В Народном университете имени Шанявского получали образование студенты, исключенные из высших учебных заведений Российской империи, и политически неблагонадежные, бежавшие из каторги и ссылки.
Постепенно Василий Блюхер познакомился с новыми товарищами. Это были люди разного возраста, развития, взглядов. Они часто спорили, знали, что говорят о войне Ленин и Плеханов, Либкнехт и Каутский. Василий Блюхер не все понимал, но вопросов не задавал, полагая, что со временем сам во всем разберется. Нелегальную литературу читал жадно. Благодарил товарищей за листовки, призывающие к превращению империалистической войны в войну гражданскую, за тоненькие книжки, произносящие беспощадный приговор существующему строю.
Новые друзья неожиданно исчезли. По Москве шли аресты. Большевиков гнали на каторгу и в ссылку, но жил и здравствовал «Михаил Константинович» — так называли конспираторы Московский комитет партии. У «Михаила Константиновича» много братьев и сестер, и они возглавляют революционную борьбу.
Занятия в университете и встречи Блюхера с «крамольными» студентами оборвались самым неожиданным образом.
Рано утром прибежал Колька Щеголев:
— Василь Константиныч, хозяин требуют. У, злой! Такого леща закатил!
— Передай, сейчас приду.
Пока шел до магазина, думал, зачем понадобился хозяину.
Львов ходил вдоль прилавка, заложив руки за спину. Увидев Блюхера, остановился:
— Пройдем в контору, потолкуем.
Дверь закрыл на ключ. Сел к столу, сердито спросил:
— Где вечерами пропадаешь?
— В университете Шанявского. Я ухожу с работы вовремя…
— Не в этом суть. Это не университет, а гнездо политических преступников. И ты с ними заодно. Я тебя, как сына, пригрел, а ты что делаешь?
Блюхер посмотрел на багровое от злости лицо хозяина, тихо сказал:
— Напрасно вы верите всяким сплетням, Всеволод Петрович.
— Я все знаю. Понимаешь, все, досконально. В Бутырской тюрьме, видать, ничему не научился. Вот загонят к белым медведям, остолоп вифлеемский!
— А вы не кричите. Я все хорошо слышу и все понимаю.
— Видать, плохо понимаешь. Так вот запомни: это первый и последний разговор. Я тебя жалею, а ты меня под такой удар подводишь. Подумай, пока не поздно.
Погладил широкой ладонью костяшки на счетах, добавил глухо:
— Ступай за прилавок. И ни гу–гу. Вот таким манером…
«Надо уходить, — решил Блюхер. — Выгонит. Продаст».
Поздно вечером, никого не предупредив, Блюхер уехал в Казань. Поступил на завод Алафузо — в гранатную мастерскую. Оттуда вскоре перешел на завод Остермана. И здесь в июне 1916 года вступил в партию большевиков[6].
III. ЗАДАНИЕ ЛЕНИНА
Весной 1917 года Василий Блюхер переехал в Самару.
Ознакомившись с городом, зашел в Самарский партийный комитет, рассказал о себе и попросил:
— Помогите устроиться на Трубочный завод.
Член комитета Алексей Галактионов посоветовал:
— На Трубочном у нас сильная организация. А что, если вам вернуться на военную службу? Скажем, в сто второй запасной полк. Добровольцем. Там больше принесете пользы.
— Да что вы! Я инвалид первой группы. Вся спина осколками изодрана.
— Вид‑то у вас подходящий. По части медицинской свяжитесь с нашим человеком — врачом Цинтроблатом. Видите ли, надо бороться за армию. Это, пожалуй, самая важная задача текущего момента. Держите с нами связь. Желаю успехов.
Василий Блюхер вытащил из чемодана и привел в порядок военное обмундирование. Почистил Георгиевские кресты и медали. Написал докладную записку и отправился в 102–й полк.
Молодцеватый разумно отвечающий на все вопросы доброволец понравился адъютанту, и он обнадежил:
— Если пройдете медосмотр, я возьму вас в штаб писарем.
— Постараюсь оправдать ваше доверие, — охотно пообещал Блюхер.
Старший врач полкового околотка не скрыл удивления:
— Редкий случай в моей практике. Все стараются удрать из армии, и вдруг нашелся чудак, который сам просится в мясорубку.
— Я служил в армии и выбыл по ранению.
— Снимите рубашку, взгляну на ваши царапины.
Блюхер оголил спину.
Врач поморщился, сказал угрюмо:
— Сплошной шрам. И впечатление такое — раны вот–вот откроются. А теперь послушаем сердце.
Трубка была неприятно холодной.
— Сердце и легкие в норме, — определил врач. — И все‑таки вы, голубчик, отвоевались. Одевайтесь.
Блюхер торопливо затянул ремень, попросил:
— Помогите, товарищ Цинтроблат. Понятно, не строевой, но писарем‑то я могу работать.
— Откуда вы меня знаете?
— Товарищ Галактионов сказал: там наш человек — Цинтроблат.
Врач покачал головой.
— Повторяю, могут открыться раны. За столом‑то вы усидите. А что, если вас в маршевую роту сунут? На фронт. Ваш шаг подобен самоубийству. Ну, ладно. Я поговорю в штабе.
На следующий день унтер–офицер Василий Блюхер был зачислен писарем в 102–й запасной стрелковый полк.
На митингах Василий Блюхер познакомился с солдатами–большевиками и получил представление о своих идейных противниках.
В Самаре были расквартированы многие воинские части: 102, 130, 133 и 143–й запасные стрелковые полки, 3–я запасная артиллерийская бригада, 4–й запасной саперный батальон, 690–я пешая дружина, три команды выздоравливающих и несколько санитарных и интендантских подразделений. И во всех этих частях шла напряженная политическая борьба. Имея значительный количественный перевес, эсеры и меньшевики одержали победу в дни выборов в Совет военных депутатов.
Первое выступление Василия Блюхера на полковом собрании было неудачным. Скованный робостью, он очень медленно подбирал нужные слова и паузы заполнял раздражающими слушателей фразами: «По сути дела» и «Надо сказать».
Член полкового комитета эсер–краснобай Галиков крикнул:
— Если надо сказать, говори, а не тяни резину.
Еще больше съязвил его приятель Крусликов:
— По сути дела ничего и не слышим.
Все засмеялись. Блюхер растерялся и, сам того не желая, сделал вывод:
— По сути дела я все сказал.
И сошел с трибуны.
Весь вечер чувствовал себя виноватым. Нехорошо получилось. Надо больше читать, быть в курсе всех событий, и тогда самый каверзный вопрос станет просто объяснимым. А главное — учиться у более опытных ораторов.
Молодой большевик Василий Блюхер стал посещать городские митинги, на которых выступали профессиональные революционеры, прошедшие каторгу и ссылку. Запомнил, как спокойно, уверенно, просто беседует с рабочими Николай Михайлович Шверник. Его слушали внимательно, как старшего, всеми уважаемого товарища. Когда оратор сошел с трибуны, стоявший рядом с Блюхером рабочий похвалился:
— Это с нашего, Трубочного. Председатель завкома. Свой человек, из большевиков.
Василий Блюхер часто видел на солдатских митингах вернувшегося из Туруханской ссылки Александра Александровича Масленникова. Худощавый, бородатый, с крупными очками на длинном носу, он обладал громким, сильным голосом — его слышали все посетители обширного Аржановского сада. Блюхер заметил: Масленников всегда выступает после эсеров и меньшевиков и остроумно высмеивает их ошибки. Высокообразованный, обладающий прекрасной памятью, Александр Александрович выступал без конспектов и заранее заготовленных речей. Когда оратор, посматривая на часы, спрашивал: «Кажется, все ясно? Разрешите на этом закончить?» — солдаты кричали:
— Давай еще! Верно говоришь!
В том же Аржановском саду Василий Блюхер впервые услышал глубоко взволновавшую его речь Валериана Владимировича Куйбышева. Он сразу же привлек внимание слушателей, рассказав о кровавом преступлении Временного правительства, расстрелявшего мирную демонстрацию в Петрограде. Чествуя память павших, Блюхер снял фуражку, и сразу же обнажили голову его товарищи по запасному полку; оратор заметил это сердцем подсказанное движение и минуту стоял молча, всматриваясь в суровые, обветренные лица. И когда Куйбышев заговорил снова, продолжалась такая же строгая, предгрозовая тишина. Люди в гимнастерках яростно сжимали кулаки, слушая о том, как временные правители глумились на Дворцовой площади над безоружными рядовыми 1–го пулеметного полка, выступившего на защиту питерских рабочих.
Василий Блюхер уловил глубокую тревогу в словах Куйбышева, когда он рассказывал о постановлении Временного правительства об аресте лидера большевиков Ленина. И сразу же мелькнула мысль: «А где же сейчас Ленин? Кто охраняет его?» И услышал ответ:
— Революционный рабочий класс красного Петрограда не даст своего вождя на растерзание охранки господина Керенского. Владимир Ильич Ленин всегда будет с нами, в наших сердцах, думах и делах. С Лениным мы победим!
Гул рукоплесканий прокатился по Аржановскому саду.
Куйбышев призвал солдат готовиться к последнему решительному бою с помещиками и капиталистами за подлинно народную Советскую власть. И в резолюции, единодушно принятой на митинге, солдаты Самары заявили:
«Никакого доверия правительству капиталистов и помещиков и связавших себя преступной связью с ними социалистов… Вся власть революционному народу».
После митинга солдаты окружили Куйбышева. Задавали вопросы, и он отвечал терпеливо и подробно. Когда круг заметно поредел, Василий Блюхер подошел поближе к Валериану Владимировичу и попросил:
— Товарищ Куйбышев, помогите нам политической литературой. У эсеров и меньшевиков этим добром все заборы украшены, а у нас, по сути дела, пусто.
Куйбышев нахмурился:
— Вы правы, простите, товарищ, не знаю вашу фамилию.
— Василий Блюхер, из сто второго.
— Слышал такую фамилию. Так вот, товарищ Блюхер, нужно основное внимание уделить устной пропаганде. Ведь у вас есть и малограмотные и неграмотные солдаты, беседуйте с ними, читайте нашу «Приволжскую правду». Знакомьте со статьями Ленина. Будьте советчиками и наставниками солдат, помогайте им, чем только можете. Если встретитесь с вопросами, на которые вам не ответить, не стесняйтесь, приходите к нам, в городской комитет партии. Адрес знаете?