- На Керенского, - сказал Алеша, стоя посреди комнаты.
- А потом? - Семен Максимович строго посмотрел на Алешу.
Алеша оглянулся на капитана. Капитан внимательно продевал нитку в иголку и даже не прищурился на узкую игольную дырочку. Алеша шагнул палкой в сторону и шумно вздохнул:
- Он вот пишет: за Россию!
- А за кого же ему и идти. И Керенский за Россию! - громко сказал Степан. - У этого Керенского даже слюней не хватает - так за Россию старается. Россия ему нужна!
- А тебе не нужна? - спросил Алеша сурово-придирчиво.
Степан даже присел в дверях от веселого настроения:
- И мне нужна, а как же! Прибавь, пожайлуста, и меня туда. Будет, значит: Керенский, Корнилов и Степан Колдунов. Надо и мне на кого-то войной идти. А я, дурак, тут с тарелкой сижу.
Семен Максимович недовольно дернул газетой и напал на Степана:
- Зубоскалишь! Зубоскалишь, подлец! До чего глупый народ... Он нас голыми руками возьмет и на шею сядет. Понимаешь ты или не понимаешь, балда саратовская?
Развел Степан тарелкой и полотенцем и душевно обратился к Семену Максимовичу:
- Отец! Голыми руками нас не возьмешь. Он - дурак, Корнилов этот, хоть и генерал. Россия - вот она, руку протяни, а взять не возьмешь. Это его счастье будет, если он до Питера не дойдет. А если дойдет, там ему и окох. Я в Питере бывал, - знаю, какой там народ. Царь не взял, а то какой-то Корнилов.
- Вы вот разбрелись, а у него дикая дивизия какая-то...
- Да я эту дивизию видел. Видел ты их, Алексей? Как же, в нашем корпусе были.
- В нашем, - подтвердил Алеша.
- Ну, вот, в нашем же корпусе. Точь-в-точь в нашем. Мы тут стояли, а они тут. Рядышком и стояли. В нашем корпусе!
Семен Максимович сердито поднялся со стула:
- Да брось ты: в нашем, в нашем! Ну, и что?
- Да ничего. Обыкновенные люди. Надо полагать, с мозолями. И на плечах головы... если так выразиться... Обыкновенные головы.
- Ну?
- Как и у всех людей. Им нет расчета за Корнилова головы эти класть. Нет, Семен Максимович, с дикой дивизией Россию не остановишь. Это ж все ж таки трудящийся народ, как говорится, вся Россия, а то тебе дикая дивизия.
- А вы как думаете, товарищ капитан?
Капитан протащил нитку сквозь дырочку пуговицы, поставил локти на колени, хмуро посмотрел в угол и сказал серьезно:
- Дикая дивизия - ерунда, смешно. Артиллерия нужна. Тяжелая при этом. И... порядочно. Принимая во внимание, все-таки... Петроград, народу много, обороняться будут - раз, Балтийский флот - два.
Капитан смотрел холодным взглядом в угол и загибал пальцы. Степан опустил тарелку и даже рот открыл от внимания. Семен Максимович захватил бороду и усы и потянул все книзу. Алеша стукнул палкой и сказал напряженно:
- Ну! Дальше!
- Да что ж дальше, вот и все, - ответил капитан и посмотрел на загнутые два пальца.
- Так и у него, наверное, есть артиллерия, - произнес Семен Максимович.
- Наверное, есть, - подтвердил Алеша.
Капитан мотнул головой, бросил несколько удивленный взгляд на Алешу:
- Чудак вы, а еще поручик. Артиллерия - это значит: пушка. Стрелять нужно. А кто же будет стрелять? Дикая дивизия, что ли? Какие они там артиллеристы!
- А другие?
- Кто это? Артиллеристы?
- Ну да.
- Стрелять?
Капитан задергал свою нитку и заговорил быстро и глухо:
- Семен Максимович, вы, конечно, можете думать что угодно. И я к вам самым нахальным образом... Но только я могу сказать, хоть... скажем, и бывший офицер... а могу сказать: артиллеристы - по Петрограду? Крыть из гаубиц или, допустим, мортир? Даже и трехдюймовые? Все-таки... у них... у нас... совесть осталась какая-нибудь. Хоть немного, а осталось?
Он поднял глаза на Семена Максимовича, и в глазах его, покрасневших от обиды, был прямой строгий вопрос. С опущенной газетой, на высоких, прямых ногах стоял токарь Теплов против капитана артиллерии Бойко и хитровато двигал серьезным, седым усом. Степан загалдел в дверях:
- Совесть - она вроде денег. У кого была, у того и осталась. А у кого не было, у того и оставаться нечему. С голого, как с святого.
Семен Максимович косо глянул на Степана:
- Нет... Это капитан правильно сказал. Военное дело... все-таки специальность... Артиллерия, правилньо... не будут стрелять... Ну... а из винтовок?
- Из винтовки, Семен Максимович, всякая сволочь стрелять может, а из пушки черта с два.
Алеша отвернулся к окну, посмотрел на отца через плечо, ничего не сказал, а когда отец и Степан вышли, он произнес негромко:
- И из пушек... некоторые могут стрелять.
- Кто?
- Офицеры.
- Артиллеристы?
- Да.
- Никогда! - ответил капитан решительно. - Никогда! По народу?
- А девятьсот пятый?
- Так кто? Кто? Помните? Гвардия! Видите?
33
Степан стоял у колодца, держал в руках ведро, полное воды, и говорил Семену Максимовичу:
- А я тебе что говорил? Он такой боевой генерал, только в плену сидеть. У немцев сидел, а теперь у своих сидит. Называется боевой генерал.
Алеша возразил:
- Ну, ты, Степан, неправильно говоришь. От немцев он геройски удрал.
- А от наших не удерет... герой такой.
Семен Максимович на земле сбивал деревянный ящик для угля и энергично крякал, размахиваясь тяжелым молотком.
- От таких, как теперь наши, тоже удрать может.
- А чем наши плохие? - спросил Степан.
- Разболтались очень, разговорились. Корнилов этот не такой, как ты думаешь. Да и другие есть, наверное.
- А мы, по-твоему, какие, Семен Максимович?
- А что же? Тут за жабры брать нужно, а мы болтаем.
Стукнула калитка. Алеша быстро пошел навстречу павлу Варавве:
- Павлушка!
Павло сверкнул белками, белыми зубами. Его смуглое лицо сейчас горело здоровьем, оживлением и силой. Он пожал руку Алеше и обратился к Семену Максимовичу с серьезной, дружеской почтительностью:
- Товарищ Теплов, я за вами.
- Что у вас там загорелось?
- Да вот я вам расскажу.
Он взял старика под руку и потащил в садик. Семен Максимович шел за ним, деловито и озабоченно поглаживая бороду. Степан поднял ведро и потащил в хату. По дороге моргнул на садик:
- Секреты завелись у рабочего класса.
Он поставил ведро в сенях и выскочил снова во двор:
- Алеша, Алеша, а знаешь, чего они толкуют все, большевики-то наши?
- А ты знаешь?
- А как же? Я все знаю. Оружие готовят.
- Ну?
- Честное тебе слово. Красная гвардия будет. Война!
Проходя к калитке, Павел сказал Алеше:
- Алексей, слышал? Подполковник Троицкий здесь.
- Да он уехал давно.
- Опять приехал. У Корнилова был. И не скрывает, хвастает.
Степан растянул рот:
- Хвастал один, по базару, дескать, ходил, догнать не догнали, а бока ободрали.
По своему обыкновению, Павел высоко вскинул руки и захохотал на весь двор, а потом сказал Алеше:
- Говорят, он недаром сюда приехал. Мобилизация офицеров.
- Да брось, - отмахнулся Алеша.
- Увидишь. Он тебя найдет наверняка.
Степан открыл рот и глаза:
- Во! Это ж в каком будет смысле? Мобилизация!
34
Предсказание Павла подтвердилось скоро. Через несколько дней в кухню вошла чернобровая быстроглазая девушка и, держа в руках белый конверт, спросила:
- Не туда, что ли, попала?
- А тебе куда нужно? - спросил капитан.
- Тут нужно... Теплова. Поручник... порутчик они. Из офицерей.
Капитан поднял одну бровь:
- Из офицерей? А для чего тебе?
- А подполковник Троицкий, батюшки нашего сынок, прислали. Только сказали, в личные ихние руки.
- А ты при чем?
- Хи... А как же... я там, у батюшки роблю.
- Прислуга?
- Не прислуга, а горничная вовсе.
- Ну, давай.
- А это вы и будете... поручник... пору... тчик Теплов?
- Это я и буду.
- Не, это не может такое быть... пору... тчик молодые должные быть...
- Алексей Семенович, - крикнул капитан в другую комнату, - идите-ка сюда.
Алеша вышел. Чернобровая обрадовалась:
- Это они и будут молодые... Поручник...
Алеша вскрыл конверт:
- Ха! Павло правду говорил. Почитайте, капитан.
- Вот видите, - пропела девушка, - а вы капитан вовсе. А не тот...
- А ты шустрая! - сказал Алеша.
- А отчевой-то вы так бедно живете? И капитан, и поручник, а бедно живете? Я сколько уже отнесла бумажек этих, так богато живут, а вы бедно отчевой-то...
- Как тебя зовут? Маруся? - спросил Алеша.
- Ой, боже ж мой, господи, Маруся! А откуда вы познали?
- Так по глазам же видно.
Маруся дернулась к дверям, но оглянулась на Алешу сердито:
- У! По глазах! Ничего по глазах не видно!
Капитан серьезно вытянул губы:
- Ну, что ты, милая, как тебе не стыдно! Такая большая и такого пустяка не знаешь! Всегда видно.
- А почему по ваших глазах не видно, как вас звать?
- Так он же не Маруся.
- Ой! Какие вы! А... а угадали, смотри!
Очарованная этим обстоятельством, Маруся блаженно загляделась на Алешу. Он поставил ей стул:
- Марусыно, сердце! Садись, красавицы!
- А для чего?
Но села, не спуская с Алеши пораженных событиями очей.
- Так богато, говоришь, живут?
- Это... кому письма носила? Ой, и богато! Как те, как буржуи!
- А к кому ты носила?
И вчера носила и сегодня. Значит, так: поручник... тот... Бобровский, потом капитан Воронцов, потом еще капитан, только не настоящий капитан, а еще как-то...
- Штабс-капитан?
- Ага, шдабс-капитан Волошенко, потом тоже поручник Остробородько.
- Остробородько? Да разве он приехал?
- Четыре дня! Я к ним теперь отнесла. Раньше там сам барин ходили, там барышня такая славненькая. Она была невеста нашему барину, а теперь не захотела. Так наш туда больше не ходит, а письмо послали...