— Да, конечно, — сказал Крайнюков.
— Всё! — словно отрубил Конев и повернулся к лежавшей на столе карте. — Действуй!
— Слушаюсь, товарищ маршал. Желаю успеха. Когда Барсунов проходил мимо Крайнюкова, тот тихо посоветовал ему:
— Факты возьмите у начальника политуправления генерала Шатилова из политдонесений или из оперативных сводок в штабе.
— Спасибо, — кивнул улыбающийся корреспондент. — Их и у меня в блокноте немало.
После того как корреспондент ушёл, Конев сказал Крайнюкову:
— Очень уж настырный этот майор.
— Хороший, между прочим, журналист, знающий своё дело. Очень расторопный и смелый, — ответил Крайнюков. — Об общем деле ведь печётся…
— Ну ладно, отвлёк он меня. Пока идёт Соколовский, давай подумаем, какие силы можно выставить ещё, чтобы остановить немецкие танки.
Оба склонились над картой.
Через некоторое время майор Барсунов снова встретился с Крайнюковым, выходившим от командующего фронтом.
— Товарищ генерал! — устремился он к нему.
— Что такое? — недовольно отозвался Крайнюков.
— Выручите, пожалуйста, ещё раз. Материал готов. Хотелось бы успеть в очередной номер. Подбросьте на машине до телеграфа! Далеко до него добираться, а транспорта туда никакого нет.
Крайнюков и на этот раз помог корреспонденту. Он подозвал шагавшего сзади порученца, распорядился:
— Подвезите майора до узла связи и быстро возвращайтесь — поедем в войска.
Никто, кажется, так не любил танковые войска, как генерал Павел Семёнович Рыбалко. Перед самой войной он работал преподавателем в высшем военно-учебном заведении. На фронт прибыл в должности заместителя командующего объединением. Затем командовал 3-й танковой армией, которая с 1943 года стала гвардейской. Во главе этой армии генерал Рыбалко участвовал в боях на Курской дуге, на Днепре и Правобережной Украине. И вот теперь его армия находится в резерве 1-го Украинского фронта, ждёт приказа маршала Конева о вступлении в бой по развитию Львовско-Сандомирской операции.
Иван Степанович хорошо знал Рыбалко, ценил его исключительное мужество. В боях он, как правило, руководил подчинёнными ему частями из открытого люка танка или из «Виллиса», на котором находилась радиостанция. Во всяком случае, Рыбалко всегда стремился видеть поле сражения своими глазами, чтобы при необходимости тут же оказать влияние на ход боевых действий. Он также считал незыблемым правилом располагать свой командный пункт как можно ближе к позициям противника. Только при этом условии генерал имел возможность правильно оценивать положение дел и принимать наиболее эффективные решения.
И ещё одна особенность отличала генерала Рыбалко: он всегда добивался того, чтобы танковые войска всё время действовали: пробивались вперёд, расчищая путь пехоте, заходили во фланги и прорывались в тылы неприятеля, сокрушая его оборону. Вынужденное ожидание того момента, когда наконец будет пробита на Львовском направлении оборона противника, чтобы в прорыв могли войти танки, утомляло и раздражало его. «Танки должны постоянно двигаться вперёд, — часто повторял он, излагая свою доктрину. — Иначе они теряют свои преимущества, своё предназначение, свою ударную силу».
Военную деятельность Павел Семёнович Рыбалко начинал с кавалерии. В те далёкие времена это был наиболее подвижный вид войск, широко используемый в Первую мировую и особенно в Гражданскую войны, в которых ему довелось участвовать рядовым бойцом.
После Гражданской войны он — командир эскадрона, командир и комиссар кавалерийского полка и бригады. Затем учёба в Военной академии имени М. В. Фрунзе. Жадно впитывал любознательный краском военные знания и сразу же обратил внимание на танки. У них скорость куда больше, чем у коня, а вместо сабли, достающей врага только на взмахе руки, — пулемёт и пушка. В сочетании со стальным мотором — это грозная сила! К тому же от пулемётного огня экипаж надёжно защищён броней. А ведь каким бедствием для конницы в Гражданскую войну были пулемёты! Сколько от их беспощадного огня полегло кавалеристов и боевых коней — не счесть!
В общевойсковой академии Рыбалко учился вместе с Коневым. Часто они встречались, обменивались мнениями, спорили о том, как лучше выполнить ту или иную учебно-боевую задачу. Но на одном сходились всегда — на любви к танкам и их особой роли в будущей войне. С тех пор Конев тоже был неравнодушен к танкам. После академии Иван Степанович командовал общевойсковыми соединениями, но приверженность к танковым войскам сохранил навсегда. Вот и сейчас держит наготове две танковые армии, держит как главную, решающую силу, способную сломить упорное сопротивление врага.
…Рыбалко невысокого роста, полный, но, несмотря на это, для передвижения по армии любил пользоваться боевой машиной. На танке он не выделялся среди членов экипажа и мог поспеть повсюду, не боясь застрять в непролазной грязи. Вот и сейчас с первой минуты наступления генерал поддерживал непрерывную связь не только с маршалом Коневым, но и с командующим 60-й армией генералом Курочкиным. Нетерпеливо ждал, когда же наметится прорыв и можно будет двинуть вперёд свои бригады и корпуса. Ждать пассивно — не в его характере. Он искал возможности и на первом этапе боев конкретными действиями помочь пехоте, чтобы создать лучшие условия для действия танковых соединений.
— В чём испытывает нужду пехота? — спрашивал он Курочкина.
— В танках, — отвечал тот. — Немцы контратакуют нас танками, а нам нечего им противопоставить.
— Я дам вам танки! — горячо отозвался Рыбалко.
И мог действительно дать: ведь за его спиной находилась в бездействии целая стальная армада. Но надо договориться с Коневым, который зорко стоял на страже своих фронтовых резервов и не допускал преждевременного использования их по частям. Отношения с маршалом у него были почти дружеские, но там, где дело касалось выполнения плана боевой операции, Конев проявлял твёрдость и не поддавался ни на какие уговоры. Только упорное сопротивление противника и явное топтание общевойсковых армий Курочкина и Москаленко на месте заставили командующего уступить настоятельным просьбам Рыбалко.
Переговорив с Коневым, Павел Семёнович вернулся на наблюдательный пункт командарма Курочкина. Загадочно улыбнувшись, он поспешил успокоить его:
— Всё решено в нашу пользу. Ввожу в бой передовые отряды — пятьдесят шестую танковую и шестьдесят девятую механизированную бригады. Где лучше ударить?
Быстро согласовав с генералом Курочкиным время и место ввода танков в бой и вопросы взаимодействия, Рыбалко тут же по рации вызвал командира 56-й танковой бригады гвардии полковника Слюсаренко.
— Пришла ваша пора, Захар Карпович. Пойдёте передовым отрядом. Задача сложная: вместе со стрелковыми подразделениями вы должны прорвать оборону противника и к утру выйти на дорогу Сасов — Золочев. Подробный приказ штаб пришлёт с нарочным. А пока не теряйте времени, двигайте.
— Есть не терять времени. Разрешите отдать распоряжение?
— Отдавайте. Да смотрите, не забывайте о крышках.
— Не забудем, товарищ командующий. Слюсаренко улыбнулся, в темноте блеснули его белые зубы. Он вспомнил свою первую встречу с генералом Рыбалко. Слюсаренко, только что назначенный командиром танковой бригады, разыскал командный пункт командарма в небольшом украинском селе. Неприметная старая хата под соломенной крышей ничем не выделялась среди других. Рыбалко посмотрел на вошедшего строгими, внимательными глазами и пригласил сесть. Генерал внимательно расспрашивал новичка: когда и где тот воевал, какими подразделениями командовал, в чём особенно нуждается. Узнав, что Слюсаренко достаточно понюхал пороху, получил контузию, сказал:
— Это хорошо, что вы прошли боевую школу. Надеюсь, представляете особенности современного боя. А то у нас кое-кто по старинке воюет. Сколько ни толкуй им, что надо смело идти как можно дольше с открытыми люками, а они, сев в машину, сразу же захлопывают их и таким образом лишают себя обзора: через узкую щель много ли увидишь? А когда люк открыт, то обозреваешь всю округу и быстро можно принять нужное решение. Конечно, требуются бдительность и постоянное наблюдение за противником, чтобы не поджёг он твой танк или не подстрелил тебя самого.
Рассказав о бригаде, её традициях, о ближайших задачах, Рыбалко, прощаясь, напомнил:
— Так не забудьте о крышках, товарищ командир бригады. Воевать надо с открытыми люками.
И вот теперь, поставив бригаде задачу пробиться на Золочев, чтобы выйти на тылы немецко-фашистских войск, Рыбалко вновь напомнил о «люках-крышках», как он иногда говорил. Важно, считал командарм, чтобы танкисты всегда хорошо видели противника. Это прибавит им бдительности и уверенности в бою.
Главное же, что заботило сейчас Павла Семёновича, — это бездействие остальных его танкистов. Он чувствовал, что пора вступать в дело всей армии, но Конев медлил и держал большую броневую силу в резерве. В этом состояла главная стратегия командующего фронтом.
14
Трудно сказать, дошли ли до вездесущего корреспондента слухи (перед каждым боем их вокруг витает великое множество) или просто сработала интуиция газетчика, за версту чувствующего, где назревают главные события, только в ту же ночь он примчался в танковую бригаду гвардии полковника Слюсаренко. Они были почти незнакомы, поскольку до этого майор Барсунов в бригаде появлялся всего раз или два, да и то больше контактировал с начальником политотдела Болдаревым. Это, однако, не помешало корреспонденту запросто обратиться к командиру бригады:
— Товарищ гвардии полковник, я не опоздал? Говорят, вы вступаете сегодняшней ночью в дело? Я с радостью узнал об этом и примчался к вам. Ведь из газетчиков поблизости нет никого. Я буду первым, кто вместе с вами войдёт в прорыв и напечатает об этом в газете. Вы обязательно должны взять меня с собой. Обязательно. Другого решения не вижу.
Всё время, пока Барсунов высказывал свою просьбу, Слюсаренко, которому газетчик не давал возможности вставить в ответ хотя бы слово, удивлённо, с недоумением взирал на невесть откуда взявшегося майора с его поразительными просьбами-требованиями.