.
Но как бы не проявлял свои военно-дипломатические способности командир 35-го корпуса, финальная развязка участия итальянских войск на советско-германском фронте неумолимо приближалась. Мессе предстояло принять участие в организации обороны на берегах Дона и, избежав позора полного разгрома, убыть в Италию. К июлю 1942 года 8-я итальянская армия вышла на рубеж, проходящий по правому берегу Дона. В августе подразделения берсальеров 3-й подвижной дивизии «Челере» ликвидировали плацдарм советских войск у населённого пункта Серафимович. В этом же месяце с поддержкой немецких танков они отбили хорошо организованную атаку советских войск.
Корпусу Мессе, действовавшему в составе 8-й армии, было поручено обеспечить успешное продвижение к Сталинграду 6-й немецкой армии генерала Паулюса. В его воспоминаниях этому периоду посвящены две главы – «Первая оборонительная битва на Дону» и «Крушение немецкого фронта. Вторая оборонительная битва на Дону». Вот как сам генерал описывает эти события: «Перед нами стояла задача, выйти на линию реки Дон на всем протяжении от Воронежа до Серафимовича, чтобы прикрыть фланг наступающих сил от возможного опасного повторения вражеского контрнаступления после перегруппировки за спиной немецких войск, двигавшихся на Сталинград и Кавказ. Упорное сопротивление русских у Воронежа показало, что линии фронта на Среднем Дону неприятель уделяет большое значение, и на этом будет строить свою оборону.
Итальянская 8-я армия, перешедшая после 5 августа из подчинения Группы армий „А“ в подчинение Группы армий „Б“, получила приказ двигаться к Дону. Ее соединения находились в стадии выдвижения на позиции, а XXXV армейский корпус (К. С. И. Р.) направили вперед, чтобы развернуть линию фронта между излучиной у Меркулова и устьем реки Хопер на правом фланге занятого 8-й армией сектора.
Фронт, занимаемый армейским корпусом, составлял около 60 километров по прямой линии на карте. На реальной местности это расстояние увеличивалось до 80 километров. Дон по ширине колебался в пределах от 100 до 150 метров и считался проходимым в брод в различных местах. Правый берег представлял собой низину с преобладанием открытой местности с длинными и неглубокими оврагами. Позади тянулся длинный плоский хребет, возвышающийся над берегом и разделенный отдельными балками. Левый берег, занятый русскими, представлял собой, наоборот, лесистую местность, довольно обширную в глубину и особенно благоприятную для наблюдения с возможностью размещения оборонительных средств и скрытой концентрацией войск и вооружений для наступательных действий.
Немецкие войска, сосредоточенные на Дону, располагали недостаточными силами для такого района. Они сконцентрировались только в прибрежных населенных пунктах. Особенно слабыми были позиции южнее Еланского и до слияния с рекой Хопер, где оборона держалась только на одном батальоне из 212-го немецкого пехотного полка, патрулирующего обширную территорию у Крутовского.
Русские имели хорошие возможности для организации проникновения многочисленных и сильных отрядов через обширные территории, закреплённые за немцами. Они занимали деревни, перемещались без особых трудностей вдоль правого берега реки, иногда сталкиваясь с локальными очагами сопротивления, так как немцы все же организовали линию фронта, обращая особое внимание на прикрытие дорог к переправам через Дон.
Итак, XXXV корпус прибыл на замену немецких частей. Дон вообще не создавал никаких серьезных трудностей для действий русских: расстояние между берегами около 100 метров, скорость течения минимальная, а глубина реки позволяла перейти ее в брод почти в любом месте. Твердое и прочное дно способствовало передвижению танков; пехота могла использовать легкие мостки на участках песчаных отмелей. Видно, что русские обладали всеми преимуществами для нанесения неожиданного удара из своей широкой и глубокой лесной полосы на левом берегу.
Правый фланг 35-го корпуса до излучины у Серафимовича (а это больше, чем 30 километров) защищала только одна немецкая разведывательная группа из 17-го германского армейского корпуса, состоящая из одного эскадрона кавалерии, одного эскадрона велосипедистов и одной саперной роты при поддержке небольшого количества противотанкового оружия. Таких сил недостаточно для создания даже наброска обороны. Группа организовала небольшие дозоры и заграждения, размещенные друг от друга на большие расстояния. Поэтому русские практически являлись хозяевами положения, почти везде расширяя зону своего влияния на правый берег, включая обширные границы сектора 35-го корпуса. Наше тактическое взаимодействие с левым флангом 17-го немецкого корпуса оставляло желать лучшего и носило условный характер.
На тот момент мы располагали двумя пехотными дивизиями „Пасубио“ и „Сфорцеска“, боевой группой кавалерии (полки „Савойя Кавалерия“, „Новара“ и полк конной артиллерии), боевой группой чернорубашечников и другими небольшими подразделениями.
Географические особенности местности и непомерная длина линии обороны требовали создать единую систему блокпостов на всех ключевых местах. Только так мы могли реализовать поставленные перед нами задачи при нехватке личного состава. Но немецкое командование имело свои представления об организации обороны вдоль берега реки: „…оборона по течению должна быть стационарной, а не подвижной. Линию обороны на занятом нами берегу… удерживать всеми силами“. Я выступал против организации линии обороны, основанной на таких критериях, но немецкое командование не стало менять свою точку зрения. Наша линия фронта страдала чрезмерным распылением сил и недостаточным эшелонированием в глубину. Все свободные резервы уходили на открытый правый фланг сектора, где тактическая ситуация вызывала особые опасения.
XXXV армейский корпус без особого труда заменил все немецкие части с опережением графика, совершив марш-бросок от Донца к Дону на расстояние в 400 километров через степные районы, лишенные воды и населенных пунктов. Переход был прекрасно организован и исполнен, что свидетельствовало о высоком уровне работы нашего штаба и о духе самопожертвования войск.
В 8:00 13 августа командование XXXV корпуса приняло на себя ответственность за оборону участка в Каржинской на реке Чир. Он состоял из двух дивизионных секторов. Слева (на юге от Меркулова и южнее Еланского) фронт защищала дивизия „Пасубио“ с 4 батальонами на передовой и 2 батальонами вместе с Хорватским легионом во втором эшелоне. Справа (от Еланского до устья реки Хопер) находилась дивизия „Сфорцеска“ с 4 батальонами на передовой, одним батальоном во втором эшелоне и одним для прикрытия правого фланга. Кроме того, на правом фланге между Чеботаревским и Большим находилась боевая группа чернорубашечников и боевая группа кавалерии (единственный резерв армейского корпуса).
Нам противостояла 197-я русская дивизия из трех пехотных полков и одного артиллерийского полка с полной штатной комплектацией при поддержке автоматического оружия, минометов и противотанкового оружия. Примерно в 100 километрах от линии фронта находились еще две другие дивизии: 14-я Гвардейская и 203-я.
До нашего прибытия на линию фронта поведение русских характеризовалось яркой активностью: часто повторяющиеся вылазки и засады, повторяющиеся попытки переправы через реку частями разного состава. Действия по зондированию усиленно проводились, несмотря на ограниченный размер секторов местных атак (в основном, против линии фронта дивизии „Сфорцеска“), что свидетельствовало о более обширных планах неприятеля.
17 августа противник нанес удар для создания плацдарма на правом берегу Чир, переправившись через Дон между Крутовской и Бобровской (ему удалось перейти реку вброд). Атаку отбили пехотинцы из 54-го полка, и неприятель отступил с большими потерями, возвращаясь через реку. Стало очевидно, что русские перешли к серии предварительных действий для выполнения плана наступления в районе Серафимовича, чтобы снять давления немцев на Сталинград.
Мы, в свою очередь, предполагали, что линия обороны дивизии „Сфорцеска“ вместе с излучиной у Серафимовича вызовет интерес у противника, как наиболее подходящее место для удара. Главным действующим лицом в этом битве стала наша 3-я дивизия „Челере“, переведенная 24 июля в подчинение 6-й немецкой армии под командованием генерала фон Паулюса, отвечавшего за захват Сталинграда.
„Челере“ получила задание передвинуться вперед на 400 километров для ликвидации плацдарма неприятеля, создававшего угрозу для левого фланга армии, и принять необходимые меры к обороне линии фронта на Дону от Серафимовича до Еланского.
Наступила фаза самого „изящного“ германского маневра: отклонение Группы армий „А“ по направлению на Кавказ, что в действительности сказалось на плотности атакующих колонн, оголив между ними большой участок. Теперь русское командование находилось в лучших условиях для организации контрнаступления, чтобы разбить по отдельности две немецких Группы армий – „А“ и „Б“.
Советский генеральный штаб делал все возможное, чтобы прикрыть любой ценой линию фронта на Дону между Воронежем и Серафимовичем, препятствуя отсечению жизненно важной артерии Волги и преследуя цель по возможности измотать и истощить наступательный порыв немцев, чтобы потом неожиданно провести операцию при численном превосходстве в людях и вооружениях. Для подготовки этого заключительного контрнаступления были необходимы определенные тактико-стратегические предпосылки, в свете которых бои за Серафимович и битва на Дону в августе 1942 года раскрыли перспективные планы русского Верховного командования. 29 июля после четырех дней марша, преодолев свыше 400 километров, дивизия „Челере“ достигла линии фронта у Серафимовича. Атаки неприятеля носили настолько яростный характер, что уже через день силы немецкого прикрытия частично отступили.
Состоялся тяжелый кровопролитный бой, вошедший в историю дивизии „Челере“, как неравная борьба между человеком и танком. 29 июля русские внезапно атаковали при поддержке 24 танков Т-34