Ирина молча наслаждалась радостью теплого, летнего утра. Санька готовил ладью в путь.
Позавтракав все той же ухой, помолившись богу, тронулись в неведомый путь по Кокшаге.
Сразу же начались леса. Они густо обступали песчаные берега реки, и чем дальше продвигалась лодка, тем непроходимее казались темно-зеленые дебри.
Сначала все думали, что плыть против течения будет трудно, но встречного движения воды было почти незаметно. Особенно когда
лодка минула песчаные берега. Здесь лесная вода была совсем спокойной. Она отражала в себе все: и темные ели, и ивы, склоненные над ней, и лодку, плывущую по зеркальной глади, и гребцов. Мир лежал в глубине вод, будто перевернутый вверх дном.
Вначале берега были безлюдны, но скоро начали показываться первые признаки присутствия человека. Навстречу лодке по реке плыл старый долбленый челн, бока его прогнили, он полузатонул — видно, хозяин давно бросил его. На отлогих берегах видны были следы недавних костров, пни недавно срубленных деревьев. Скоро должен был встретиться человек.
Это случилось на второй день пути. Шум и человеческие голоса первой услышала Ирина.
— Стойте,— шепнула она,— люди.
Перестали грести Санька и Шигонька. Ешка, сидевший на руле, приставил к уху сложенную лодочкой ладонь. И верно: вдали слышались голоса людей. Шигонька кивнул головой — и Ешка направил ладью ближе к берегу. Осторожно продвигаясь около ивняка, склоненного над водой, лодка готова была при первых же признаках опасности нырнуть в кусты.
Скоро река повернула круто влево, течение ее на повороте было заметнее: струи с глухим рокотом ударялись в правый берег и подмывали его, иногда с крутого берега падали в воду широкие пласты земли.
Еще несколько легких ударов весла — и лодка вышла из-за поворота. И тут все увидели человека. Он стоял на самой середине реки в маленькой лодке, с шестом в руках. Ешка рванул руль влево— и лодка сразу нырнула в прибрежные ивы. Из-за кустов они увидели, что человек находится около своеобразной плотины, перегородившей всю реку. От берега до берега на воде были поставлены козлы из скрещенных и связанных между собой жердей. На козлы поперек реки положены другие жерди, к которым привязаны ели, спущенные вершинами в воду. Посреди плотины видна протока с натянутой дугой березовых поплавков. Там, под водой, сеть.
Ешка вполголоса сказал:
— Это для сомов гать такую изладили, пропади они пропадом.
Извай — сын Симокайки — сегодня на рыбной ловле старший. Давно живут люди в этом прибрежном илеме, и третий год у людей картом Симокайка. Он самый мудрый среди них, на охоту ли, на рыбный ли лов — всюду сам водит людей. Если сам не может— шлет сына. У Симокайки семь дочерей, а сын всего один, Извай.
Каждый год в это время выходят люди всем илемом ловить сомов. Крупная рыба в этих местах не водится, однако приходит пора, и сомы большими стаями проходят мимо этих мест. Старый карт знает; впереди песчаные отмели, и рыба скоро повернет назад. Вот тогда через реку строят гать и ждут, когда сомы пустятся в обратный путь.
Извай сторожил приход рыбы. Он непрестанно глядел то на поплавки, то на ветки елей, перегораживающие реку. Отец впервые послал его на это важное дело, и Извай старался не проглядеть приход сомов.
Вдруг дрогнули поплавки, и Извай увидел в прозрачной воде черную большую рыбину. Он свистнул, давая знак началу лова, и, подняв острогу, ударил в проплывавшего мимо огромного сома. Острога сразу скрылась под водой, как струна, натянулась бечева, привязанная к руке Извая. Сом, ударив хвостом, стремительно поплыл к сети. Рыба была сильна, а боль от удара острогой удесятерила ее силы. Она прошла прямо в сеть, одним ударом порвала ее и очутилась за гатью. Извая рвануло так сильно, что он не мог удержаться на ботнике и упал в реку. Удачно проскочив через порванную сеть, он вынырнул на поверхность и начал натягивать бечеву, надеясь подобраться ближе к рыбине.
Повернувшись лицом к левому берегу, Извай заметил чужую лодку. Незнакомые люди, сидящие в ней, зачем-то указывали назад. Извай увидел, как один из сидящих вскочил, с силой оттолкнулся от лодки и бросился в воду. В этот же миг Извай заметил опасность. Перевернутая лодка, попав в быстрое течение, шла прямо на Извая. «Надо нырять»,—подумал он, но было поздно' почувствовал тупую боль в затылке и потерял сознание...
Под водой Санька открыл глаза. В мутно-зеленой мгле он увидел тело паренька, медленно идущего ко дну. Рыба шла в глубину и тянула за собой несчастного рыбака. Санька, собрав все силы, рывком подплыл к человеку, выхватил из-за пояса нож и перерезал бечеву...
Рыбаки поняли, что сеть порвана. Они бросились к ней, чтобы поставить запасную. Другие с бреднями обходили гать. Около протоки появились лодки, мужчины с острогами наготове стояли на них в тревоге.
...Опасность, нависшую над Изваем, рыбаки заметили уже после того, как Санька скрылся под водой. Они пронзительно засвистели, но было поздно. Рыбаки поняли, что Извая спасти нельзя. Ребятишки, торчащие на берегу, бросились бежать в илем...
Старый Симокайка стоял в кудо и вил мочальную веревку. Вдруг в окошко просунулась вихрастая голова, и мальчонка, сверкнув расширенными глазами, крикнул:
— Дедушка! Там... Извай утонул!
У Симокайки подкосились ноги...
Бросив лов, рыбаки направили лодки на то место, где утонул
Извай. То, что они увидели, выплыв на середину реки, заставило в ужасе повернуть лодки обратно. На поверхности воды показалось две головы. С криками «Вюдия!» рыбаки повернули к берегу и выскочили на землю. Они не сомневались, что Извай попал в руки водяного, и тот теперь уплывал с ним в свое логово. Оглядевшись на берегу, они увидели, как Вюдия вынес Извая на песок, встал на одно колено, а на другое положил утопленника животом вниз. Голова Извая свесилась, и изо рта потекла вода. Потом водяной положил Извая на песок, и тут все увидели, что утопленник приподнялся.
...Тяжесть, давившая голову, отступила, черная ночь, стоявшая перед глазами Извая, начала редеть. Извай открыл рот, и в грудь ему хлынули теплые потоки воздуха. Он открыл глаза и словно в тумане увидел перед собой лицо того человека, который спрыгнул с лодки. Значит, он спас его! Человек улыбался и говорил что-то непонятное. Извай взял его руку и приложил к своей груди.
— Извай, не тронь его! Это Вюдия!—испуганно кричали где- то в стороне.
Извай поднялся и позвал жестом рыбаков.
— Не бойтесь, мужчины. Это такой же человек, как и мы. Вон в кустах стоит его лодка. Идите сюда.
Рыбаки робко приблизились к Саньке.
К берегу пристала ладья, из которой вышли Ирина, Шигоня и Ешка.
Извай что-то говорил, а Санька не понимал его. Спросил Ешку:
— Скажи, что он хочет?
— Он говорит: братом моим будешь. В кудо просит пойти.
— Пойдем иль нет?
— А лодка?
Извай поглядывал то на Саньку, то на Ешку, то на Шигоньку. Он догадался, что речь идет о лодке, и, обращаясь к Ешке, сказал:
— Ты, я вижу, знаешь наш язык. Скажи им, что из лодки не пропадет ни одной нитки...
Нынче в кудо Симокайки радость. Все люди собрались в дом старого карта. Большие гости у Симокайки. Шутка сказать: единственного сына из лап водяного дьявола вырвали. Самые древние старики не помнят такого. От водяного не возвращались, утонувшие не оживали.
В котлах варится жирная уха, на углях потрескивает жареное мясо.
Симокайка говорит, Ешка переводит.
— Я не буду вас спрашивать, кто вы и откуда пришли. Я и гак вижу: вы добрые люди из племени руш — один из вас стал братом Извая и моим сыном. Я только хочу спросить: сколько дней вы можете провести в моем кудо, как долго будете приносить мне радость?
— Спасибо, хозяин, на добром слове,— ответил Шигонька.— Только долго гостить здесь нам нельзя. Завтра в путь.
— Всех нас обидишь тогда. У нас самый маленький гость пять ночей спит, а вы большие гости. Обычай рушить не надо.
— У нас, у русских, говорят: «Утро вечера мудренее». Ты скажи лучше, далеко ли эта река идет, и какие там люди живут.
— Зачем тебе далекие люди? Вам у нас плохо разве?
— Хорошо у вас. Но мы нашему богу обещание дали идти на самый конец далекой реки.
— О-о, бога обманывать нельзя. Если обещали — идите. Один день по реке пройдете, справа попадется большой илем. Там живет старый Охотник Кундыш, живет давно и бедно. Земля там с песком пополам — родит плохо, хлеба мало. Если бы не река да не охота— хоть помирай. Людей много, однако. Дочка моя в тот род замуж ушла. К ней в гости заходите. Еще один день лодку толкайте— еще один илем будет. Там живет татарин Абас. Бедный, как и мы.
— Тоже земля плохо родит?
— А-а, там совсем другое дело. Там мурза землю пахать не велит.
— Зачем так?
— Кто знает. Видно, так надо. Может, выгода мурзе какая от этого есть. Если скажете, что я послал — примет. Потом в левую сторону другая река пойдет. Около нее илем Пчелиного пастуха. Его зовут Чка. Дальше, прости меня, не знаю, не ходил.
— И на том спасибо,—ответил Санька.
Извай подошел к отцу и что-то сказал тихо.
— Ты прав, сын мой. Он говорит, что у наших рек много заливов, и вы заблудитесь. Он говорит: я их проводить хочу. Если согласны, я с радостью отпущу его.
— Спасибо тебе, добрый Симокайка.
— А теперь пировать будем, рыбу, мясо есть будем. Садитесь, гости, ближе к котлам!..
У Симокайки гостили девять дней. Ешка и Шигонька подолгу беседовали с людьми о новой вере. Черемисы со всеми доводами соглашались, однако кресты не брали, говорили, что к своим богам они привыкли, знают, какие жертвы им давать, какие молитвы. А нового бога если взять, по-новому ему молиться надо, они же не умеют — могут обидеть его, накликать беду на себя.