся на дверь в чистую комнату:
- Чудное что-то: дать решительный отпор. Выходит, в случае чего дать отпор. А если не будет случая?
Муха приступил к сложному делу запрятывания своих бумажек, очков, футляра.
- Это так пишется, понимаешь. Там, в губернии, тоже положение на иголках. Написать прямо нельзя, все равно узнают как-нибудь, вот и пишется "отпор контрреволюции", а каждый должен понимать: не жди, пока тебя совсем за глотку схватят. Все едино, они налазят, и довольно нахально. И дело понятное, какой отпор: взять да и... коленкой, это и будет самый лучший отпор. А насчет преждевременных выступлений - это для таких, как твой разведчик. Колдунов этот самый. Да давай же его сюда!
Василиса Петровна поставила на сто тарелку борща и черный хлеб.
- Вот спасибо, хозяюшка, а то домой далеко еще брести, да и борщ у нас не такой. Говорят, никто на Костроме такого борща не варит, как ты.
- Спасибо на добром слове, только это не я варила, а Михаил Антонович.
- Михаил Антонович? Это... капитан самый? Что за капитан такой? Да ведь ты научила его?
- Научила.
- Выходит - подмастерье твой. Здравствуйте, товарищи. А мне борща дали, видите?
Капитан озабоченно глянул на Павла, потом на хозяйку. Хозяйка важно кивнула головой на печь, а капитан немедленно загремел заслонкой. Муха задержал кусок хлеба перед усами и засмеялся:
- Ну и коммуна у тебя, Семен Максимович! Настоящая коммуна!
Павел покраснел, схватил капитана за локоть.
- Честное слово! Честное слово, зачем же! Моя ведь хата рядом. Да что это вы, Василиса Петровна!
От большого черного горшка, который он держал на тряпке обеими руками, капитан оглянулся на Павла:
- Не будешь есть? Вот этого борща не будешь есть? А ты хоть раз в жизни ел такой борщ?
Павел перепуганно блеснул глазами, что-то прошептал застенчиво и с размаху под тяжелой рукой Степана уселся на стул. Семен Максимович потянул бороду книзу и с деловым видом поднялся. У шкафчика с закрашенными стеклами он посмотрел на свет две рюмки и поставил их на стол, молча протянул Алексею графин с желтоватой жидкостью.
- Семен, по какому случаю такой пир?
- А вот по случаю твоих новостей. Выпейте, случай подходящий. Ничего, ничего, Павел, выпей, потом будешь вспоминать.
Муха с удивленным видом засмотрелся на борщ:
- Да с чем вы его варите, Василиса Петровна? Какой тут секрет?