Мы разрешали вход в лагерь для родственников и для гражданских лиц. Они могли получить какие-либо новости о своих близких или просто приносили подарки. По договоренности в полдень праздничных дней пленные могли петь и играть на гармони. При неудавшемся наступлении в августе 1942 года нашим XXXV армейским корпусом в течение 15 дней (25 августа – 10 сентября) было захвачено 800 русских пленных. Молва о нашем гуманном отношении быстро распространялась среди неприятельских войск.
Двести человек из числа пленных, ранее проживавших на оккупированной территории, получили двуязычные удостоверения (на итальянском и немецком языках), гражданскую одежду и смогли уйти из лагеря. Надеюсь, что они никогда не забудут Италию и итальянцев! За период с августа до конца октября 1942 года около 6000 пленных прибыло в лагерь у Карийской, и только один раз произошла попытка побега группы из восьми человек.
В октябре руководству лагеря из „Отдела информации“ поступил документ, составленный и подписанный русскими офицерами и солдатами, где выражалась благодарность итальянским вооруженным силам за отличное обращение.
Как я уже упоминал, между солдатами К. С. И. Р. и гражданским населением возникло взаимопонимание, переросшее в доверие и сердечную близость по многим вопросам: семья, любовь, земля.
Возможно, ярко выраженное чувство собственного достоинства и гостеприимства, свойственное русским семьям, во многом создавало плодородную почву. В большинстве случаев русские оценивали простое поведение итальянцев, не склонных к высокомерию, их нежное отношение к детям и доброту. Итальянцы, в свою очередь, чувствовали расположение к себе этих людей, которые не демонстрировали враждебности, воздерживались от партизанской войны, вели себя довольно гостеприимно и оказывали помощь.
Зимние холода благоприятствовали развитию контактов. Войска искали помещения в домах, где печь всегда могла их согреть, женщины стирали белье, солдаты обменивались частью своего пайка и хлеба. Но ситуация для русских семей, особенно, многодетных, оставалась тяжелой. Понимая, что нужна хотя бы небольшая помощь для русских больных и их детей, наши медики не устранялись от участия в этой работе, предоставляя медикаменты и лекарства.
Концентрационный лагерь в Каринской
Поток пленных движется к месту концентрации
Санитарная обработка военнопленных
Раздача пайков
После приема пищи
Проповедь военного капеллана
Гражданское население, допущенное в лагерь военнопленных
Крещение русских детей итальянским капелланом
Распределение продуктов питания среди гражданского населения
На медицинском пункте
Много раз наши солдаты добровольно сдавали кровь для переливания, чтобы спасти жизни русских. Для получивших травмы на работе, жертв бомбардировок и автомобильных инцидентов командование дивизии „Торино“ в Рыково организовало бесплатную амбулаторную помощь, появился дом отдыха для престарелых и даже клиника для беременных с итальянским старшим медицинским персоналом и с русским младшим персоналом, который за свою работу получал от нас вознаграждение.
Все это мы делали не по приказам и распоряжениям, а по своей инициативе и никогда не облагали население налогами, даже в периоды кризиса в снабжении. Когда, например, в сентябре – октябре 1941 года при прорыве к мостам через Днестр наши колонны безнадежно застряли, мы не грабили местное население, предпочитая уменьшать нормы наших пайков, а за фураж всегда регулярно платили, хотя находились в то время в районах очень богатых (район Божедаровки, на правом берегу Днепра).
Если вопрос касался временного размещения в домах местных жителей, командование К. С. И. Р. и здесь проявляло максимальную заботу, чтобы это бремя как можно меньше ложилось на простых людей, поэтому, по возможности, мы использовали общественные здания – школы, конторы, клубы. Принудительным выселением, которым часто пользовались немцы, мы никогда не занимались.
Аналогичным образом, мы никогда не вмешивались в организацию отправки в Германию рабочих рук из числа гражданского населения – этим занимались только немцы. Наш отдел „Гражданских дел“ проводил мероприятия по временному использованию рабочей силы в местах проживания с регулярной оплатой за работу! Еще одной формой помощи населению с нашей стороны стали, так называемые, „транспортные средства счастья“. Они действительно оправдывали свое название, так как немцы разрешали гражданским лицам перемещаться из одного населенного пункта в другой только пешком, а мы при возможности предоставляли свои автомашины.
Зима 1941–1942 года поставила местных жителей, особенно в городах, на грань выживания: любой обоз с зерном реквизировался немцами, прекратилась введенная карточная система для гражданского населения. Люди пытались купить зерно у деревенских жителей, а те не хотели брать деньги и назначали цену предметами и вещами. Происходил непрерывный процесс обнищания, из городов тянулись целые обозы на санях с разнообразным скарбом. Ценные личные вещи и иконы прятались в матрасы, но с ними тоже расставались, обменяв после долгих километров пути на муку или хлеб. Сотни и сотни людей, лиц, искаженных страданиями от голода и боли, двигались бессловесно, без проклятий, не поднимая глаза, чтобы не показать свою ненависть к захватчикам. Наши водители, чтобы хоть как-то облегчить их судьбу, откликались на просьбы этих несчастных, надеявшихся только на итальянские автомашины.
Следующим летом проблема с питанием усугубилась из-за скудных запасов в деревнях, исчерпанных прошлой зимой. Население восточных районов бедствовало по сравнению с дальними районами Дона, где немецкая реквизиция еще не все опустошила. Русские уходили, при любой возможности пользуясь нашими попутными автомашинами, шли пешком сотни километров. Немцы продолжали применять свои „драконовские“ методы: по приказу всех лиц, лишенных разрешения оставаться в восточных районах, должны были интернировать в концентрационные лагеря.
Мы, итальянцы, всегда ставили выше властных и категоричных приказов немцев чувства сострадания, жалости и взаимопонимания человеческих нужд, и население с благодарностью принимало нашу помощь и ценило итальянскую доброту!
Происходили, конечно, и нарушения установленного правопорядка на оккупированных территориях. Но тогда мы с примерной строгостью преследовали и наказывали итальянских военнослужащих, виновных в преступлениях против населения. Эти функции выполняли вспомогательные штабы, благосклонно относящиеся к пострадавшим. Помню случай, когда одна женщина, чей ребенок стал жертвой случайного выстрела из винтовки (виновный был осужден на один год и десять месяцев заключения), потом была обеспечена работой и поддержкой от наших интендантских служб.
Свои карательные возможности мы использовали меньше всех, если рассматривать действия любых вооруженных сил в условиях военного времени. Доходило до того, что мы расследовали и наказывали за такие преступления, как кража гусей и кур у деревенских жителей. На моей памяти произошло только одно тяжелое преступление, вызвавшее целый поток негодования у всех военнослужащих К. С. И. Р., когда один наш солдат совершил зверское убийство молодой женщины в Рыково. Все были потрясены случившимся и удовлетворены строгостью итальянского военного правосудия.
Хорошие семена человеческой солидарности и справедливого отношения, посеянные К. С. И. Р., дали свои плоды. Это наблюдалось везде, где стоял наш контингент, будь то взвод, часть или полк. Население помнило нас и выделяло на фоне остальных союзников. Когда после длительной зимней остановки в Донецком бассейне мы возобновили марш по направлению на восток, местные жители вручили на память командиру дивизии „Торино“ прекрасный документ, выражающий благодарность за достойное и гуманное поведение. Наш отъезд вызвал очевидное сожаление, пожилые женщины со слезами на глазах провожали наших солдат, как будто они были их сыновьями. У многих оставался страх перед немцами, но мы не могли забрать с собой всех желающих из-за строгих ограничений, сделав исключение только лишь для нескольких студенток, которым разрешили следовать с нами в качестве санитарок в полевом госпитале, чтобы спасти их от принудительной депортации в Германию.
Казалось, что во время марша на Дон добрая молва о нас шла впереди. В деревнях и селах нам подносили традиционные хлеб и соль, а также домашних животных и мед в подарок. В Рождественской битве (25–29 декабря 1941 года) линия фронта постоянно изменялась, некоторые селения переходили из рук в руки много раз после яростных ночных сражений. Температура в те дни колебалась от −20 до −30 градусов. Немало наших солдат выжило, благодаря вмешательству русских крестьян, предоставлявших нам свои дома для приюта и обогрева под угрозой наказаний и репрессий со стороны политических комиссаров, хотя им самим тоже приходилось трудно.
Я видел, как в стране, подвергшейся нападению, относились к пяти различным иностранным вооруженным силам, определяя у каждой ее цивилизованность, правопорядок и, в особенности, то человеческое сочувствие, которое при всем насилии войны не должно быть никогда уничтожено по отношению к населению, если это действительно армия прогрессивного народа.
В подтверждение своих мыслей приведу любопытную „шкалу злодейства“ различных иностранных формирований, сражавшихся на территории Советской России. Она составлена на основе различных опросов жителей и имеет следующую градацию жестокости:
– 1-е место – русские белогвардейцы;
– 2-е место – немцы;
– 3-е место – румыны;
– 4-е место – финны;
– 5-е место – венгры;
– 6-е место – итальянцы[66].
Понятно, что мы, как участники вторжения, не могли избежать этой классификации, но оказались на последнем месте в „шкале жестокости“, так как всегда проявляли гуманность, отличаясь этим от всех остальных. Этот честный и правдивый анализ свидетельствует о нашей морали и, наконец, о высокой внутренней духовности, передававшейся у нас из поколения в поколение. Итальянский народ тоже познал на себе жестокость оккупационных режимов и варварских вторжений, но не стал от этого грубым и бессердечным. Конечно, мы хотели, чтобы наши враги к нам отнеслись так же, как и мы к ним в тяжелых обстоятельствах, ведь бывает так, что сегодня – ты победитель, а завтра – побежденный. Но наши надежды не оправдались!