Вскоре дежурный по связи доложил, что командующий 16-й армии у аппарата.
— Генерал Рокоссовский, в соответствии с приказом Ставки вам предстоит возглавить операцию по взятию Сухиничей. Приезжайте ко мне, введу в курс дела.
— Понятно. Каким я располагаю временем?
— Ставка требует к решению задачи приступить немедленно. К первому февраля я обязан доложить Верховному об исполнении. — Стукнув пальцем по трубке, Жуков спросил: — Генерал Рокоссовский, вы слышите меня? Поняли, что я сказал?
— Слышу. Но для выполнения приказа я не располагаю необходимым. Для передислокации армии в район предстоящей операции нужен транспорт, его у меня нет. Потребуется не менее двухсот грузовиков и еще с десяток железнодорожных эшелонов.
— Стой! Стой! Никаких эшелонов! Понял? Выезжаешь на место через Москву только со своим штабом и связью. Только! Трех автобусов тебе хватит. Да два броневичка возьмешь для охраны. В твое полное распоряжение поступают все соединения, командование и штаб 10-й армии. На плечи этой армии и ляжет вся тяжесть проведения операции, она действует недавно и еще не растеряла всех своих резервов.
— Но для решения поставленной задачи выделенных сил явно недостаточно, необходимо их усиление…
— Справишься и так! — отрубил Жуков. Но прибавил: — Смогу помочь только артиллерией резерва Главного командования. Главная твоя задача — Сухиничи. Город вернуть! Выезжай сегодня!
Штабную колонну прямиком к Калуге повел начальник штаба армии генерал Малинин, а командарм и член военного совета дивизионный комиссар Лобачев поспешили в штаб фронта, в Перхушково. Их встретил генерал Соколовский.
— Вот карта, изучайте обстановку. Сейчас должен подъехать и Георгий Константинович.
Вскоре он появился.
— Ну что, Костя, изучил обстановку?
— Где участок армии? Какой состав?
— Участок протяженностью в шестьдесят километров против Сухиничей. Вот здесь, — командующий карандашом сделал отметки на карте. — В армию войдут четыре дивизии из 10-й армии…
По лицу Рокоссовского скользнула тень сомнения.
— Что такое? — насторожился Жуков. — Высказывайся!
— Не пойму — для чего нужен маневр? Там же есть генералы, которые и без меня смогут решить задачу.
— Смогут, — согласился Жуков. — Но надо там быть тебе. Именно тебе.
— И еще: почему в новую 16-ю армию включены только дивизии 10-й армии? Они немцам известны. Желательно включить хотя бы одну из тех, что находились на волоколамском направлении, в моей армии.
— Резон, — согласился Жуков. — Какую предлагаешь?
— 11-ю гвардейскую генерала Чернышева.
— Товарищ Соколовский, сегодня же дать распоряжение на передислокацию ее к Сухиничам. Используйте железную дорогу и автотранспорт, — приказал он начальнику штаба. — А ты, Костя, сделай так, чтобы по прибытии дивизии немцы смогли ее «засветить», узнать о ней.
«Зачем? — хотел было спросить Рокоссовский, но ответ пришел сам собой: — Немцы должны принять этот маневр за подход к Сухиничам целой армии! Должны поверить!»
Прощаясь, Жуков предупредил:
— Готовность к атаке — пять ноль-ноль 29 января.
Из Перхушкова Константин Константинович поспешил к назначенному месту, поглощенный мыслями о предстоящей операции. «Почему вдруг его, командующего, ближайших помощников, штаб направляют с правого фланга на левый, за полтысячи верст, а выпестованные им дивизии и полки оставляют на месте, переподчиняют другой армии? Что за нужда? И почему теперь он должен создавать новую армию и с ней наступать?»
Временами он раскрывал большой планшет, под целлулоидом которого находилась карта района предстоящих действий. Вглядывался в вычерченные скобки, стрелы, пунктиры, овалы позиций, пытаясь представить за ними боевые порядки подчиненных войск. И уже рождались, пока еще вчерне, план наступления и варианты использования стрелковых полков, артиллерии, танков, которые обещали ему направить…
Штаб разместился в небольшой заснеженной деревушке, и деятельный его начальник генерал Малинин уже орудовал в полную силу. Командарм его застал, когда он отчитывал начальника связи.
— Понимаете, товарищ командующий, подчиненные этого подполковника уже распространили весть о прибытии нашей армии. И даже указали ваше имя: «Рокоссовский приехал!» За это можно отдать под трибунал! Судить за разглашение военной тайны!
— Наши связисты не говорили, они предупреждены, — пробовал оправдаться подполковник. — Мы только еще прибыли, а местные телефонисты о том уже знали. Я сам этому свидетель, товарищ генерал. Да разве от солдатского телеграфа правду скроешь!
— Хорошо, будем считать инцидент исчерпанным, — примирительным тоном произнес командующий. Этот разговор привел его к мысли: «А что, если прибытие армии подтвердить в радио- и телефонных разговорах? Пусть противник полагает, что сюда пришла целая армия».
Имя Рокоссовского и мощь его 16-й армии были немцам хорошо известны. О генерале не раз упоминалось в сводках Совинформбюро. А недавно его и Жукова портреты были помещены в центральной прессе. Журналисты называли их большими мастерами военного дела.
Предложенный командармом план введения противника в заблуждение приняли. И полетели по телефонным линиям и радиоволнам сообщения с упоминанием имени командующего 16-й армии Рокоссовского, называли номера частей и их командиров. Немецкая разведка подслушивала, доносила своему командованию, а оно делало выводы. «Высветила» разведка и новую, прибывшую из-под Волоколамска 11-ю гвардейскую дивизию.
— Время штурма Сухиничей остается прежним, — подтвердил Жуков. — Никакой отсрочки!
И в оставшиеся дни в 16-й армии шла деятельная подготовка. Осложнял работу снег. Местами он доходил до пояса пехотинцам, затруднял движение танкам, артиллерии, буксовали автомобили. Он был столь глубок, что летчик с подбитого немецкого самолета, не раскрыв парашюта, упал в овраг и остался цел.
В ночь на 29 января гвардейцы 11-й дивизии скрытно выдвинулись вперед, к окраине города. Туда же на руках выкатили орудия сопровождения. Изготовились и танкисты, чтобы поддержать атаку стрелков. В ближайших укрытиях заняла огневые позиции артиллерия. Перед рассветом на передовой командный пункт прибыл Рокоссовский. Сюда он добирался на крестьянских розвальнях.
Генерал Малинин доложил о полной готовности и о том, что артиллерия через полчаса откроет огонь.
И тут зазвонил телефон из гвардейской дивизии. Генерал Чернышев:
— Прошу командарма. Срочное дело!
Сдерживая волнение, комдив доложил: к нему доставили местного жителя, тот заявил, что немцы ночью ушли.
— Куда ушли? Объясните толком.
— Ушли из города. Ни одного фрица не осталось!
— Не может того быть!
— Я сам не верил, товарищ командарм. Но это так. О том же сообщила и разведка…
Прежде чем направиться в дивизию, Константин Константинович предупредил генерала Малинина:
— До полного выяснения обстановки в штаб фронта не звонить! Прежде сам проверю.
Захватив рацию, командарм выехал в город. Там было все так, как докладывал комдив: ни одного немца. Передовой же полк уже на противоположной окраине.
— Связывайтесь со штабом фронта, — приказал Рокоссовский. — Просите к аппарату ноль-первого.
— Слушаю, — послышался вскоре голос Жукова.
— Докладываю: немцы без боя покинули Сухиничи.
— Не может того быть! Проверь лично! Ты же понимаешь, что придется докладывать самому Верховному.
— Уже проверил. Говорю из самих Сухиничей.
— Ну если так… Сейчас доложу об этом в Ставку… Постой! А почему немцы покинули город?
— Об этом нужно их спросить…
Позже удалось узнать, что гарнизон города составляла полнокровная моторизованная дивизия генерала фон Гильса. Узнав о сосредоточении кроме частей 10-й, еще и 16-й армии, он настоял на выводе дивизии из города. «Иначе неминуемо окружение и наше полное уничтожение! Ведь прибыла армия самого Рокоссовского!»
Словом, предпринятый маневр удался. Потом участники назовут его в шутку дивертисментом, что в переводе с французского означает — «спектакль».
А в начале марта 1942 года Константин Константинович был тяжело ранен осколком снаряда, влетевшим в окно штаб-квартиры. Его спешно доставили в Москву, в госпиталь. Это было его третье ранение.
СТАЛИНГРАД
Рокоссовский находился в госпитале до мая. Не дождавшись окончательного выздоровления, выписался и поспешил в свою армию. И опять начались боевые будни.
А в июле последовал вызов в Ставку.
— Решено назначить вас командующим Брянским фронтом. Армию сдать генералу Баграмяну. Можете взять с собой необходимых помощников.
Константин Константинович назвал имена четверых: начальника штаба Малинина, командующего артиллерией Казакова, начальника автобронетанковых войск Орла и начальника связи Максименко.
Потом его принял Сталин. Прежде чем попрощаться, он распорядился пригласить прежнего командующего Брянским фронтом генерала Голикова.
— Почему у вас плохо шли дела? — спросил его Сталин.
— Мне мешал представитель Ставки Сусайков.
— Почему же вы об этом не доложили?
— Не осмеливался жаловаться на вашего представителя.
— Вы не решились снять трубку телефона и позвонить, и в результате провалили операцию. За это мы вас и снимаем.
Это был наглядный урок будущему командующему фронтом.
Брянский фронт прикрывал тульское и воронежское направления, и когда летом 1942 года немецкие войска перешли в наступление к Волге, его удары задержали продвижение врага. Бои здесь не имели решающего значения, но были упорными и тяжелыми. Особенно на воронежском направлении.
Имея превосходство в силах, противник сумел добиться успеха на сталинградском и ростовском направлениях. Они приобретали первостепенное значение. Особенно осложнилась обстановка на сталинградском направлении. Там противник форсировал Дон, вышел в междуречье Волги и Дона и завязал бои в самом Сталинграде.
В сентябре состоялся разговор по ВЧ Сталина с Рокоссовским.