— Воистину святая мысль!—заметил Авилляр-паша.
— Надо отпустить в Астрахань посла с дарами,— продолжал великий визирь.— Пусть он пошлет всю ногайскую орду на Казань.
— Прости, великий, но мурзы ногайские живут не дружно и...
— На то и поедет посол!—перебил Авилляра султан.— Им надо напомнить, что Москва орде гибель принесет. Говори дальше, визирь.
— Как только хан Даулет уведет своих конников на Русь, мы посадим все наше войско на корабли и высадимся в Крыму. Когда крымские, казанские и ногайские воины обессилят русских, мы опустим на них карающую руку пророка. Воистину велик и мудр замысел падишаха. Давно пора покончить с гонителями правоверных! Настает время, чтобы навсегда водрузить над се верными землями золотой полумесяц божественного сияния!
— Готов ли наш флот, брат мой?—султан обратился к капу- дан-паше.
— Наши корабли требуют большой починки,— ответил гот.— Паруса на них обветшали, снасти изорвались, нет ядер для пушек, пороха совсем мало.
— Сколько нужно времени, чтобы починить корабли?
— Трудно сказать, великий. Это будет зависеть от того, как скоро нам дадут полотно для парусов, канаты для снастей, дуб для замены прогнивших укреп.
— Время у нас есть. Мы дадим флоту все необходимое.
— Тогда я и отвечу, как скоро будут готовы корабли к походу
Затем начали говорить другие члены военного совета. Высокая порта план священной войны с Русью приняла полностью. За последние два года в деле был только флот. Пехотные, кавалерийские генералы желали воевать. Капудан-паша на совете больше молчал.
— Кого мы пошлем к ногаям? — спросил Солиман.
— Авилляр-паша мог бы... — сказал визирь, но паша сразу возразил:
— Я стар и немощен...
— Зато ты знаешь ногайские, крымские и русские дела.
— Да будет так,— приказал Солиман.— Кто ныне ханом на Казани?
— Сын Сююмбике, Утямыш-Гирей.
— Он мудр, опытен?
— Ему всего третий год.
— Младенец на троне?! Поистине казанцы легкомысленны. В пору решительных сражений ханством должен править мудрый, отважный воин. Пусть ногайский хан Ямгурчей пошлет в Казань своего человека. И ты, Авилляр, помоги ему выбрать хана для Казани.
Спустя неделю в Кафу вышел легкий двухмачтовый корабль. На палубе его стояли паша Авилляр и мурза Кучак. В Кафе наместнику султана был передан приказ для Давлет-Гирея, далее корабль прошел до Азова. В Азове послы пересели в фелюгу и по Дону добрались до Черки. Там верхом на лошадях проехали к берегу Волги. Авилляр пошел вниз до Астрахани, мурза Кучак— вверх до Казани.
В эту же пору в Стамбуле появился московский посол Петр Тургенев. Солиман сказал великому визирю:
— Пусть русский посол подождет. Пока не возвратился Авилляр, с ним говорить преждевременно.
Выслушав визиря, Петр Тургенев не возмутился. Он сказал, что будет ждать, и выпросил у визиря позволение ходить по городу беспрепятственно. Только худой посол лезет к султану, ничего не разузнав.
Прошла неделя, потом вторая. Тургенев визирю не докучает, ходит по Стамбулу, осматривает город, покупает разные безделушки. Шпики, приставленные к русскому, доносят: «Посол ни к кому не заходит, ни с кем не встречается. Много спит, днем толкается на базарах, никого ни о чем не спрашивает, даже толмача не просит».
В хлопотах визирь скоро совсем забыл о русском после. А тот в одну из ночей, постучав в ворота дворца наследника, высыпал в пригорошни начальника дворцовой стражи кошелек с золотом и попросил свести его тайно с капудан-пашой.
На следующую ночь пришел к Тургеневу провожатый, провел
его в покои наследника. На чистейшем турецком языке русский посол попросил удалить толмача, а когда тот ушел, сказал:
— Великий и могущественный султан Солиман, да будет священно его имя во всей вселенной, задумал идти на Русь войной. После военного совета в Крым и Астрахань ушли послы,— стало быть, война не за горами. Ваши корабли меняют паруса...
— Откуда ты знаешь об этом?—перебил его капудан-паша.
— У нас, в Москве, рассказывают такую шутку: однажды к большому воеводе пришел малый воевода и спросил: «Говорят, завтра наша рать выступает в поход—правда ли это?» Большой воевода ответил: «Мне об этом неведомо, но сейчас я жёнку свою пошлю на базар — она все узнает».
— Ты веселый человек, посол, но почему ты пришел о военных делах говорить со мной?
— Узнал я также, что ты на военном совете не сказал ни слова.
— Что ты мне скажешь еще?
— Всем известно, что султан болен и ты встанешь у кормила империи, ты поведешь корабль царства дальше.
— Допустим, что поведу.
— Но если капудан-паша потеряет паруса, уронит в воду все пушки, изорвет снасти, не тебя ли обвинят в том, что ты посадил судно на мель?
— Ты думаешь, что корабль попадет в бурю?
— Я уверен в этом. Вспомни славных предков твоих. Мурад I завоевал Сербию с моря, Баязет Молниеносный покорил Болгарию с моря же, Мехмед II взял Византию, Боснию, Грецию. Албанию и Крым с двух морей. Почему сие? Да оттого, что империя твоя сильна флотом. С какого же моря брат твой Солиман нападет на Русь? Я слыхал, с Крыма. Но держава наша сухопутная, еще Тохтамыш говаривал, что она в длину 9 месяцев конского ходу и 6 месяцев в ширину. Эти беспредельные просторы армию вашу поглотят. Ногаи вам не помогут—об этом государь мой позаботился, крымские ханы много лет землю нашу воюют, но далее Ор-Капу не сдвинулись. И еще вспомни, благомудрый, про сефевидов. В свое время бунты шиитов вы подавили, но стоит вам силу бросить на север, как мятежники голову поднимут и трон, предназначенный тебе, займут.
— Аллах свидетель — это может случиться!—воскликнул капудан-паша.— Но что я могу поделать? Я один на совете.
— Почему один? Визирь — ему с тобой рядом сидеть. А разве иные воеводы не знают, что скоро под твою руку встанут. Напомни им об этом. Государь мой велел тебе сказать: у него земли хватит, он с Османовыми владениями в мире хочет жить и дружбе; как только на престол сядешь — послов шли. Иван Васильевич братом тебя назовет. А от Казани и Астрахани много ли тебе будет проку?
-- Аллах велик, и воля его неведома смертным. Я беден, и может статься, что не пустят меня к престолу. Многие богаче меня, и они вырвут права из рук моих...
— Ежели мир державе моей посулишь, много будет добра тебе от щедрот царских. На сей раз я одарю тебя только лишь за счастье говорить с тобой, но потом...
— Хорошо, посол. Поживи у нас еще, я подумаю. А подумав, позову. А сейчас пора уходить тебе. Доглядчики, я думаю, уже рыщут. Иди...
Андрюшка Булаев взялся за посольские дела с превеликим удовольствием. Вспомнил свою юность, как ходил по Дону послом к Менгли-Гирею, как из вольной ватаги в Москву хаживал; деда Славко вспомнил, да и ногайцы ему тоже были ведомы. Добрался он до ногайских степей и нашел, как ему было велено, кочевье мурзы Измаила. Мурза к этой поре надежным доброхотом русских стал, торговал с Москвой, служил верно царю. И враждовал со своим братом Юсуфом. Вражда была давняя, потому как силы у обоих братьев равны. В ногайских степях кочевий множество, мелких князьков еще больше, но главные богачи — Юсуф и Измаил. Они в Астрахань на престол поочередно своих ханов сажают. То Измаил посадит Дербыша, то Юсуф — Ямгурчея. Сейчас на троне—Ямгурчей, племянник бывшего крымского хана Менгли- Гирея. Около него молодой царевич Эддин-Гирей, тоже крымский отпрыск. Они турецкую сторону держат, им с русскими идти совсем не с руки. Юсуф тоже около них, потому как дочь его Сююмбике в Казани царицей.
Андрей Булаев приехал к Измаилу больно вовремя. Его как раз в Астрахань позвали, сказали, что приехал из Стамбула посол.
— Вот хорошо,— сказал Измаил.— К ним из Стамбула посол, ко мне — из Москвы. Поедем, послушаем, что они нам скажут.— И показал своему сыну три пальца. Тот отделил от табунов гри тысячи лошадей, посадил на них джигитов. Поехал с ними в Астрахань и Андрей Булаев.
Столица Ямгурчея — на высоченном волжском берегу, над откосом. Вместо дворца — огромная юрта, а вокруг десятка два юрт поменьше. Вместо города — ров, за рвом — кибитки из кошмы в великом множестве. Расположил своих джигитов мурза Измаил на берегу Волги, сам пошел в юрту хана. С другой стороны столицы тоже костры дымятся — там мурза Юсуф своих джигитов поставил.
Хан Ямгурчей заважничал. Шутка ли, из двух великих держав в такое маленькое ханство послы приехали. Видно, и той, и другой
стране хан Ямгурчей нужен. Надо не прогадать — из такой нужды выгоду большую себе можно сделать. Турецкому послу богатую юрту поставили, русскому тоже рядом не хуже храмину возвели. Служанок молодых приставили, охрану надежную. Андрюшка спал плохо— всю ночь мучили блохи. На рассвете не вытерпел, вышел на волю, снял рубашку — все тело в волдырях. Глянул в сторону — там турецкий посол по пояс голый на камне сидит. Андрюшка пригляделся: боже ты мой, старый знакомый! Подошел ближе, сказал по-русски:
— Што, паша, ногайские блохи злее турецких?
Авилляр поднялся, долго и удивленно разглядывал Андрея, но ответил тоже по-русски:
— Всю ночь не спал. Кусаются, как собаки.
— Не узнаешь меня?
— Не узнаю.
— Вспомни Дон. Ватагу вспомни.
— Андрюшка?
— Он самый.
— Вырос ты, вот и не узнал.
— А ты постарел. Слышал я, ты в великих визирях ходил?