Партизаны тем временем укреплялись на прилегающей территории и готовились к штурму города, назначенному на вечер 23 сентября. Для атаки были выделены все силы 16-й дивизии:
– I Воеводинская бригада тремя батальонами должна была наступать с юга вдоль проселочной дороги правее пригородного района Краишник к зданию среского начальства в центре города. Один батальон оставался в резерве для последующего захвата занятой четниками Ковилячи;
– с юго-восточного направления от Плочи планировалась атака двумя батальонами IV Воеводинской, а два других оставались в дивизионном резерве;
– два батальона II Воеводинской бригады имели задачу наступать на город с востока, в частности, в районе железнодорожной станции. Третий батальон должен был осуществлять прикрытие со стороны Цера, а еще один – прикрывать позиции артиллерии на Тршицком холме[735].
По воспоминаниям офицера для поручений штаба полка обер-лейтенанта Константина Николаева, в тот день русские изначально получили приказ об отступлении на Шабац в 18.00, затем время было перенесено и Лозницу надо было оставить лишь с наступлением темноты. Но высоты вокруг города с расположенными на них бункерами были уже покинуты, что дало повстанцам возможность вести огонь по улицам[736]. Когда начался бой, точно неизвестно. В приказе штаба 16-й дивизии общее наступление было назначено на 20.00, но, согласно большинству послевоенных югославских источников, оно началось на час позже. По данным противоположной стороны, наоборот, выходит, что время было соблюдено точно. Это же подтверждает и лозничанин Мирослав Бертолино, по словам которого стрельба и взрывы начались в восемь вечера и длились около двух часов[737].
Под огневым прикрытием партизаны «тройками» стали растекаться по городу, уличный бой постепенно сдвигался к его центру. Из окон и с крыш по оборонявшимся стреляли многие местные жители. Прорвавшиеся к шабацкому шоссе повстанцы у железнодорожной станции атаковали ожидавшую погрузки автоколонну, но были отброшены сходящимся ударом 2-й шуцкоровской роты с фронта и роты «тодовцев» с фланга. После этого, примерно в 22.00, части гарнизона начали отходить из города. Прикрытие осуществлялось 1-й русской ротой северо-западнее шоссе и 10-й – юго-восточнее. В общей сложности бой стоил РОК семь убитыми и 23 ранеными солдат и унтер-офицеров[738].
Воспоминания о событиях той ночи оставил молодой солдат 1-го полка Олег Мокиевский-Зубок, поступивший на службу во взвод связи днем ранее. В связи с эвакуацией тыловых частей ему успели выдать лишь винтовку с подсумками, пилотку и плащ-палатку, временно оставив переводчиком при его отце – полковом враче штаб-арцте Льве Мокиевском-Зубок. «Стрельба вокруг города все усиливалась. Только мы уселись, как была объявлена тревога и дан приказ всем стягиваться в районе вокзала. Уже стемнело, и трассирующие пули со всех сторон стали прорезать пустынные улицы города.
Мы с отцом направились на вокзал, к грузовым машинам (одна из них – санитарная), гуськом стоявшим вдоль дороги. Казалось, будто никого вокруг нет и только мы одни движемся по неглубокой канаве, вырытой вдоль дороги. Неожиданно я на что-то наступил. Ступил дальше – снова. Присмотрелся – вижу лежат люди. Оказалось, что здесь залегли чины Сербской стражи (по их темно-зеленого цвета форме в народе их называли «зеленбачи» – это вид зеленой ящерицы).
Когда мы уже приблизились к грузовикам, в шагах тридцати от нас раздался клич: «Напред, другови!» (Товарищи, вперед!), – и затрещал автомат, но, к счастью, очередь прошла выше наших голов. Я «обновил» свою винтовку, стоя дав три выстрела в направлении вспышек. Ответа оттуда не последовало. «Зеленбачи» же не сделали ни одного выстрела. Остановившись у какого-то забора, мы были начеку»[739].
Югославские источники подтверждают ожесточенное сопротивление в городе, особенно в северо-западной его части и у железнодорожной станции. Наиболее упорно сражались именно русские. Как следствие, потери наступавших были значительны – I бригада лишилась около 15 человек убитыми и ранеными, IV – двух убитых и пять раненых, полных данных об уроне II нам найти не удалось[740].
Следующий оборонительный рубеж люди Зборовского заняли у городка Лешница (куда заблаговременно был эвакуирован полковой обоз), используя в качестве естественного прикрытия реку Ядар. Бой пришлось принять практически сразу – к обороняемому русскими мосту вышли партизаны V Воеводинской бригады 36-й дивизии. В ночном бою их задачей было обеспечение действий 16-й дивизии посредством захвата станции Липница и уничтожения железнодорожного моста рядом с ней. Объект защищался группой четников и небольшой немецкой командой, поэтому выполнение задачи для повстанцев труда не составило. К рассвету их передовой взвод вышел к мосту, а одно из отделений без опаски вступило на него, где сразу же попало под огонь залегших на противоположном берегу шуцкоровцев. В числе погибших был политический руководитель («делегат») взвода Йован Яковлевич, убитый первыми же выстрелами[741].
Вступившая в упорное противостояние с 1-м полком V бригада была достаточно сильным формированием.
На 15 сентября она насчитывала 342 человека личного состава и имела на вооружении 135 винтовок, 120 пистолетов-пулеметов, 40 пулеметов (33 «Брен», четыре единых MG, два ZB и один авиационный), 23 пистолета, четыре противотанковых ружья, тяжелый и три легких миномета[742].
В течение всего дня 24 сентября стороны активных действий не предпринимали и лишь в 23.00 повстанцы атаковали позиции 1-го полка. Упорный бой длился до 4.00 утра, когда русские отступили к окраинам Лешницы. Но уже в 6.40 шуцкоровцы перешли в контратаку и отбросили противника за Ядар, захватив два ручных пулемета и противотанковое ружье. Потери составили пять убитыми, 13 ранеными и контуженными (включая лейтенантов Дмитрия Колышкина и Николая Тропинина) и одного пропавшим без вести[743]. Партизанский удар наносился тремя батальонами, два из которых наступали на мост фронтально, а третий, переправившись через реку, атаковал левый фланг окопавшихся русских. Даже несмотря на это, «воеводинцы» смогли захватить и разрушить мост лишь после четвертой атаки. Им неудачное наступление стоило шести убитыми и восьми ранеными[744].
Обер-лейтенант Николаев писал о тактике повстанцев, массово применявшейся в этих боях и сильно досаждавшей подразделениям Вермахта: «Они разбивались на тройки, вооруженные автоматическими пистолетами. Тройки, пользуясь темнотой и зарослями, проникали всюду. Они просачивались сквозь фронт, и короткими очередями поражали нас с флангов, создавая жуткую картину окружения. Это нервировало казаков, бессильных найти и уничтожить эти тройки, которые комариными укусами жалили уставших бойцов»[745].
Вечером 25 сентября размещавшиеся на левом фланге оборонительной линии (в районе Цера) четники без предупреждения оставили свои позиции. Стоявшие между ними и русскими части СДК были вынуждены отступить к железнодорожной станции Лешницы – фронт фактически развалился. Причиной бегства равногорцев стало начавшееся наступление 11-й и 16-й дивизий НОАЮ, которое, в свою очередь, было частью общего наступления 12-го корпуса на Шабац.
Утром следующего дня пришла в движение 36-я партизанская дивизия – в 7.30 свежая III Воеводинская бригада атаковала Лешницу всеми четырьмя своими батальонами (3-й и 4-й наступали с юга, вдоль шоссе и железной дороги на Шабац, 1-й – с востока, а 2-й – с северо-востока). Около 10.00 в бой вступила V бригада, но даже объединенными усилиями повстанцам не удалось добиться результата: ожесточенный бой местами доходил до рукопашной, особенно упорно отбивались немцы и русские. В середине дня, под прикрытием артиллерийско-минометного огня, обороняющиеся даже перешли в контратаку, отбросив части III бригады на 400 м. Но около 13.00 на ее правом фланге появилась II бригада 16-й дивизии, что стало переломным моментом боя – под прикрытием массированного огня автоматического оружия повстанцы перешли в общую атаку[746].
В 15.00 НОАЮ был занят населенный пункт Ново-Село, лежащий на шабацком шоссе, а также горнолесистый массив между ним и Лешницей – 1-й полк оказался в окружении. Спустя час командованием был отдан приказ оставить город, а примерно в 18.00 блокированные части пошли на прорыв. В авангарде двигалась 9-я русская рота, в ближнем бою расчищавшая дорогу гранатами[747].
Одним из военнослужащих полка, оставивших воспоминания о прорыве, был унтер-офицер конного взвода Георгий Бурдаков: «Меня ударило в полном карьере, и я упал в канаву. Пуля прошла возле сонной артерии и вышла в левую лопатку. Ко мне склонился – это помню хорошо – командир полка ген[ерал][748] Зборовский и спрашивает: «Что с тобой, Жорж?» – «Не бросайте меня» – прошептал я. Генерал распорядился положить меня на подводу. […] Подвода, на которой я лежал, была тоже обстреляна – упал вожатый, упали кони, подвода перевернулась, и я снова очутился в канаве. Кто-то еще вывалился с подводы. Тут я решил, что пришел конец.
Вдруг, увидел проходящую артиллерию и командира артиллерийского взвода полка донца полковника Вугураева. Слабым голосом крикнул ему: «Не оставляйте меня!» Он услышал. Соскочив с коня, приказал положить меня на лафет, сам укладывал, чтобы не свалился. Я был спасен!»