«Прежде всего пришлось столкнуться, — пишет он,— с теорией «особенной» маневренности Красной Армии — теорией, основанной не на изучении и учете нового вооружения как в руках наших возможных врагов, так и в руках советского бойца, а па одних лишь уроках гражданской войны, на взглядах, более навеянных героикой гражданской войны, чем обоснованных ростом могущества культуры, ростом крупной индустрии социалистического государства, а также ростом вооружений армий наших возможных противников из капиталистического лагеря» *.
Наиболее упорно ратовал за кавалерию как за главный род подвижных войск Нарком обороны К. Е. Ворошилов. В своей речи на XVII съезде ВКП(б) он лишь вскользь сказал о вооружении Красной Армии танками, зато целый раздел посвятил улучшению в стране коневодства. «Огромное значение по-прежнему имеет конь для армии», — подчеркивал он. И далее в свойственной для того времени манере политических обвинений несогласных заявил: «Необходимо прежде всего раз и навсегда покончить с вредительскими «теориями» о замене лошади машиной, об «отмирании» лошади»178. Даже в 1938 г., когда Красная Армия располагала механизированными корпусами, Ворошилов придерживался той же мысли: «Красная кавалерия по-прежнему является победоносной и сокрушающей вооруженной силой и ^южет решать большие задачи на всех боевых фронтах» 8. Отсюда понятно, почему с 1934 по 1939 гг., когда во многих развитых странах кавалерия сошла на нет, численный состав кавалерии в Красной Армии увеличился на 62 процента.
Таким образом, и в должности заместителя Наркома обороны М. Н. Тухачевский смело и настойчиво отстаивал свои взгляды по принципиальным военным вопросам, даже если они расходились со взглядами Наркома. Его не смущали высокое положение и близость Ворошилова к И. В. Сталину, когда речь шла о жизненно важных проблемах развития Советских Вооруженных Сил. Он никогда не оглядывался на возможные последствия таких разногласий.
Работа М. Н. Тухачевского на новом высоком посту, его большой вклад в техническую реконструкцию, организацию и повышение боевой готовности Советских Вооруженных Сил в годы первой пятилетки получили достойное признание.
21 февраля 1933 г. Михаил Николаевич был награжден орденом Ленина. Этой высшей наградой Родины отмечались его заслуги в создании и строительстве Советских Вооруженных Сил в целом, его полководческая деятельность во время гражданской войны.
На XVI и XVII съездах ВКП(б) М. Н. Тухачевский избирался кандидатом в члены Центрального Комитета партии. Он был неизменным членом ЦИК СССР всех созывов. В ноябре 1935 г. с введением в нашей стране персональных воинских званий ему было присвоено высшее в стране звание — Маршал Советского Союза. Он был удостоен этого звания в числе первых пяти советских военачальников. Звание Маршала Советского Союза было присвоено также К. Е. Ворошилову, С. М. Буденному,
А. И. Егорову, В. К. Блюхеру.
Выполняя свои прямые обязанности по руководству технической реконструкцией Вооруженных Сил, М. Н. Тухачевский, как заместитель Наркома обороны СССР, занимался и другими вопросами укрепления обороноспособности страны. Вместе с руководителями Наркомата обороны СССР он настойчиво готовил Советские Вооруженные Силы к грядущим столкновениям с армиями империалистических держав. Этому делу он отдавал весь свой талант военного организатора и полководца, военного педагога и теоретика.
Уделяя первостепенное внимание боевой подготовке войск, Тухачевский не пропускал ни одного крупного войскового учения. По их итогам он не только выступал перед командным составом, но и представлял обычно письменные доклады и заключения, в которых выдвигал новые вопросы военной теории и боевой подготовки войск.
Некоторые учения он проводил лично или поручал проведение их своим помощникам специально для отработки наиболее сложных проблем ведения современного боя и операции. Только после неоднократной проверки новых положений па учениях Михаил Николаевич считал возможным официальное их признание и закрепление в уставах.
Например, в сентябре 1933 г. в лагерях на протяжении восьми дней практически отрабатывались основы глубокого наступательного боя. Учениями руководил видный военачальник И. А. Халепский. 14 сентября он писал М. Н. Тухачевскому: «В проработке своей темы положил в основу разработанные Вами тезисы «глубокого боя». Могу Вас порадовать, Михаил Николаевич, что Ваша теоретическая разработка, Ваши тезисы, практически проверяемые на боевой практике, в основном, полностью и целиком себя оправдывают» Ч
Большой интерес представляет доклад Тухачевского Наркому обороны о результатах проведенного им осенью 1933 г. учения на тему «Прорыв усиленной стрелковой дивизией укрепленной полосы противника на узком фронте». Михаил Николаевич писал: «...Современные средства подавления, будучи примененные в массовых масштабах, позволяют достичь одповременной атаки и уничтожения всей глубины тактического расположения обороны противника.
Эти средства, и в первую очередь танки, позволяют:
а) подавить систему огня обороны противника так, чтобы большая часть артиллерии и пулеметов не могла принять участия в отражении атаки и проникновения наступающей пехоты и танков НПП (непосредственной поддержки пехоты. — В. И.) в глубь оборонительной полосы ;
б) нарушить систему управления, сковать и изолировать резервы противника с тем, чтобы в период боя в глубине оборонительной полосы разгромить по частям разные эшелоны боевого порядка противника.
Так как в этом случае успех продвижения пехоты зависит от успеха продвижения танков, то основная масса артиллерии должна быть обращена на поддержку танков и только после выхода их в свои районы действий обращается для поддержки пехоты на участках, где пет танковой поддержки» !.
Так на заре создания в Красной Армии бронетанковых войск М. Н. Тухачевский изложил основы общевойскового боя, победа в котором достигается в результате тесного взаимодействия пехоты, танков и артиллерии. При прорыве укрепленной полосы противника танкам и артиллерии он отводил особенно ответственную роль. При этом нужно отметить, что увлеченность тапками в какой-то мере сказалась на преувеличении Тухачевским их возможностей в подавлении системы огня оборопы противника. Однако это не умаляет в целом его новаторские взгляды. Доклад имел важное значение для развития тактики общевойскового боя. Михаил Николаевич обращал особое внимание на необходимость совершенствования управления общевойсковым боем, в первую очередь на организацию взаимодействия между тапками и артиллерией при постановке огневого вала, а также взаимодействия между танками, авиацией и авиадесантами при действиях в глубине вражеской обороны. «Установление прочных способов связи между танками и артиллерией,— указывал Тухачевский, — должно быть основательно разработано... Взаимодействие танков, авиации и авиадесантов в глубине оборонительной полосы противника должно быть обеспечено предварительной увязкой их действий в плане боя по времени и пространству» 2.
Положения о глубоком бое были крупнейшим достоянием военной теории того времени. Однако М. Н. Тухачевскому и его единомышленникам пришлось затратить немало усилий, чтобы внедрить новую тактику в боевую подготовку войск. Значение и сущность ее далеко не все сразу поняли и по достоинству оценили. В то время как Михаил Николаевич увлеченно занимался практической отработкой в войсках тактики глубокого боя, в числе его критиков оказался и Нарком обороны К. Е. Ворошилов. Он резко, с личной неприязнью выступил против Михаила Николаевича на пленуме РВС СССР. Критическое выступление наркома, естественно, усилило позиции противников новой тактики. Чтобы внести ясность в дальнейшее направление тактической подготовки войск, М. Н. Тухачевский был вынужден 20 ноября 1933 г.
обратиться к К. Е. Ворошилову с письмом. «...После Вашего выступления на Пленуме РВС, — писал он,— у многих создалось впечатление, что, несмотря на новое оружие в армии, тактика должна остаться старой...(...)...Началось полное брожение в умах командиров. Идут разговоры об отказе от новых форм тактики, от их развития..,(...)...Я решил Вас поставить в известность о происходящем разброде...» 179
Приведенный факт еще раз показывает, в какой сложной обстановке М. Н. Тухачевскому и его единомышленникам приходилось пробпвать путь к новому. Однако в коночном счете теория глубокого боя легла в основу тактической подготовки войск и была узаконена. Представители передового направления в советской военнотеоретической мысли, возглавляемые Михаилом Николаевичем, взяли верх над консерваторами. В 1934 г. в Красной Армии была принята Временная инструкция, а в 1935 г. — Инструкция по глубокому бою как дополнение к Полевому уставу 1929 г. Положения о глубоком бое были включены в Полевой устав 1936 г. и таким образом окончательно узаконены.
Важное значение для боевой подготовки имели выводы М. Н. Тухачевского о необходимости готовить войска к ведению боя па окружение противника и к прорыву из окружения. При подведении итогов маневров Ленинградского военного округа в 1934 г. он писал в своих замечаниях: «Надо учить войска умению доводить до логического конца окружение противника. И, наоборот, надо учить прорываться из замкнутого кольца»180, требовал развивать инициативу командиров и бойцов. Великая Отечественная война, в которой обе воюющие стороны широко применяли операции на окружение, показала всю прозорливость этих выводов советского полководца.
К участию в тех же маневрах привлекался самый крупный из применяемых когда-либо ранее авиадесантов. В ходе их впервые предпринималась попытка снабжения десантов горючим с воздуха. М. Н, Тухачевский сразу оценил это новшество и предложил провести специальные опытные учения для выработки стандартных расчетов. Разрабатывая принципы боевого использования нового рода войск, ой много размышлял об обеспечении авиадесантных операций и после маневров просил командующего JIBO И. П. Белова внимательно изучить опыт организации связи десантов со своей авиацией и их снабжения по воэдуху.