– Что же рот?
– Если один краешек рта расположен немного ниже другого, то… Вот, скажем, как у актера Тихонова или певца Утесова. Помнишь их лица?
Я копаюсь в памяти, пытаясь воспроизвести названных людей…
Утесова в деталях припомнить не смог, а вот образ Штирлица воображение рисует с хорошей достоверностью. И верно – некий шарм в тонких губах, расположенных малость неровно относительно оси лица, имелся.
– Ты прав, дружище, – соглашаюсь и… замолкаю, припомнив еще одного человека с такой же «асимметрией лица».
Глава шестая
Азербайджан
8 августа
Согласно жребию, дежурю под утро, когда в предрассветной синеве проявляется холодный туман, мягко обволакивающий верхушки деревьев. Уступив нагретое место Борису, закидываю в рот шоколадку, подхватываю винтовку и направляюсь к «посту». А проходя мимо сложенных в кучу рюкзаков, резко торможу – левое бедро вдруг снова ощущает легкую вибрацию.
«Как же я мог про него забыть?» – нащупываю в кармане тот странный приборчик, снятый с запястья убитого в котловине «чиновника». Вибрировал именно тот приборчик.
Устраиваюсь на «посту», с которого неплохо просматривается склон ущелья. Обозрев округу, убеждаюсь в отсутствии гостей, а также других неприятных сюрпризов. И принимаюсь изучать вчерашнюю находку.
Спустя несколько минут заключение практически готово: в моей ладони лежит импортный индивидуальный дозиметр гамма-излучения в прочном герметичном корпусе. Когда-то в военном училище мне довелось изучать всевозможные средства регистрации излучения и защиты от него. Но то происходило давно, и вещицы подобного назначения имели совершенно иной вид.
Крохотный экран разделен пополам; в нижней части высвечивается время, верхняя показывала мощность индивидуального эквивалента полученной дозы. Цифры мало о чем говорили – я никогда не сталкивался с радиацией и не помнил значений опасных порогов. Сейчас тревожило другое: вероятно, настроенный на оповещение хозяина при значениях, многократно превышающих фоновые, умный приборчик завибрировал дважды: вчера вечером на обочине шоссе, когда я взваливал на спину контейнер, и только что – стоило пройти рядом с металлическими ящиками.
По спине пробегает неприятный холодок. Не от страха перед радиацией, а от предположения, что меня и друзей используют в какой-то хитроумной и нечистоплотной игре. После многочисленных проверок, более похожих на провокации или подставы, я не очень-то доверял Баркову. Теперь еще эта радиация, будь она трижды неладна!
Смотрю по сторонам. Тихо. Безветренно. Зрение не фиксирует ни единого движения; слух – ни единого шороха.
Поднимаюсь и, не сводя глаз с верхней части экрана, где отчетливо значится число «12,1» и какие-то латинские буквы через дробь, направляюсь к контейнерам.
Подхожу. Прибор молчит.
Делаю последний шаг и встаю вплотную к контейнерам.
Бесполезно.
Опускаюсь рядом с мешками на корточки. Есть!
Экран оживает включившейся подсветкой, а сам миниатюрный прибор дрожит в ладони, издавая тихое жужжание. Число «12,1» тотчас изменяется на «210».
Вздохнув, плетусь обратно, с мрачной миной размышляя о своем открытии.
Итак, на повестке два варианта. Первый: зашкаливает фон пустых ящиков, но тогда получается, что Барков делал замеры неисправным или малочувствительным дозиметром. Второй: в контейнерах на самом деле находится уран. И это гораздо хуже по той простой причине, что одна фээсбэшная сволочь заведомо отправила мою группу на верную гибель. Живыми из этой передряги не выбраться – либо нас прикончат те уроды, что шныряют на джипах и вот-вот нагонят; либо пристрелят свои же, как только пересечем российскую границу. На кой черт им живые свидетели такой грандиозной аферы?..
За несколько метров до «поста» я останавливаюсь – грудь пронзает острая боль. Схватившись рукой за сердце, роняю прибор. Тот падает в прошлогоднюю листву, да так и остается лежать вверх светящимся экраном. Скривившись от боли, медленно оседаю, а перед глазами крохотный экран, живущий по своим правилам и законам. Его подсветка выключается, цифры снова меняются: вместо «210» появляется фоновое значение «12,1»…
Сзади доносится встревоженный голос проснувшегося Матвеева:
– Аркадий, что с тобой?
Пока снайпер торопливо бежит к «посту», я нащупываю злополучный приборчик и сую его подальше под листву.
– Не знаю… кажется, сердце чуток прихватило.
– Ты давай с этим не шути, – помогает тот подняться. – Пошли потихоньку наверх – там у меня валидол заныкан в рюкзачке. Положишь под язык, приляжешь по-человечески, отдохнешь. И отпустит. Непременно отпустит.
– Мне еще сорок минут дежурить.
– А я за тебя подежурю! Мне, старому, все одно не спится.
Городишко Агдам располагается километрах в шести от территории Нагорного Карабаха.
Поразмыслив, решаю вести группу через Карабах. «Раз Барков не советовал туда соваться, значит, сделаем наоборот!»
Перед выходом я и снайпер переобуваемся в легкие кроссовки, а резиновые сапоги прячем под корягу. Отныне изображать из себя рыбаков не придется – впереди ни дорог, ни больших селений.
Двинулись вдоль трассы Евлах – Нахичевань.
Первые три часа товарищи не дают мне тащить тяжелый груз, хотя чувствую я себя нормально. Сердце отпустило еще в лагере – стоило полчаса полежать без движения, с валидолом под языком и без дурацких мыслей о подлости и предательстве. На траверзе Степанакерта, или, как этот город называли азербайджанцы, Ханкянди, я все-таки вытребовал рюкзак с контейнером и закинул его за спину…
Ровно в полдень отдыхаем и обедаем – благо в здешних горах спокойно: ни грунтовок с сиреной полицейских машин, ни мутных личностей на темных джипах. Потом идем вдоль русла Акеры. Эта неширокая горная речушка бойко несет искристые воды к Ирану и впадает в разделенный границей величественный Аракс.
Ближе к вечеру чуть не напарываемся на погранцов, патрулирующих пятикилометровый участок, где русло Акеры разделяло территории Азербайджана и Армении. Шедший лидером Борька проморгал наряд из пятерых служивых, пересекавших тропу метрах в двухстах. Положение спас Матвеев, вовремя узревший парней в камуфляже. Распластавшись на камнях, с опаской проводили взглядами рвущих поводки овчарок; выждали для верности четверть часа. И двинули дальше…
Цель очень близко, но в этот день добраться до нее мы так и не успеваем. Сумерки обволакивают горы и ущелья, когда до района, ограниченного тремя высотами, остается около двадцати километров.
Ночью я долго не могу заснуть – ворочаюсь, вздыхаю, раздумываю…
«Послать бы этого Баркова вместе с его заданием к ё… матери! А что? Закопать где-нибудь ящики и рвануть обратно. По самым глухим местам: по горам и расщелинам, вдоль границы Армении, через Грузию! Как-нибудь просочимся – там нас не ждут, а значит, и облавы устраивать будет некому. А в России поторговаться: мы вам уран, вы нам деньги и безопасный выезд за границу».
– Чего не спишь, командир? – сонным голосом спрашивает Палыч. – Иль опять сердце ноет?
– Не, Серега, после твоего валидола с сердцем порядок. Сейчас засну.
– Ежели что – будни…
«Не годится. Не напороть бы глупостей. Во-первых, фээсбэшники – еще те ребята: и наобещают с три тонны, и денег отвалят, и загранпаспортами с билетами на самолет обеспечат. А по дороге в аэропорт устроят маленькую автокатастрофу или возьмут в заложники семьи. Эти сценарии у них отработаны. Во-вторых… А во-вторых, как ни крути, у Баркова имеется оправдание. Вдруг контейнеры действительно пусты, а хитрый электронный прибор показывал остаточное значение радиации после какой-нибудь давней транспортировки урана? Всяко может быть…»
Сон понемногу одолевает. И перед тем как забыться, я вяло перевариваю последнюю мысль: «Жаль, нет ключей от контейнеров. Плевал я на эту радиацию – завтра втихаря открыл бы, проверил. И конец всем сомнениям…»
Глава седьмая
Азербайджан
9 августа
На подходе к заданному району мы переваливаем через отрог и почти одновременно видим стоявшие в низине автодорожники. Ныряем в ближайшую складку. Теперь следует понаблюдать за противником, понять его намерения и обдумать дальнейшие действия.
– Как они сюда попали? – недоумевает Борька. – Ни шоссе, ни грунтовок рядом!
– Видать, есть какие-то тропы, – мрачно возражаю я. И добавляю: – Кстати, асфальтовая дорога не так уж далеко.
– Где?
– Идет вдоль Аракса – по границе с Ираном. Там же тянется и «железка».
Палыч глазеет вниз сквозь оптику прицела и комментирует:
– Возле машин отираются двое. Кажись, оставлены сторожить. А вот других архаровцев не вижу…
– А другие нас ищут. Или в засаде поджидают, – посмеивается Супрун. – Что предлагаешь, Аркадий?
– Предлагаю покурить. Спокойно подумать, а заодно и отдохнуть…
Пожалуй, самым простым решением было подняться повыше в горы и, дождавшись темноты, попытаться обойти стороной низину, приютившую неизвестных преследователей. Теперь, когда до успешного завершения операции оставалось совсем немного, меня меньше всего интересовал вопрос: кто эти люди? Какая была разница – американцы они, местные силовики или сотрудники натовских спецслужб?.. Главное, что они иногда допускают ошибки, а мы этими ошибками успешно пользуемся.
«Должно получиться и в этот раз! – убежден я. – Только имеется одна мелочь, цена которой – наша жизнь. Если в контейнерах действительно находится уран, то в районе между тремя означенными высотами нас будут ждать представители таинственного получателя секретного груза. Обязательно будут ждать! Мы же во всем этом дерьме исполняем роль простого «доставщика пиццы», коему по заведенному правилу после доставки следует пустить в затылок пулю. Поэтому неплохо было бы подойти к цели в дневное время. Осторожненько выбрать место в паре километров и для начала изучить диспозицию. А лучше послать на разведку Палыча – «прогуляться и воздух понюхать». Наш охотник при желании куда хочешь незаметно проберется…»