й – предрождественский подарок. За полгода вперёд Ибмас купила билеты, а теперь курьер доставил их в гостиницу.
– Тота, простите, – по телефону объясняет Амёла, – я так мечтала об этом концерте… Костюм вам принесли?
– Да. – Это Амёла специально заказала вечерний фрак для Болотаева.
– Вы его примерили? Видите, я угадала размер.
– Я один не поеду, – повторяет Тота.
– Ну почему? Всё заказано. За вами заедет такси.
– Нет, – категоричен Тота. – Я и говорить не умею. И не хочу.
– Ладно. Тогда завтра в десять у гостиницы.
– А мама?
– Я уже вызвала сиделку.
На следующий день, как договорились, Тота к десяти поджидал Амёлу перед гостиницей. Он её увидел за квартал. Как обычно, она шла своей уверенной, деловой походкой. Издалека, улыбаясь, помахала рукой. Это было тоже «как обычно». Внешне, как обычно. Однако на самом деле после вчерашних событий на квартире их отношения заметно изменились. Что-то глубинное, неподвластное им обоим стало между ними, как первоприродный инстинкт.
Позже, гораздо позже, вспоминая этот день, а этот день, как и тот день, когда его спасла Дада, не мог Тота забыть… И если Дада его действительно спасла, то Амёла чуть не погубила. А может, наоборот, тоже спасла. Кто знает? Однако всё по порядку.
Прежнего, сугубо делового отношения в тот день между ними уже не было. Меж ними, как ощущал Болотаев, возникло какое-то колоссальное напряжение, которое, как перезревшая от взаимной страсти взбешённая энергия, вот-вот должна была взорваться. И этот взрыв согласно законам физики или бытия раскидал бы их навсегда по разным странам, а точнее, мирам. Да ведь взрыв – в обычном понимании – удаление, разброс, хаос. Так это в обычном понимании. А теория взрыва знает и то, что порою, как говорят физики, в переходных фазах, под воздействием многих запредельных факторов, происходит резкое изменение всего, даже формы материи, значит, и сознания и, к примеру, после взрыва получается не выброс энергии, а, наоборот, вакуум – вроде черной дыры, которая, как сверхмощный магнит или эпицентр стихии, всё в себя всасывает, всё сближает, соединяет. В итоге в корне меняет структуру, точнее, жизнь… то ли ломая, то ли обновляя…
Впрочем… Впрочем, вся эта философия и размышления постигли Болотаева только в тюрьме, где он в деталях обдумывал или обсасывал этот странный день. А они встретились, и, что необычно, Амёла впервые руку не подала.
– Как вам спалось? Номер нормальный? – дежурные фразы.
– Да. Всё о’кей, – отвечал он. – Как мама?
– Так. Сами видели, у неё резкие перепады. – И меняя тему: – Ну что, пойдём в банк. Откроем ваш счет.
– Нет.
– Что случилось?
– Ничего не случилось… Просто не хочу. Да и нет у меня ещё трёхсот тысяч, как положено.
– Это для других «положено», – парирует Ибмас. – А для вас мы сделаем исключение. Кстати, как и в прошлый раз предпринимателю с повышенным потенциалом, у которого скоро будут миллионы и более… Ха-ха-ха! – как-то странно засмеялась она.
– Ха-ха-ха! – почему-то последовал её примеру и Тота, а когда успокоились, он твердо сказал: – Амёла, вам за всё спасибо… Вот когда будут миллионы, счет, может, открою. А сейчас не хочу.
– Так ведь для этого прилетели.
– Нет. Я прилетел, чтобы поговорить с вашей мамой.
– Ах да!.. Вы завтракали? – Она вновь поменяла тему. – Может, кофе?
Они пошли в небольшое кафе, сделали заказ.
– К сожалению, – говорила Ибмас, – я не смогу вам сегодня более уделить время – мне надо ехать в Санкт-Мориц. Простите, пожалуйста. Так получилось.
– Ничего… Я по Цюриху погуляю. Маме кое-что куплю. А завтра утром – в Москву.
– Да… А как ваша мама?
– Мама – ничего. А вот в Чечне очень плохо. Я очень переживаю. – Болотаев действительно очень страдал. – Амёла, а нельзя на сегодня переделать билет?
– Вряд ли. Ну, раз прилетели. Когда вы ещё будете в Швейцарии?! Кстати, а фрак?
– О, чуть не забыл?! Его ведь надо сдать, – засмеялся Тота. – Был единственный случай надеть фрак, и то не повезло.
Теперь они оба смеялись.
– А вы хоть примерили его? – спросила Амёла. – Нет?.. Ну давайте посмотрим, угадала ли я ваш размер?
Как ни уговаривала Амёла, он не поддался, ни в какую не захотел надеть арендованный фрак.
– А у нас так принято, – пояснила Ибмас. – Подумайте, зачем покупать дорогую вещь, если вы её используете раз в году, а то и вовсе раз в лет десять?
– Это верно, – согласился Тота, – только я до сих пор прожил без фрака и далее, думаю, обойдусь без него… Кстати, а сколько прокат стоит? Я заплачу.
– Не беспокойтесь. Мелочь, – говорила она и вдруг встрепенулась: – О! Ведь в том же прокате я на сегодня заказала вечернее платье. – Она торопливо встала. – Официант, счёт! А вы, – она вновь командовала, – быстрее в гостиницу и принесите фрак, пожалуйста.
Когда Болотаев буквально выбежал из гостиницы, она его ждала у входа.
– Даже бирку не сняли. – Она взяла зачехленный фрак. – Ну что, будем прощаться? – отвела она взгляд.
Молча, чувствуя неловкость, они простояли некоторое время.
– Ну, я пойду, – наконец тихо произнесла Амёла, а следом, словно у неё это вырвалось. – Кажется, что больше мы не увидимся.
– Почему?
– Прощайте. – Она выдавила улыбку.
– Лучше – до свидания, – в ответ улыбнулся Тота, помахал рукой, а следом настоятельно предложил: – Давайте я помогу донести фрак. Он увесист.
– Да ерунда, тут совсем рядом, через квартал.
Повесив чехол на руку, она сделала несколько шагов, остановилась:
– Ваш фрак и вправду увесист. Зачем я его несу? – развела она руками. – Вон портье отнесёт.
– Зачем портье, – кинулся к ней Тота. – Я отнесу. Всё равно мне делать нечего. Заодно и провожу вас.
Шли недолго. Торопились. Заходя в салон, Амёла озабоченно сказала:
– Мне ещё надо платье примерить. Перешивали. – И после паузы: – Вы не хотите посмотреть, оценить?
От такого предложения Болотаев аж встал, как вкопанный.
– В что, можно?
– Почему бы и нет? Ведь вы человек искусства.
Последнее буквально сразило Тоту, он послушно уселся в кресло, словно ожидалось представление. Салон небольшой, и Болотаев хотя и не понимал, но слышал, как переговариваются несколько женских голосов. Потом всё затихло. Тут Тоте принесли ароматный кофе с вкусным швейцарским шоколадом, так что он полностью переключился на десерт и так и застыл, когда Амёла появилась в фойе. На ней роскошное бежевое платье. Из-за длины платья обуви не видно, но понятно, что они на высокой шпильке, ибо она стала ещё выше, даже величавее. Глядя снизу вверх на неё, Тота был просто потрясен и очарован.
– Ну как?! – Амёла сияла.
– Браво! – Тота вскочил. А она закружилась, словно в танце, и не без кокетства спросила:
– Мне удобно будет в этом платье танцевать? Что вы скажете, господин балетмейстер?
– Смотря, какой танец, – стал подыгрывать ей Болотаев.
– Скажем, лезгинка!
– О! А откуда вы знаете лезгинку?
– Как «откуда»? От мамы. – Она игриво развела руки, словно танцует. – Мама говорит, что зачастую понять чеченцев невозможно. Когда у них радость – танцуют, когда горе – тоже танцуют. Это правда?
– Ну-у, – повёл плечами Тота и тут же о своём: – А с кем вы будете лезгинку танцевать?
– Посмотрим. – Амёла смотрится в зеркало, чуточку приподнимает платье. – Да, на таких каблуках… Примерим другое.
Она скрылась за ширмой, а Болотаев просто провалился в удобном кресле, и такое предвкушение, что он перед занавесом в театре и вот-вот начнется новое представление, финал которого никто не знает, потому что всё делается спонтанно. Какая-то импровизация чувств…
На сей раз, с неким вызовом и шармом Амёла резко откинула ширму. Демонстративно, словно на подиуме, вышла в центр фойе. За ней – восторженные работницы ателье.
– А это как? – Ярко-красный с бордовыми вставками вечерний деловой костюм со строгим лекалом фигуры.
Болотаев вскочил, разинув рот и не зная, что сказать от восторга, а она повторила:
– Ну как?
– Бомба! – восхищенно выпалил он.
Амёла засмеялась. Перевела женщинам, что он сказал. Те стали одобрительно хлопать.
– Господин Болотаев, – у неё игривое настроение, – какой костюм взять? Кстати, видите, с этим костюмом у меня туфли другие, очень удобные для лезгинки.
– Да, – машинально подтвердил Тота.
– И какой взять?
– Какой? – озадачен Болотаев. – Даже не знаю. Оба…
– Оба надеть? – Она откровенно веселится.
– Даже не знаю.
– Не знаете? – Амёла смотрится в зеркало, принимая разные позы. Она видит состояние Болотаева и продолжает заигрывать с ним. – Тогда подскажу. То, бежевое платье я беру в прокат, а это уже моё, я заказала… В каком появиться?
– А где вы должны появиться? – поинтересовался Тота.
– На юбилее Рудольфа Голубева. – Она стала строгой.
– На юбилее Голубева?! – И с лица Болотаева вмиг сошла улыбка.
– А вас не пригласили?
– С какой стати?
– Так я вас приглашаю.
– Ха-ха, – усмехнулся Болотаев. – В таких случаях русские говорят «незваный гость хуже татарина». А если это чеченец, то, наверное, совсем беда.
Не будучи носителем языка, Амёла не совсем поняла и сказала:
– При чём тут нации? Я вас приглашаю. – Её тон стал очень серьёзным и требовательным. – Торжество не здесь, а в Санкт-Морице. Это горный курорт, в двух часах езды. Вы там были? Это очень живописное место. Да и торжество будет с размахом.
– У меня утром рейс в Москву. И если честно, я не хочу, тем более без приглашения.
– А вы думаете, я хочу?
– Так в чём дело? Зачем вы едете?
– Есть некие обязательства.
– «Обязательства»? – недовольство в тоне Болотаева. – А вы говорили, что гражданка свободной страны. Швейцария ведь без обязательств!
– Да, Швейцария, может, и без обязательств, а у меня, впрочем, как и у вас, обязательства, к сожалению, есть, и я обязана.
Тут Амёла сделала паузу, но Болотаев, вопреки её ожиданиям, на сей раз не стал любопытствовать, даже несколько отвёл взгляд в сторону и процедил: