Капитан Панер кивнул Роджеру, когда принц занял позицию рядом с ним. Роджеру потребовалось время, чтобы проскользнуть в свою комнату и переодеться, заменив свой испорченный шафрановый наряд на черный, и Панер надеялся, что этот цвет не был предзнаменованием.
- У нас есть еще одна проблема, - прошептал командир.
- Джулиан сказал мне, - ответил Роджер, его ноздри широко раздулись и побелели. - Что, черт возьми, мы собираемся делать, Арман? Мы не можем сражаться с боманами в одиночку.
- Мы сделаем все, что в наших силах, ваше высочество, - решительно сказал ему командир морской пехоты. - Если нам придется сражаться с боманами только своими силами и войсками Растара, мы это сделаем. И мы победим.
- Как? - безнадежно спросил Роджер.
- "Наша сила равна силе десяти", ваше высочество, - сказал капитан с легкой грустной улыбкой. - Мы победим, потому что если мы этого не сделаем, то никогда об этом не узнаем. Этот мир не будет существовать для нас, и это форма победы, если посмотреть на это под правильным углом.
- Уйти в сиянии славы? - спросил принц. - "Смерть легче перышка"? Это не в вашем стиле, капитан.
- И какова альтернатива? - хмыкнул морской пехотинец. - Ваше высочество, мы доставим вас домой... или умрем, пытаясь. Потому что, будь то смерть от недостатка добавок, потому что мы не вернулись домой вовремя, или смерть от копья пришельца на каком-нибудь поле боя, наши мечи все равно будут лежать в вереске. Другого возможного исхода нет, если Грэйтар решит не сражаться.
- Мы можем работать в интересах заговора, - сказал Роджер.
- Мы с Элеонорой обсуждали это, - ответил Панер. - Но если заговорщики начнут свой переворот сразу после того, как Грэйтар призовет к подношению дани, будет казаться, что вся цель восстания - просто избежать издержек, которые лягут на плечи торгового класса.
- Ой. Я об этом не подумал.
- Я тоже, пока Элеонора не указала на это, - сказал командир с улыбкой. - И, как она также указала, это создало бы впечатление, что все, чего на самом деле добиваются повстанцы, - это просто переложить денежные расходы с богатых торговцев на гораздо более бедных солдат. Если Грэйтар не придет к такому выводу сам, я уверен, что кто-нибудь - возможно, Чейн - укажет ему.
- И это действительно убило бы переворот, - проворчал Роджер. - Самая большая военная сила была бы на стороне Грэйтара, как и моральное превосходство.
- Бог благоволит той стороне, у которой больше пушек, - согласился Панер. - Но, конечно, в данном случае вопрос о том, у кого больше "пушек", может быть спорным. У меня взвод наготове. Джулиан и все остальные в его отделении облачены в броню; резервные коммуникации готовы к установке, как только я передам приказ.
- Ты собираешься поддержать их? - спросил Роджер, искоса поглядывая на него.
- Если это так или встретиться с боманами в наших трусах, черт возьми, да! - сказал морской пехотинец, поворачиваясь, чтобы посмотреть на принца. - Ты думаешь, я сумасшедший? Если Грэйтар скажет "нет", это наш единственный шанс... даже если это не сработает.
- Ну, тогда, я думаю, пришло время сияния славы, - сказал Роджер, поморщившись. Свою собственную смерть он мог встретить спокойно, но продолжающиеся потери морских пехотинцев были чем-то другим, и он поймал себя на мысли, что задается вопросом, было ли в конце концов к лучшему быть так близко к ним, как оказался он. Когда они начинали это долгое путешествие, они были просто безликими автоматами; теперь каждый боец сокращающейся роты был лицом и душой, и потеря каждого из них была мучительной болью. Даже когда они с Панером обсуждали потерю остальной части роты, он беспокоился о двух морских пехотинцах из разведывательного патруля, которых прижали проходящие мимо боманы. И он продолжал беспокоиться, пока ежегодная и чрезвычайно долгая церемония Осушения, с ее раздачей зерна и благословениями на полях, продолжалась в течение бесконечного дня Мардука.
Благодаря находящемуся в стороне расположению их укрытий и жаберным костюмам двум съежившимся морским пехотинцам удалось остаться незамеченными, когда волна варваров прошла мимо них. И это действительно был прилив - течение, которое продолжалось все утро и далеко за полдень. Было пару раз, когда группы на время паузы использовали подветренную сторону, в которой укрывались люди, когда казалось, что их непременно должны обнаружить. Однажды воин подошел к кусту, под которым они лежали, и помочился на его ствол. Моча брызнула с корня на Беби, но все же им удалось избежать обнаружения.
Их шлемы автоматически обрабатывали увиденные и услышанные цели, используя это для оценки максимального / минимального количества противников. У процессоров были некоторые проблемы с отделением женщин, не участвовавших в боевых действиях, от вооруженных мужчин, но даже самая скромная оценка была ошеломляющей.
"Более двенадцати тысяч воинов", - произнесла командир группы, слегка покачав головой. Комментарий был подхвачен ее горловым микрофоном и передан его спутнику.
Поток начал спадать по мере того, как отставшие преодолевали протоптанный путь, оставшийся после армии. Эти отставшие были в основном индивидуумами: пожилыми женщинами и ранеными, которых оставили как непригодных. Было также несколько мардуканцев помоложе - сирот, которые не были приняты другими семьями и не были достаточно взрослыми, чтобы бороться за место в одной из групп холостяков. И все же, какими бы разнообразными они ни были, у всех этих бродяг, собирающих мусор, была одна общая черта: они выживали исключительно за счет остатков семейных групп... и никому больше в племени не было ни малейшего дела до того, что с ними случилось.
- Что за долбаное общество, - прошептала Беби. - Посмотри на этих бедных людей.
- Не так уж необычно, - передал Джон Сент-Джон по рации из базового лагеря. - Пока их не включили в империю, Яттаха практиковали традицию изгнания стариков точно так же, как это делали их предки. Как только старик больше не был полезен обществу, было принято, чтобы он добровольно уходил куда-нибудь и морил себя голодом до смерти. Во всяком случае, такова была традиция. Что на самом деле происходило, так это то, что их вышвыривали из дома и они бродили по лагерю, пока зима не убивала их.
- Это варварство, - запротестовала кроха-морпех.
- Вот почему их называют "варвары", Беби, - парировал Джон Сент-Джон. - Такие люди, как святоши, создают что-то вроде варварства и племен, где жить впроголодь - это так здорово. Во всяком случае, до тех пор, пока они не посмотрят, что это на самом деле означает. Тогда в половине случаев они не обращают внимания на то, что видят, потому что, если бы они обратили внимание, это перевернуло бы все их прекрасные мечты с ног на голову. Жить так - это просто жить в аду для каждого члена общества каждый божий день, независимо от того, знают они, что это ад, или нет.
По линии связи воцарилась тишина, а затем Джон Сент-Джон глубоко вздохнул.
- Время сообщить об этом. Похоже, более двенадцати-пятнадцати тысяч противников. Звучит снова как Войтан.
- И на этот раз с добавлением дерьмовой кучи бедных, небоевых печальных мешков, - сказала рядовой первого класса, снова качая головой, когда в поле зрения устало сел и завалился на бок истощенный мардуканец с одной рукой. Розовые шрамы на новоиспеченном трупе ясно указывали на то, что до недавнего времени он был воином.
- Они все грустные мешки, Беби, - сказала командир патруля. - Просто некоторым приходится хуже, чем другим.
Грэйтар завершил последнее ритуальное благословение ячменного риса и поднялся на помост сквозь толпу младших жрецов, чтобы встать у жидкого алтаря и танцующих фонтанов. Он оставался там, молчаливый, со склоненной головой, пока толпа терпеливо ждала его заявления. Несмотря на напряжение, витавшее в воздухе, на огромной площади было тихо, если не считать приглушенного шороха тысяч легких, вдыхающих влажную атмосферу, и случайного шарканья ног.
Для Роджера это был момент странной трансцендентности. Это было так, как если бы он находился на краю пропасти, не имея никакого контроля над своим ближайшим будущим. Он чувствовал себя так, словно наклонился навстречу сильному ветру, дующему ему в лицо, чтобы поддержать его на краю утеса. Это был сильный ветер... но в какой-то момент это не сработало бы, и он бы упал. Это было неизбежно, вне его контроля, и падет ли он насмерть или одержит победу, будет зависеть от слов, которые вот-вот произнесет кто-то другой.
Наконец, прелат оторвался от своих молитв и окинул взглядом толпу. Он поднял руки, как бы призывая к еще большей тишине, и когда он заговорил, изысканная акустика храмовой площади ясно донесла его голос до самых дальних ушей.
- Мы - люди Воды. Народ Воды древен до неузнаваемости. Когда первые старатели пришли на холмы Нэштор, здесь были Люди Воды. Мы помним.
- Мы помним, - хором ответили собравшиеся священники.
- Мы помним Отейскую империю. Мы помним, как отейцы, охваченные гордостью за собственную власть, отбросили ограничения Бога и расширили свои посевы как можно дальше, чтобы лучше распространить свое могущество. Мы помним, как они строили свои дороги и выравнивали горы. Как они строили плотины и наводили мосты на реках.
- Мы помним, как долгие засушливые времена, позволившие им процветать, закончились вечными дождями, и как отейцы пали перед Гневом Бога. Как их города и посевы были затоплены, их дороги размыты, их крепости погрузились в трясину. Со временем гонимые голодом северные варвары напали на них. Они нашли руины отейцев, покорили их рассеянных выживших и основали свои собственные города, где когда-то правили гордые отейцы.
- Так родилась Северная лига... и мы помним.
- Мы помним, - мрачно ответила толпа.
- Мы помним времена, когда Бухта К'Вэрна была не более чем бесплодным местом временной передышки для рыбаков из отдаленных портов. Не более чем скалистое, непригодное для использования место, где собирались рыбаки, чтобы переждать штормы... пока неуклюжий рыбак по имени К'Вэрн не разбил свою лодку о скалы и, оставшись без поддержки, не стал взимать плату с других лодок, которые хотели причалить к его затонувшему судну, чтобы их экипажи могли сойти на берег и размять ноги. И со временем на развалинах этого затонувшего судна он построил причал и укрытие от штормов. Потом гостиницу. Затем город. Мы помним.