– Ни за что и никогда! – прошептал Тота.
– Ты что? – склонился над ним Остап. – Так со сцены сойти?! Нельзя.
– Да пошли они все!
– А она?
– И она тем более. – Тота слегка ударил кулаком по столу. – Понимаешь, захотелось барыне – Магомаева подавай! А я не артист! Тем более не певец.
– Тота, прости. Это я виноват, – говорит Остап. – Но так закончить… Будет осадок. Комплекс на всю жизнь.
– Я со сценой покончил… Стыдно, что сюда попал.
– Сейчас будет лезгинка.
– Какая лезгинка?
– Бердукидзе в программу ввёл. Каких-то танцоров, якобы грузин привёз. Сюрприз боссу, точнее, молодым.
– Да ты что, серьёзно? – При слове «лезгинка» глаза Тоты заблестели. – А аккомпанемент – запись?
– Нет, конечно, – отвечает Остап. – Здесь всё в натуре. Заказали Deep Purple – «лезгинка».
– «Лезгинка» в исполнении Deep Purple? – изумился Тота. – Это будет интересно.
– Это будет ужасно, – засмеялся Остап. – Я видел их репетицию… Они из какой-то подмосковной самодеятельности.
– А зачем их привезли?
– Не знаю. Видимо, Бердукидзе решил показать грузинский колорит. Ведь этот олигарх, Голубев, вроде в Грузии родился то ли жил там. В общем, сюрприз на юбилей босса. Пора.
Остап ушёл, а Тота окунулся мыслями в свою стихию. «Лезгинка» в исполнении Deep Purple. Когда-то, когда он и Остап работали в ресторане «Столичный», это исполнение было их визитной карточкой и точно срабатывало, когда надо было завести зал и сорвать у клиентов куш. Однако деньгами ведь никогда просто так не швыряются, тем более в советском ресторане. Чтобы исполнить «лезгинку» в стиле Deep Purple, надо иметь музыкантов, подобных легендарной группе. Понятно, что их нет, за исключением самого Остапа, но если есть Остап и слаженность коллектива, то получаются искромётные, зажигающие звуки и завораживающий ритм, когда трудно сдержаться, чтобы не танцевать. И в самый разгар композиции в зал стремительным пируэтом с криком выскакивал Тота. Тут Остап на гитаре и ударник начинали выдавать такое соло, а Тота вращаться по кругу – бешеное шане! И кульминация всего этого представления – это фирменный танец Болотаева «Маршал», который публику приводил в экстаз!..
Однако всё это в прошлом. Тота давно не танцевал, да и спорт забросил, к тому же и вес набрал, так что он понимал: выдержать ритм «Deep Purple» было бы нелегко. А вот посмотреть, как другие исполняют.
Лучше бы не смотрел. Смешно. Это – не кавказцы и не кавказский танец и темперамент. Это, как Остап нарёк, самодеятельность из подмосковного Дома культуры, так что на этом фоне провальное выступление Тоты позабылось.
В зале кто-то свистнул. Потом недовольный баритон и снова свист. Болотаев из своей конуры зал не видит, но понимает, что такой свист может позволить себе только босс-юбиляр.
Музыка внезапно обрывается. Тота слышит из зала какой-то недовольный гул. Вместе с этим появляется злой Остап, что-то недовольно бурча себе под нос. С ходу наполняет свою рюмку и залпом выпивает. Следом прибегает Бердукидзе.
– Ты что себе позволяешь? – шипит он на Остапа. – Что это за демарш?
– Меня никто так не освистывал… Никогда!
– Так это не тебя, а этих уродов. Козлов!
– Но этих уродов не я привёз, – возмущается Остап. – И я их здесь в первый раз вижу.
– Знаю, знаю, – вполголоса говорит Бердукидзе. – Мне их рекомендовали как лучших танцоров. Хотел, как лучше…
– Хотели сэкономить, – перебил Остап.
Эти слова задели Бердукидзе. Недовольным взглядом, словно видит впервые, с ног до головы осмотрел музыканта, явно обдумывая, как ему сейчас поступить и что этому нищему гитаристу сказать, как из зала вновь донёсся хмельной властный баритон босса:
– Да что это за концерт!? Кто привёз этих скоморохов?! – Пауза и далее: – Бердукидзе где?
Бердукидзе замер с вытянутым лицом.
– Остап выручай, – еле вымолвил он и побежал в зал, а Остап, наоборот, приободрился. Затушив в пепельнице сигарету, он вальяжно тронулся к эстраде, как Тота его окликнул:
– Остап, выручи и меня.
– Тебя? – обернулся музыкант.
– Ну да… После такого провала.
– Да ладно тебе, какой провал? Это я виноват, – сказал Остап и, подумав, добавил: – А впрочем, ты прав, если сразу же не реваншироваться на сцене, то в тебе искусство умрёт. – Он протянул Тоте руку.
– И не только это. – Они крепко пожали руки.
– Ну что ж, тогда тряхнём стариной! – воскликнул Остап.
– Повтори Deep Purple, – попросил Тота.
– Твой фирменный «Маршал»? Как в старые добрые времена? – поинтересовался музыкант. – Или, учитывая возраст, подсократим?
– Нет, – сказал Болотаев. – Проверю, есть ли ещё порох в пороховницах?
– Посмотрим, – улыбнулся Остап.
…Конечно, юношеской прыти, задора, крика и тем более амплитуды воздушных трюков не было, зато осталась грация, фирменный стиль и такой вихрь вскипающей мужской страсти, что весь зал, даже обслуживающий персонал, застыли в восторге. А танцору сцены не хватало, и он вихрем пируэтов бросился прямо в зал.
В такт танца все стали аплодировать. Та буря стихии, что разыгралась за окнами отеля, уже была не слышна – в зале набирал силу свой шторм, особый гром музыки и та искромётная, целенаправленная молния любви, от сверхнапряжения которой Амёла вдруг вскочила и, как умела и представляла, стала танцевать с Тотой…
Тота выложился. Тота выдохся. Ему не хватало воздуха, и сразу же после такого сумасшедшего выступления он бросился за кулису к спасительному окну. Свежий, влажный, ледяной воздух ворвался в зал, в его грудь, вознёс настроение.
Он любит и любим, и в этом нет сомнения, но эти яхты, люстры, лимузины и бочки чёрной икры могут перебить любой вкус, любое настроение. К тому же вновь показался всё тот же метрдотель, и Тота подумал, что, как только этот молдаванин вновь потребует или даже попросит его закрыть окно, он его точно пошлёт куда подальше, а может, и пинка даст. Однако метрдотель, вопреки ожиданиям, стал в умилительной позе, прижав руки к груди, и восхищенно сказал:
– Вот это танец! Я такого не видел и не представлял. Браво! – Он тихо похлопал. – Браво!
– Спасибо. – Болотаев был очень рад. – Я чуть отдышусь и закрою окно.
– Да-да, только не простудитесь. Вы так вспотели.
В это время с шумом, что-то опрокидывая, появился Бердукидзе:
– Ну ты, земляк, выдал! Вот это лезгинка!
– Мы все спасены! – улыбается Тота.
– Ты так думаешь? – поменялся тон Бердукидзе. – Мало того что мисс Ибмас с тобой под ручку на вечер заявилась, так эта «невеста» чуть было тебе на шею только что не бросилась.
Болотаев хотел было в ответ что-то грубое ляпнуть, да сдержался. А Бердукидзе, словно читая его мысли, произнёс:
– Босс обидится – выгонит. Такой работы ты более не найдёшь, и более Ибмас и никто не поможет, потому что в России сегодня, впрочем, как всегда, эта банда к власти надолго пришла. Они друг друга все знают, и если босс в отказ пойдёт – хана. Более достойной работы не будет.
– Вообще не будет?! – всё-таки ёрничанье в голосе Болотаева.
– Будет, – в тон ему отвечает шеф. – Работа доцентом и нищета.
Эта реальность задела Тоту и отрезвила, а Бердукидзе налил себе виски, залпом выпил, закусил и, не глядя на Болотаева, сказал:
– Амёла – классная кадра. Но раз босс на неё глаз положил… Медовый месяц или пусть даже квартал пройдёт, и тогда наша очередь наступит. Понял, Тота? Ха-ха-ха!
Болотаев не засмеялся, наоборот, насупился, выдал:
– А мы что, ассенизаторы?
– Чего?! – строг стал Бердукидзе. – Вообще-то вы чечены странный и непонятный народ. И как ты сюда попал?
– Сами видели – мисс Ибмас пригласила.
– Хе-хе, отныне «мисс» вряд ли к ней применимо… У босса таких «мисс» во всех банках и корпорациях – куча. И у всех у них будущее обеспечено. Так что… Правда, эта Ибмас – особый фрукт. – Он странно засмеялся. – Но силу денег, больших денег, никто не отменял… Разве это не так? Как учёный-экономист, ответь, Болотаев.
– Наверное, так, – вяло согласился Тота.
– Всегда так, – засмеялся Бердукидзе. – И сегодня ты в этом ещё раз убедишься, хотя и гарцевал ты перед этой мисс от всей души. – Он ещё смеялся, небрежно похлопывая подчинённого по плечу, а Тота еле сдерживался и уже хотел было его подальше послать, да искусство и на сей раз спасло. Это Остап резко перешёл на свой любимый тяжёлый рок, так что всё задрожало.
– Вот идиот! – крикнул Бердукидзе, бросился в зал. Тяжелый рок вмиг умолк. Через минуту к Тоте явился обиженный Остап:
– Ты знаешь, что этот хрен мне заявил?
– Бердукидзе?
– Да… Что ни хрена нам не заплатит, мол, мы с тобой всё запороли.
– Да пошёл он, – теперь Тота осмелел.
– Вот это верно, – поддержал коллегу Остап. – Наливай.
Под хмельком, от шикарного застолья, они уже стали забывать, где находятся и зачем приехали, а вспоминали о бурной молодости, как появился разъярённый Бердукидзе.
– Закройте окно – дует! А ты, – ткнул он Остапа, – на сцену. Хорошую, спокойную музыку давай. Поживее! – Бердукидзе исчез, а Остап развёл руками:
– Тота, что им сыграть?
– Я знаю, – вскочил Болотаев. – Муслима… Магомаева.
– Ты? – угрюмо спросил Остап. – Вновь сорвёшь.
– На сей раз не сорву. Позволь, – горячо прошептал Тота, обнимая старого друга.
– Давай, – согласился Остап. – А что будем исполнять?
– «Ноктюрн», – загорелся Тота. – А потом «Верни мне музыку».
– О! Вещи со смыслом, – поднял указательный палец музыкант. – Ты явно что-то задумал.
– Подыграй.
– Подыграю… И даже с удовольствием! – усмехнулся Остап. – Только какой вариант?
Классический концертный вариант «Ноктюрна» продолжается почти шесть минут. Такое исполнение в ресторане исключено – посетители затоскуют, отрезвеют. Поэтому группа Остапа отрепетировала два альтернативных варианта, из которых Тота выбрал «короткий».
Прозвучали первые вступительные аккорды, после которых Тота медленно вышел на сцену. Как любому артисту, ему в тот момент очень нужна была поддержка зала. И хотя ему необходимо было устремить взгляд поверх голов в «бесконечность», он боковым зрением уловил радостную улыбку Амёлы, и она первая стала аплодировать. Тота, как это делал великий маэстро Муслим Магомаев, выправил грациозно стать – это он очень хорошо умел. А вот голос, конечно же, не тот, но ведь Тота профессиональный актёр, и у него своеобразный тембр, а если к этому ещё добавить природное обаяние и искренность исполнения, то это завораживает зал, впечатляет. Исполняя припев, он спустился со сцены, встал около главного стола, где сидела Амёла, босс и все важные гости, и, глядя в потолок, для неё, спел: