И все-таки верно сказано: береженого Бог бережет. Опытного солдата или офицера пули словно облетают стороной. Чаще и быстрее других гибнут те, кто надеется на авось, на счастливый случай или теряют голову от страха.
Иногда приходится выбирать свой дальнейший жизненный путь — решительно и, возможно, бесповоротно. Как знать, что произойдет в результате? Подчас хочется отбросить бесплодные раздумья и поступить наугад — будь что будет!
Шапошников не позволял себе в таких случаях полагаться на судьбу. Безусловно, будущее не предугадаешь. С усмешкой вспоминал он анекдот из античных времен. Спросил некто у Сократа: «Посоветуй, жениться мне или нет?» «Как бы ты ни поступил, — ответил мудрец, — будешь раскаиваться».
Потому-то и не торопился с трудными решениями Борис Михайлович, чтобы не за что было себя упрекать. Пусть он ошибется, но не из-за оплошности, поспешности, лености ума, а по причинам, от него независящим.
Он находился в «бессрочном отпуске по болезни». Короче — уволился из армии. Да и есть ли теперь единые вооруженные силы России? Нет таких сил. Они начали разваливаться на глазах сразу
120
после того, как в марте 1917-го был опубликован приказ № 1 Центрального комитета Петроградского совета рабочих и солдатских депутатов. Нижние чины получили право командовать командирами!
От такой демократизации впору было переходить из офицеров в солдаты. Во многих частях начались беспорядки. Не миновали они и славную Кавказскую гренадерскую дивизию, в которую входил его 16-й Мингрельский полк. С некоторыми офицерами взявшие власть солдаты расквитались жестоко: расстреляли. Миновала чаша сия Шапошникова по той причине, что старался он быть по старой суворовской традиции отцом для подчиненных, заботиться о них не только по обязанности, но и по расположению души.
Как тут не вспомнить Александра Васильевича Суворова, если 160-й гренадерский Мингрельский полк полтора века назад под его командованием сражался с турками, а в знаменитом швейцарском походе, преодолевая горные альпийские перевалы, штурмовал Чертов мост и Сен-Готард.
Стать командиром такого полка — большая честь. Но только, пожалуй, не в смутное время. Теперь к подчиненным надлежит обращаться — «товарищ». Легко ли к этому привыкнуть? А привыкать необходимо, иначе беды не миновать. Тогда и стал Шапошников частенько называть малознакомых однополчан «голубчик». Никто не возражал.
Однако без четкой субординации и строгой дисциплины воинская часть превращается в нечто подобное новгородскому вече. По всякому поводу собрания, митинги, обсуждения, разбирательства. А как быть, если придется воевать? Кто кого будет слушать? Кто станет отдавать приказы, а кто их выполнять? Воинская часть окажется небоеспособной.
И другой вопрос: за что воевать и с кем? Пока был царь, сражались с Германией и Австро-Венгрией во имя Отечества. Однако в конце октября Временное правительство быстро оправдало свое название, рухнув практически без сопротивления. Власть в Петрограде перешла к эсерам, коммунистам, анархистам. Чуть позже выяснилось, что верховодят так называемые большевики, бывшая фракция социал-демократической партии, возглавляемая Лениным.
Перемены докатились и до действующей армии. В декабре собрался съезд военно-революционных комитетов Кавказской гренадерской дивизии.
Свергли комдива и стали выбирать нового. Тут-то и прозвучало имя Шапошникова. Оказалось, что солдаты ему доверяют, признают в нем отца-командира.
Недолго довелось ему пребывать в этой должности. За месяц успел начать проверку снабжения, демобилизовать солдат старших возрастов, немного подтянуть дисциплину, терпеливо объясняя ее важность на примерах из собственного опыта боевых действий. Понемногу обстановка в части наладилась. Новые власти организовали снабжение. Но все еще не было ясности, что же произошло со страной и продолжится ли война. Среди солдат появилось немало агитаторов. Они сообщали о декретах нового правительства, обещавших землю крестьянам и мир народам.
То в одном, то в другом полку на собраниях звучало все громче: «Айда по домам!» Приходилось вмешиваться, выступать и убеждать, что новая власть не может обеспечить все сразу, требуется время, а если армия разоружится, то Россию захватят немцы. Мысли были просты и доходчивы. Он не подлаживался под солдатский жаргон, говорил спокойно и уверенно. Его слушали внимательно, уважительно, с пониманием.
Казалось бы, все складывается как нельзя лучше. Но тут ситуация разом изменилась. В Брест-Литовске на долгих мирных переговорах с германским командованием большевик Троцкий, нарком иностранных дел, выкинул невиданное коленце, провозгласив дипломатический принцип, достойный героев Салтыкова-Щедрина: «Ни мира, ни войны!» Мол, воевать не будем, армию демобилизуем, а мирный договор не подпишем.
Как это понимать? Внятный ответ дали немцы: отозвались на просьбу о военной помощи от Украинской Рады и ввели свои войска на территорию Малороссии. На всем Западном фронте началось немецкое наступление. Россия теряла свои земли и оказалась на грани полной капитуляции.
У офицеров, оставшихся в строю, настроение было подавленное. Никто не знал, что следует делать в такой непредвиденной ситуации. Отрекшись от престола, царь избавил их от прежней присяги. После свержения Временного правительства власть захватили большевики. Но что же они делают с Отечеством? Среди офицеров распространяется мнение, что после временной власти масонов руководить стали жидомасоны, засланные немцами и всемирной сионистской организацией в Россию для полного ее уничтожения. Что Троцкий — это Бронштейн, прибывший из Америки, а Ленина с его группой доставили в запломбированных вагонах через Германию, подобно болезнетворным бациллам, способным окончательно разложить рыхлый ослабленный организм бывшей Российской империи.
122
Где правда, а где ложь — разобраться невозможно. Нет сомнений: Троцкий предал армию и готов отдать Россию Германии. Но, говорят, главный у них не он, а Ленин. И он предлагает мир. Так ли это? Непонятно. Провозглашают. Вся власть Советам рабочих, крестьянских и солдатских депутатов. Ясно, что ни к чему хорошему для армии такие советы солдат не приведут, подрывая принцип единоначалия. Сегодня ты командир дивизии, а завтра по каким-либо причинам выгонят прочь или даже «поставят к стенке». Дивизия становится почти неуправляемой и небоеспособной. И так, по-видимому, происходит по всему фронту.
Борис Михайлович тяжело заболел. Возможно, от переживаний открылась язва желудка. Его положили в госпиталь. Но больничная палата не избавляла от тяжелых раздумий о судьбах Родины и себя самого.
Если большевики захватили власть, то почему? Неужели горстка, как поговаривают, жидомасонов смогла не только свергнуть Временное правительство, но и установить свое господство над всей страной? Такое возможно лишь в одном случае: за ними пошел народ, им поверили.
Но разве невозможен с их стороны хитрый ход: обманом овладеть Россией, чтобы силу ее и богатства отдать супостатам? Хотя Антанта поддерживала Временное правительство (напомним, что это французское слово означает буквально «согласие», а сам союз Великобритании, Франции и царской России оформился в 1904—1907 годах и объединил в ходе Первой мировой войны против германской коалиции более 20 государств, в том числе США, Японию, Италию), именно демократические буржуазные партии свергли царя. Значит, в любом случае — предательство интересов России.
Так неужели русский народ поддался на посулы проходимцев, международных авантюристов, питаемых немецким и американским или английским и французским капиталом? Если так, то народ обречен, а с ним и Отечество.
А вдруг все иначе и есть у народа интуиция, животное чувство, коего лишены образованные классы? Если он использует большевиков в своих собственных интересах, не сознаваемых безрассудной толпой, но воспринимаемых глубинным чувством самосохранения?
Мысль эта показалась интересной. И то сказать: разве когда-нибудь крупные исторические события свершались по воле отдельных людей? Разве Великая французская революция вспыхнула по воле Марата, Дантона, Робеспьера или еще кого-нибудь? Разве вели-
123
кую Февральскую революцию в России разжег Керенский или еще кто-то? Сырую поленницу одной спичкой не запалишь. Да и хоть целый коробок истрать.
Общественные бури — это стихия, крутые шквальные волны. А уж кто окажется на гребне, на самом виду — Наполеон, Керенский, Ленин — не столь уж важно. Они невольники событий, хотя в чем-то и направляющая сила. Нет, скорее — организующая. И если им удается организовать стихийный порыв масс, противостоять ему нет никакой возможности.
В начале 1918 года обстановка так и не прояснилась. Значит, участвовать в заговоре против большевиков по меньшей мере не своевременно. Но надо ли идти вместе с ними, поддерживать их? А если они — враги русского народа, предатели России?
И Борис Михайлович принял решение. Единственно, пожалуй, верное в такой ситуации: подал ходатайство об отставке, увольнении в запас по причине слабого здоровья. И отправился в северо-восточном направлении с конем и немудреными пожитками, пока не остановился весной в Казани, сняв комнату в номерах Бакарцева на Черноозерной улице.
Его зачислили секретарем в народный суд. И не пожалели: немногословный, аккуратный работник с почерком, правда, не каллиграфическим, но четким, разборчивым и быстрым.
Для Шапошникова время выбора затянулось. Каждый день он вновь и вновь обдумывал, как ему поступить. Бессрочный отпуск можно было прервать.
В газетах не прекращались призывы новой власти к бывшим офицерам вступать в Красную Армию для защиты Отечества и революции. Смущало упоминание о революции. Надо ли защищать ее завоевания? Кто теперь реально правит страной? Власть утверждает, будто правит народ. С этим невозможно согласиться, логика не позволяет. Всегда и везде разные группы приходили к власти и начальствовали над народом. Пусть в Североамериканских Соединенных Штатах выбирают правящую партию большинством голосов. Все равно она господствует, пусть даже по воле большинства.