К р е й ц е р : С какой стати! А у меня вот все правильно, и у Трояна, и у Захарова, и у вас. Зачем так много калек? Ничего подобного. Правда же, Соломон Маркович?
Б л ю м : Я не слышал вашего разговора. Но я понимаю, что георгию Васильевичу нужны калеки. Я как заведующий снабжением могу достать, но я думаю, что у нас и так довольно. Вот вам Григорьев. Это же калека...
К р е й ц е р : У него нога короче?
Б л ю м : Если бы нога... У него и совесть короткая и голова тоже недомерок. А скоро ему коммунары печенки поотбивают - к вашему сведению...
Д м и т р и е в с к и й : При вашем участии, вероятно.
Б л ю м : Я, что вы думаете? Я его два раза тоже ударю. И буду очень рад. Вы его лучше уберите, а то его побьют, и будет скандал. Это же не человек, а наследие прошлого.
Т р о я н : Думаю, что при известном напряжении можно найти много людей, так сказать, с правильными ногами.
К р е й ц е р : И без горба?
Т р о я н : Да... горб тоже... не обязателен.
Б л ю м : А как же с Григорьевым? Я уже не могу на него смотреть. Разве можно в серьезном производстве иметь такой агрегат? Какой это эпохи, скажите мне, пожайлуста?
Д м и т р и е в с к и й : С каких пор вы стали интересоваться эпохами? Вы сами - какой эпохи?
Б л ю м : Ну, скажем, и я тоже - эпохи... эпохи Александра второго, это тоже неплохо... так у меня уже все части новые, только сердце у меня старое, так теперь же сердце уже не имеет значения...
С о б ч е н к о (входит): Товарищи, прошу в столовую... Чай и все такое.
К р е й ц е р : Санчо, отчего у нас в коммуне так много воров развелось?
С о б ч е н к о : А сколько у нас воров?
К р е й ц е р : Говорят, много.
С о б ч е н к о : Если и есть у нас вор, то, может быть, один, ну, пускай - два. А больше нет. Скоро он все равно засыпется. Скоро ему совет командиров (показывает, как откручивают голову)... и кончено. Пойдем чай пить.
К р е й ц е р : Что это такое? (Повторяет жест.)
С о б ч е н к о : Это?.. Ну, так... поговорить по-товарищески.
К р е й ц е р (направляясь к выходу, обнимает Собченко за плечи): Ох, знаю, как вы нежно умеете разговаривать...
З а х а р о в : Что же, товарищи, приглашают, пожайлуста.
Б л ю м : Они-таки умеют разговаривать...
Все вышли. Вошла Ночевная и устало опустилась на диван. Входит Григорьев, закуривает.
Молчание.
Г р и г о р ь е в : Ваша фамилия - Ночевная?
Н о ч е в н а я : Да.
Г р и г о р ь е в : Настя?
Н о ч е в н а я : Настя. Почему вы знаете мое имя?
Г р и г о р ь е в : Я давно обратил на вас внимание, Настя.
Н о ч е в н а я : Для чего это?
Г р и г о р ь е в : Не для чего, а почему?
Н о ч е в н а я : Ну хорошо, почему?
Г р и г о р ь е в : У вас очень интересное лицо, вы красивая девушка, Настя.
Н о ч е в н а я : Ох ты, лышенько!..
Г р и г о р ь е в : И я очень удивляюсь, товарищ Ночевная. Вам уже, наверное, семнадцать лет, у вас есть потребность и запросы, правда же? Будем говорить прямо: вас уже занимают вопросы любви?
Н о ч е в н а я : Вопросы?
Г р и г о р ь е в : Подумайте: самая лучшая пора жизни. Неужели вам никто не нравится? Вы вот так и живете в этой коммуне? Вам не скучно?
Н о ч е в н а я : Нам некогда, а вас разве занимают эти вопросы?
Г р и г о р ь е в : Ну, как вам сказать... все люди... Нет, в самом деле: вы убиваете лучшие годы...
Н о ч е в н а я : Убиваю? Ну что ты скажешь!..
Г р и г о р ь е в : Убиваете. Надо оживлять свою жизнь. Надо искать людей, интересных людей. Почему вы никогда не зайдете ко мне?
Н о ч е в н а я : К вам? Интересно. Дальше что?
Г р и г о р ь е в : Заходите вот вечером - сегодня-завтра. Я получил хорошую комнату в инженерном доме, знаете?
Н о ч е в н а я : Так... дальше...
Г р и г о р ь е в : Попьем чайку, поговорим, у меня есть хорошие московские конфеты, журналы...
Н о ч е в н а я : Вечерком?
Г р и г о р ь е в : Вот именно... Когда дела у вас кончены, коммунары отдыхают, заходите...
Н о ч е в н а я : А дальше что?
Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, дальше там уже будет видно, познакомимся.
Входит Клюкин.
К л ю к и н : Где Жучок? Комсомольское кончилось.
Н о ч е в н а я : Вася, ты знаешь, что предлагает товарищ Григорьев?
К л ю к и н : А что?
Г р и г о р ь е в : Товарищ Ночевная...
Н о ч е в н а я : Ах, нельяз говорить? Нельзя говорить, Вася, секрет.
К л ю к и н : Интересно. (Вышел.)
Г р и г о р ь е в : Вы меня испугали, Настя.
Н о ч е в н а я : Вы еще не так испугаетесь... Вот сегодня на совете командиров...
Г р и г о р ь е в : Спасите мою душу, товарищ Ночевная! Что же я такого сделал, пригласил... Чай...
Н о ч е в н а я : Скажу все равно...
Г р и г о р ь е в : Товарищ...
Н о ч е в н а я (в дверях): Вот и хорошо. Ничего плохого? Чего же вы испугались? Совет командиров разрешит мне пить у вас чай... с московскими конфетами... (Выбежала.)
Г р и г о р ь е в : Товарищ ночевная... (спешит за ней, но наталкивается на Белоконя.) Черт... Ну, чего нужно... Чего лезешь?
Б е л о к о н ь : Игорь Александрович...
Г р и г о р ь е в : Ну, что такое?
Б е л о к о н ь : Вы говорили Георгию Александровичу... насчет этого... вот, что гвоздей накидали...
Г р и г о р ь е в : А пошел ты к черту, какое мое дело! Набросал, набросал...
Б е л о к о н ь : Извините, Игорь Александрович, а только нехорошо это с вашей стороны... вызвали вы меня.
Г р и г о р ь е в : Тебе уезжать отсюда надо.
Б е л о к о н ь : Это вы истинную правду сказали, что уезжать, потому я совсем не механик, одни неприятности. А только куда я поеду?
Г р и г о р ь е в : Куда хочешь.
Б е л о к о н ь : Так не годится, Игорь Александрович. Как ваш папаша, так и вы сами много от меня имели помощи в делах ваших, а теперь на произвол течения жизни... так не годится...
Г р и г о р ь е в : Об этом приходи вечером поговорить.
Б е л о к о н ь : Да вас вечером дома даже никогда и не пахнет.
Г р и г о р ь е в : Как у тебя часы пропали?
Б е л о к о н ь : Да как пропали? Вытащили... Гедзь, наверное, вытащил.
Г р и г о р ь е в : Почему Гедзь?
Б е л о к о н ь : Да он возле меня вертелся все время. Он и вытащил...
Г р и г о р ь е в : Когда?
Б е л о к о н ь : Да утречком, наверное.
Г р и г о р ь е в : Ну, иди...
Б е л о к о н ь : В совет меня ихний вызывали... с автоматом этим...
Г р и г о р ь е в : А ты не ходи...
Б е л о к о н ь : Да от них не скроешься, следят проклятые!
Г р и г о р ь е в : Впрочем, все равно...
Б е л о к о н ь : А как мне за часы, стоимость, значит. Триста рублей...
Г р и г о р ь е в : Заявление подал?
Б е л о к о н ь : А как же, самому главному инженеру. Он сказал, что полагается будто.
Г р и г о р ь е в : Ну, убирайся.
Д м и т р и е в с к и й (входит): Ты чего здесь?
Б е л о к о н ь : Вызывали.
Г р и г о р ь е в : Интересно, Георгий Александрович, как в таких случаях полагается платить: вот часы пропали у Белоконя.
Д м и т р и е в с к и й : Я думаю... ведь мы все под угрозой.
Белоконь выходит. Игорь Александрович, у вас все случаи воровства собраны?
Г р и г о р ь е в : Все до единого.
Д м и т р и е в с к и й : Я требую обыска, не соглашаются.
Г р и г о р ь е в : Они никогда не согласятся. Как же, оскорбление коммунаров!
Входят Воргунов и Шведов.
В о р г у н о в : А я не вижу никакого смысла. Простое варварство, и при этом мелкое, провинциальное.
Ш в е д о в : Как это - мелкое? И смысл - ого! Вот увидите, какой будет смысл.
В о р г у н о в : А я требую, чтобы немедленно сняли. И наказать того, кто это сделал.
Ш в е д о в : Наказать может только совет командиров...
Блюм вошел, слушает.
В о р г у н о в : Ну, что же, доберусь и до совета командиров.
Входят Крейцер, Собченко, Забегай.
Б л ю м : Но это же шутка, что ж тут такого, на меня еще не такое вешали...
В о р г у н о в : К черту! Или производство, или балаган!
Ш в е д о в : Это социалистический метод.
В о р г у н о в : Глупости. Варварство! Здесь и не пахнет социализмом.
К р е й ц е р : На кого это гром и молния, Петр Петрович?
Ш в е д о в : Да, мы снимем...
В о р г у н о в : На станках рогожные флажки. Заграничные драгоценные станки и... рогожки. Отвратительно#9.
С о б ч е н к о : А если норма не выполнена?
В о р г у н о в : Кто не выполнил? Станок не выполнил? Вы не выполнили! Ну и надевайте на себя что хотите, а станков не трогайте! Это же некультурно.
Б л ю м : Ай, нехорошо, товарищи коммунары. Разве так годится делать: ваш завод такой хороший, а вы на него всякую гадость нацепили...
К р е й ц е р : А мне это нравится, Петр Петрович. Смотрите, как все заволновались.
В о р г у н о в : Девка, которой ворота дегтем вымазали, тоже волновалась, иные даже вешались. Может быть, и в моей квартире двери дегтем вымажете? Старый мерзостный быт. Благодарю вас. Решительно протестую.
К р е й ц е р : Н-нет...
З а б е г а й : И я протестую.
В о р г у н о в (удивленно): А вы чего?
З а б е г а й : На моем "самсон-верке" тоже рогожный флаг.
В о р г у н о в : Ну, значит, вы виноваты.
З а б е г а й : Честное слово, не виноват. Виноват Вальченко, не подает приспособлений. А я все-таки протестую. И знаете что? Вот садитесь. Мы, старые партизаны...
В о р г у н о в : Ну что? (Сел.)
К р е й ц е р : Интересная парочка.
Б л ю м : Они же друзья!
Д м и т р и е в с к и й : Легкомыслие какое-то...
Вышел, за ним - Григорьев.
З а б е г а й : Знаете что? Давайте устроим демонстрацию.
В о р г у н о в : Как же это? Дурака валяете...