Галина подняла голову, спросила:
— А вы не знаете, главный приехал? Говорят, ужасно строгий. Злой.
— Да, Блюхер приехал. Строгий? Не знаю. Все может быть, все может быть, — сказал Василий Константинович и торопливо прошел в свой кабинет.
Долго сидел, сцепив пальцы. Вот ведь какие встречи бывают! Мысли неподходящие лезут в голову. Не время и не место. И все‑таки хороша, очень хороша.
День показался очень длинным. Василий Константинович ушел раньше обычного из штаба. Прошелся по городу, поинтересовался, что идет в местном театре. А что, если взять билеты и пригласить Галину? Ведь на фронте такой возможности не будет. Пусть она сама убедится в том, что главный начальник не такой‑то уж строгий и злой человек…
Только что сформированная 51–я стрелковая дивизия получила боевую задачу — форсировать реку Тобол и освободить от колчаковцев город Тобольск.
Наступали две бригады. 1–я бригада отбросила противника за Тобол севернее города Ялуторовска, форсировала реку и заняла село Бердюгинское и Петровский завод.
2–й бригаде оказала сильное сопротивление 15–я Боткинская дивизия противника. После упорных боев 454–й и 455–й полки освободили села Покровское и Сазоновское. Белое командование двинуло против атакующих свою речную флотилию, обладавшую тяжелыми орудиями, и несколько гидросамолетов. Под ожесточенным огнем противника комполка Иван Боряев переправил батальоны через реку Иртыш, разбил 26–й Тюменский полк белогвардейцев и 4 сентября ворвался в Тобольск.
Герои захватили на реке Тавде два парохода. Начдив Блюхер объявил отличившимся частям 2–й бригады благодарность. Пароходы назвали «Спартак» и «Карл Маркс».
Первая победа радовала и настораживала начдива. Полки, продвигаясь вперед, на 300 верст оторвались от штаба дивизии и тыла. Обильные дожди размыли дороги. Тракт Тюмень — Тобольск, по которому снабжались части, превратился в сплошные глубокие ухабы. Повозки застревали в грязи.
Поздно вечером 7 сентября к Блюхеру пришел начальник штаба Манук и, ни слова не говоря, положил на стол телеграмму командующего 3–й армией. В ней предлагалось перебросить 3–ю резервную бригаду в район города Ялуторовска и временно подчинить ее начальнику 29–й дивизии.
Блюхер достал папиросу. Закурил. Развернул карту. Долго смотрел на фронт своей правофланговой соседки. Мацук не выдержал, сказал угрюмо:
— Нельзя отдавать третью бригаду. Мы ее и вооружить‑то как следует не успели. Бойцы необстрелянные, и совать в такое пекло…
Блюхер погасил папиросу:
— Запишите для приказа от восьмого сентября: выделение третьей бригады провести срочно с применением подвод и девятого сентября сосредоточить в селе Усть–Ламенское. Не смотрите на меня с такой скорбью. Мне очень не хочется отдавать третью бригаду. Я ее собирался передвинуть в район второй бригады, прикрыть Тобольск. Однако приказы издаются для того, чтобы их выполняли. И обсуждать здесь нечего.
Мацук наклонился над картой и от правого фланга провел к Тобольску жирную отсекающую черту:
— А вот этот вариант вы имеете в виду? Противник потеснил части пятой армии. Перешел в контрнаступление в районе двадцать девятой дивизии. Он может отрезать наши бригады. Что мы тогда будем делать? У нас нет в резерве ни одного бойца.
— Я об этом думаю третий день. Управлять из Тюмени частями под Тобольском нельзя. Я должен немедленно выехать в первую бригаду. Вы останетесь временно исполняющим обязанности начальника дивизии. А сейчас уточним, что нужно сделать в первую очередь.
Работали до шести часов утра.
Стараясь не шуметь, Блюхер прошел в свою комнату. На кушетке, не раздеваясь, спала Галина Павловна. Чайник, прикрытый маленькой подушкой и плотно заку–тайный платком, был еще теплым. Лежали два ломтика хлеба, намазанные тонким слоем масла.
Блюхер сел на стул, и он предательски заскрипел. Галина проснулась, сказала виновато:
— Ждала, ждала и свернулась. Три раза чайник подогревала. Нельзя так работать, нельзя, Василий Константинович.
— Надо! Обстановка осложнилась. Ну, что смотришь такими грустными глазами? Не волнуйся, все будет чудесно. Только не называй меня Василий Константинович. Как‑нибудь попроще.
— Прости, никак не могу привыкнуть. Как все штабные, так и я зову.
Блюхер посмотрел на розовое, юное, милое лицо и решил, что о выезде на фронт скажет только девятого. Впрочем, она узнает завтра вечером, когда будет писать приказ. А если взять ее с собой? Нельзя. Трудный и опасный путь. Первая разлука. Грустно. Тяжело. Поманил рукой:
— Галинка–малинка! Садись рядком — поговорим ладком. Чайку попьем.
— Компанию составлю, но это твоя порция. Не хитри. Ужас, как похудел.
Поцеловала, спросила:
— А как твоя немилосердная спина? Ноет?
Василий Константинович улыбнулся:
— Как увижу тебя, все болячки успокаиваются. Мне очень хорошо с тобой, Галинка–малинка. Хо–ро–шо.
…По дороге на фронт Блюхер узнал, что в районе Усть–Ламенской крупный отряд белой конницы захватил штаб 2–й бригады 29–й стрелковой дивизии. Потерявшие управление части отступают.
Нерадостные вести услышал Блюхер и в штабе 1–й бригады своей дивизии. На пароходах из Томска командир Тобольской группы генерал Франк подвез по Иртышу подкрепления и силой до двух дивизий сбил и отбросил назад 455–й полк. Вскоре в штаб бригады поступили донесения о том, что колчаковцы пробились к Тобольску и заняли его.
Блюхер достал свернутую гармошкой полевую карту и развернул ее на столе. Не спеша прошелся по ней красным карандашом, отмечая пункты, только что занятые противником. И постепенно прояснился замысел опытного и хитрого генерала Франка — он отсекал вырвавшиеся вперед бригады 51–й дивизии. Для выхода из «мешка» оставался еще не перехваченный белогвардейцами тракт на Тюмень. Это самый короткий путь спасения измученных многодневными боями красноармейцев. Значит, надо собрать полки в один кулак и немедленно отводить их на юг, к штабу дивизии, к базам снабжения.
«А как будет реагировать на такое вот прямолинейное решение генерал Франк?» — задал самому себе вопрос Блюхер. По–видимому, подтянет к тракту полевую артиллерию, пулеметы, а главное, пароходы — плавучие батареи, которые могут свободно маневрировать по рекам Туре и Тавде. И, конечно, будет бомбить отступающих с гидроаэропланов. Может, ввести в дело конницу? Расчленить полки и уничтожить каждый в отдельности?
Выходит, не всякий короткий путь ведет к успеху. Да и будет ли он коротким, если дорога превратилась в вязкое болото и с обозом и ранеными больше десяти верст в день не пройдешь? Значит, надо искать другой выход. А что, если провести что‑то похожее на рейд южноуральцев, пройтись по тылам врага на Тобольск, оттянуть на себя дополнительные силы и помочь всей 3–й армии? Понятно, поход будет очень трудным. Кругом враги. Запасы патронов и снарядов подходят к концу. Их надо отбивать у противника. Хлеб и мясо на исходе. Придется питаться одной картошкой. Хватит ли сил и мужества у бойцов? Готовы ли они на такие лишения? Выдержат ли?
Блюхер ознакомил со своим планом комбрига Серебренникова. Тот потер острый небритый подбородок, сказал:
— Бойцы‑то выдержат. Народ надежный. Только что будем делать, когда нечем будет отбиваться?
— Пробьемся штыками. Будем действовать, как партизаны— нападать на обозы и склады противника. В этой чертовски сложной обстановке меня тревожит другое: как помешать продвижению белых на Тюмень? Штадив ничего не имеет в резерве. Придется просить командарма, чтобы он вернул нам третью бригаду. Плохо, очень плохо, что мы не знаем подлинной оперативной обстановки на всем фронте.
— Штаб что‑нибудь придумает. Пришлет, — не очень уверенно сказал Серебренников.
И он оказался прав. Вскоре в полевой штаб рейдовой группы прибыли связисты: Геннадий Маландин и Александр Вылегжанин. Одетые по–крестьянски, они прошли по глухим лесам и болотам, рискуя жизнью. В доставленном пакете Блюхер нашел оперативные документы.
Начдив горячо поблагодарил связистов:
— Молодцы! Какие вы замечательные молодцы! Такой страшный путь прошли!
Смелость, находчивость и упорство красноармейцев Геннадия Маландина и Александра Вылегжанина Советская республика отметила высшей наградой — орденом Красного Знамени.
Командарм удовлетворил ходатайство командования 51–й дивизии: потерявшая более половины личного состава 3–я бригада вернулась к своим и заняла оборону на тюменском направлении.
Блюхер стянул отрезанные противником части — пять стрелковых полков, всего 1827 человек, в район села Ашлык. Всю артиллерию, 12 орудий, подчинил командиру 2–го артдивизиона Архангельскому.
В первые дни рейда Блюхер превосходно использовал внезапность нападения. Сбивая гарнизоны противника по реке Вагай, к 4 октября подошли к большой деревне Русаново.
Высланная разведка доложила, что противник занимает выгодные позиции и имеет два ряда окопов.
Блюхер ввел в бой 453–й и 456–й стрелковые полки. Красноармейцы дружно поднялись в атаку и вышли на широкую равнину. Белые открыли сильный меткий огонь из винтовок, пулеметов и орудий.
В бинокль Блюхер увидел, как остановились, словно наткнулись на незримую стену, и поползли назад цепи атакующих. И сразу понял, что на внезапность больше нельзя рассчитывать. С каждым шагом к Тобольску сопротивление врага будет усиливаться. И задерживаться здесь нельзя. Генерал Франк подтянет к Русаново новые части, и тогда придется вести круговой бой. Надо снова атаковать. И Блюхер приказал командиру дивизиона Архангельскому открыть огонь из всех двенадцати орудий, но снаряды беречь, бить только по пулеметным позициям.
Артиллеристы отличились: накрыли три пулемета и заставили замолчать два орудия противника. Стрелковые цепи снова двинулись в атаку. Оставалось пройти полосу в двести шагов. Но это была полоса сосредоточенного смертельного огня, и затяжное, гулкое «ура» круто оборвалось. Блюхер вскочил на коня и поскакал к командиру бригады Серебренникову. Нашел его на опушке леса.