Л а п т е н к о : Три дня ничего не ел.
З ы р я н с к и й : Какой же ты беспризорный после этого? Мы таких не принимаем.
Л а п т е н к о : А как же?
З ы р я н с к и й : А ты не знаешь как? Ты что сегодня спер на базаре?
Л а п т е н к о : Я?
З ы р я н с к и й : Ну да...
Л а п т е н к о : Так... только подметки... пару.
З ы р я н с к и й : Где ж они?
Л а п т е н к о : Кого, подметки?
З ы р я н с к и й : Да.
Л а п т е н к о : Прошамал.
З ы р я н с к и й : То-то же. А то: "Три дня не ел". Дураком прикидываешься. Ты если в коммуну поступаешь, так брехать брось. (Ушел в столовую.)
Н а т а ш а (входит): Здравствуй, Вася.
К л ю к и н : О, Наташа, здравствуй, как это ты?
Н а т а ш а : Пришла проведать. К девочкам некого послать?
К л ю к и н :Да ты иди прямо в спальню. Там все.
Н а т а ш а : А кто дежурный сегодня?
К л ю к и н : Зырянский.
Н а т а ш а : Ой, вот не повезло...
К л ю к и н : Да ты не бойся, иди, что он тебе сделает?
Зырянский и Синенький выходят из столовой.
З ы р я н с к и й : О, а вы чего пожаловали?
Н а т а ш а : Нужно мне...
Наверху Ночевная и Деминская.
З ы р я н с к и й : Скажите, пожайлуста, - "нужно". Убежала из коммуны, значит, никаких "нужно".
Н о ч е в н а я : Наташа, ой, какая радость! Наташенька, миленькая! (Обнимает).
З ы р я н с к и й : Я вас всех арестую! Какая радость? Она убежала из коммуны!
Д е м и н с к а я : Убежала, что ты выдумываешь! Не убежала, а замуж вышла. Наталочка, здравствуй!
С и н е н ь к и й (бросается на шею Наташе): Наталочка, ах, милая, ах, какая радость!!!
Н а т а ш а (смеется): Убирайся вон, чертенок!
З ы р я н с к и й : Нечего ей здесь околачиваться. Я ее не пущу никуда. Раз убежала из коммуны - кончено. И из-за чего? Из-за романа.
Н а т а ш а : Как это убежала? Что я - беспризорная, что ли? Я пять лет в коммуне.
З ы р я н с к и й : Пять лет, тем хуже, что ушла по-свински... Для тебя донжуаны лучше коммунаров.
Н а т а ш а : Какие донжуаны?
З ы р я н с к и й : Петька твой - донжуан.
С и н е н ь к и й : Дон-Кихот Ламанчанский!
Н а т а ш а : Какой он донжуан? Мы с ним в загсе записались.
З ы р я н с к и й : В загс тебе не стыдно было пойти, а в совет командиров стыдно. Убежала и два месяца и носа не показывала. (Клюкину.) Я не позволю пропускать ее в спальню.
К л ю к и н : Есть - не пропускать в спальню.
Зырянский ушел в столовую.
Н о ч е в н а я : Вот ирод. Что же делать? Вася, ты не пропустишь?
К л ю к и н : Что вы? Приказание дежурного не только для меня, а и для вас обязательно.
Сверху Жученко и Шведов.
Н о ч е в н а я : жучок! Вот пришла Наташа, а Алешка не пускает в спальни.
Ж у ч е н к о : А, Наташа, здравствуй! Не пускает? (Кричит в столовую.) Алешка!
Зырянский в дверях столовой.
Ж у ч е н к о : Надо же пропустить.
З ы р я н с к и й : наш старый обычай - беглецов в коммуну не принимать.
Ж у ч е н к о : Какой же она беглец? Ну, немного не так сделала.
З ы р я н с к и й : Не пущу.
Ж у ч е н к о : В таком случае я тебя приказываю.
З ы р я н с к и й (вытянулся, поднял руку в салюте): Есть, товарищ председатель совета! Попусти ее, Вася, по приказанию председателя...
К л ю к и н : Есть пропустить!..
Ж у ч е н к о : Ну и черт же ты, Алешка.
З ы р я н с к и й : Я черт, а ты... интеллигент...
Сверху спускаются Григорьев и Блюм.
Б л ю м : Хэ-хэ, какой же он механик, я же знаю...
З ы р я н с к и й : Товарищ Григорьев, разрешите узнать, откуда вы получили сведения, что ключи украл Вехов?
Г р и г о р ь е в : Мне сказали.
З ы р я н с к и й : Кто сказал?
Г р и г о р ь е в : Для вас, надеюсь, все равно. Ведь это оказалось правдой?
З ы р я н с к и й : Нам не все равно. Почему вы скрываете?
Г р и г о р ь е в : Я не хочу подводить того коммунара под неприятности.
К л ю к и н : Это что за психология? Какие неприятности?
Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, часовые тоже могут разговаривать?
К л ю к и н : Если нужно, часовые могут даже стрелять... Ответье, о каких неприятностях вы говорите?
Г р и г о р ь е в : Разумеется, этому коммунару будут мстить...#7
З ы р я н с к и й : Ах ты, черт. Так вы что же думаете? Коммунары все воры, а если кто выдаст, так месть? Вы имеете право это говорить?
Г р и г о р ь е в : Не забывайтесь, молодой человек, и не кричите.
З ы р я н с к и й : Я вас отсюда не выпущу, пока вы не скажете...
Торская и Вальченко вошли.
Г р и г о р ь е в : Как же это? Арестуете?
З ы р я н с к и й : А хотя бы и так...
Г р и г о р ь е в : Это издевательство над инженером!
Г е д з ь : А разве вы инженер?
Т о р с к а я : В чем дело? Что за собрание?
З ы р я н с к и й : Товарищ Григорьев сообщид нам сегодня, что в ящике Вехова есть краденные вещи. Это верно, нашли, но товарищ Григорьев отказывается сказать, откуда он узнал сам...
Т о р с к а я : Может быть, вы мне скажете, товарищ Григорьев?
Г р и г о р ь е в : Продолжайте ваши беседы с товарищем Вальченко...
З ы р я н с к и й : Клюкин, не выпускать его отсюда.
К л ю к и н (смеется): Есть не выпускать...
В а л ь ч е н к о : Товарищ Григорьев, что с вами?
Г р и г о р ь е в : Что с вами, товарищ Вальченко? Вам не угодно замечать хулиганства по отношению к инженерам?
В а л ь ч е н к о : Я тоже инженер...
Б л ю м : Вас могут обвинить в соучастии...
Г р и г о р ь е в : В чем?
Б л ю м : Ну, в чем, известно, в чем. Если кто-нибудь крадет, а другой знает или не хочет сказать, так он тоже...
Григорьев хочет пройти.
К л ю к и н (на дороге с винтовкой): По распоряжению дежурного командира...
Вошел Воргунов.
Г р и г о р ь е в : Наплевать на ваших дежурных.
Г е д з ь (засучивая рукав): Ого! Не могу, честное слово, не могу.
В о р г у н о в (хватает его за руку): Эй вы, русский богатырь...
Г е д з ь (конфиденциально Воргунову): Надо, понимаете, стукнуть.
В о р г у н о в : Давайте подождем...
Т о р с к а я : Товарищи, успокойтесь. Это всегда успеем разобрать. Зырянский, вы же дежурный, наведите порядок.
З ы р я н с к и й : Клюкин, выпустить арестованного.
К л ю к и н : Есть выпустить арестованного. Пожайлуста.
Г р и г о р ь е в (проходя между молча расступившимися коммунарами): Хамство!
Г е д з ь (Воргунову): Нужно было стукнуть.
В о р г у н о в : Слишком, знаете, старая форма...
Г е д з ь : Уже согласен. (Спускает рукав).
З ы р я н с к и й : Коммунары, через десять минут ужин.
Коммунары подымаются по лестнице. Внизу группа: Торская, Вальченко, Блюм,
Воргунов.
Б л ю м : Это он у папаши так научился разговаривать?
Т о р с к а я : А вы знаете его отца?
Б л ю м : А как же - генерал-лейтенант Григорьев...
Т о р с к а я : Он умер?
Б л ю м : Нет, он теперь трудящийся...
В о р г у н о в : Блюм, что вы чепуху мелете?
Б л ю м : Блюм никогда не мелет чепухи. Их превосходительство сейчас продает газеты в Берлине. Дело, как видите, не солидное.
Т о р с к а я : Откуда вы все это знаете?
Б л ю м : Живешь на свете - все видишь, а то и скажет какой-нибудь знакомый.
Воргунов и Блюм ушли наверх.
Т о р с к а я : Иван Семенович, не грустите.
В а л ь ч е н к о : О нет, я прекрасно себя чувствую, но я не могу спокойно выносить такие сцены...
Т о р с к а я : Что вас беспокоит?
В а л ь ч е н к о : Мне хочется... драться.
Т о р с к а я (берет его под руку, направляются вверх): Морды бить? Правда?
В а л ь ч е н к о : В этом роде.
Т о р с к а я : Это прекрасное, захватывающее желание. Я вас понимаю.
Сверху идут Наташа и Ночевная.
Н а т а ш а (бросается к Торской): Надежда Николаевна, я вас все ищу...
Т о р с к а я : Наконец-то... Как тебе не стыдно! Два месяца не показывалась...
Н а т а ш а : Зырянского боюсь...
Т о р с к а я : Это верно, его многие побаиваются. Как же ты живешь?
Н а т а ш а : Хорошо, Надежда Николаевна! Хорошо! Петя, вы знаете, такой хороший...
Т о р с к а я : У вас большая любовь?
Н а т а ш а : Такая любовь... Ой! (Смущается присутствием Вальченко.) Я вам потом расскажу...
В а л ь ч е н к о : Вы меня не бойтесь. Я...
Т о р с к а я : Верно. Вы не бойтесь его, Наташа. Он тоже влюблен...
В а л ь ч е н к о : Откуда вы знаете?
Т о р с к а я : "Живешь на свете - все видишь"...
Н а т а ш а : Это правда?
В а л ь ч е н к о : Я бы вам сказал, но я тоже... Зырянского боюсь...
Направляются наверх, оттуда сбегает Деминская к Клюкину.
Д е м и н с к а я : Ну, сдавай. (На Лаптенко.) Этот чего здесь сидит?
К л ю к и н : Ждет совета командиров... (Сдал винтовку, побежал наверх.)
Д е м и н с к а я : Ты где живешь?
Л а п т е н к о : Я нигде не живу.
Д е м и н с к а я : Как это нигде не живешь? Вообще ты живешь или умер?
Л а п т е н к о : Вообще? Вообще я живу, а так - нет.
Д е м и н с к а я : А ночуешь где?
Л а п т е н к о : Вообще? Да?
Д е м и н с к а я : Что у тебя за глупый разговор? Где ты сегодня спал?
Л а п т е н к о : Ах, сегодня? Там - в одном доме. В парадном. А когда меня примут?
Д е м и н с к а я : После ужина будет совет командиров. Только ты на совете ничего не ври.
Л а п т е н к о : Я уже знаю. Мне уже говорит этот - Алеша, чтобы не врал. Воргунов проходит сверху, курит. Внизу размахнулся окурком, бросил его с
гневом в угол.
В о р г у н о в : Черт...
Д е м и н с к а я : Товарищ Воргунов!
В о р г у н о в : Что такое?