Командующий артиллерией фронта С.С. Варенцов на опыте ведения боевых действий артиллерией 38-й армии убедился, что управление артиллерией в горно-лесистой местности имеет свои особенности. Они заключались в частом переходе от централизованного управления к частичной децентрализации и обратно. Другими словами, степень централизации управления артиллерией постоянно менялась. Это обусловливалось отсутствием нужного количества дорог для продвижения артиллерии и упорным сопротивлением противника на промежуточных рубежах и в опорных пунктах, что требовало организации быстрого огневого подавления. С развитием боя в глубину и при переходе к преследованию управление артиллерией децентрализовалось. При этом имели место случаи подчинения артиллерийских дивизионов командирам стрелковых батальонов. Все это требовало от артиллерийских штабов большой гибкости при управлении и хорошо действующей связи.
Взаимодействие между артиллерией и пехотой необходимо было организовывать путем проведения совместной рекогносцировки местности, установления общих ориентиров и сигналов, общей кодировки карт, совместным или близким расположением наблюдательных пунктов пехотных и артиллерийских начальников, следованием передовых наблюдательных пунктов за боевыми порядками. В горах взаимодействие часто нарушалось из-за отставания артиллерии, трудностей поддержания телефонной и радиосвязи.
Опыт боевых действий в Карпатах показал, что артиллерии необходимо иметь радиосвязь не только с непосредственно поддерживаемыми стрелковыми частями, но и подразделениями, действующими в обход опорных пунктов и высот. Отсутствие такой связи приводило к тому, что обходящие подразделения при выходе на высоты и опорные пункты противника с обратной стороны ошибочно принимались за противника и иногда подвергались обстрелу нашей артиллерией. Кроме того, в составе обходящих подразделений должны быть офицеры-артиллеристы, способные корректировать огонь артиллерии. Еще в ходе Карпатско-Дуклинской операции С.С Варенцовым были даны указания штабу артиллерии фронта обобщить опыт ведения боевых действий в горно-лесистой местности. Впоследствии некоторые положения обобщенного опыта боевых действий артиллерии 1-го Украинского фронта были включены в «Памятку при действиях в горах», изданную штабом 4-го Украинского фронта. Опыт ведения боевых действий артиллерии в горно-лесистой местности был востребован при участии 1-го Украинского фронта в Пражской операции.
Горы ежечасно, даже ежеминутно требовали очень внимательного отношения к ним. Они не щадили никого, ни солдата, ни генерала. «В сентябре 1944 года, — рассказывает Эрлена Сергеевна, — в ходе Карпатско-Дуклинской операции на «виллис» отца совершил наезд один из танков, выдвигавшихся на рубеж перехода в атаку. Все, кто был в машине, выпрыгнули, но папа не успел, а только смог сдвинуться и наклониться. Танкисты шли в бой с закрытыми люками, поэтому наблюдение через триплексы было ограниченным. Папа чудом остался в живых, но последствия оказались очень тяжелыми. Сломаны ребра, сжато легкое, разбиты кости таза… Когда я приехала в госпиталь, — продолжает Эрлена Сергеевна, — то увидела: от горла до ног — сплошной гипс. Мама улетела с папой в Москву, в госпиталь имени П.В. Мандрыка, предстояла очень серьезная операция, а я осталась во Львове».
Несмотря на тяжелое ранение, Сергей Сергеевич, находясь в госпитале, требовал от своих подчиненных докладывать ему о положении и состоянии артиллерии фронта, о задачах и ходе их выполнения. Так, 30 сентября 1944 года начальник штаба артиллерии фронта подполковник Я.Д. Скробов доложил в письменной форме своему командующему артиллерией:
«…мы близко подошли к своим друзьям — чехам. Бои проходят трудно, ввиду тяжелых горных условий. Наблюдается повышенный расход боеприпасов. Стрельба в горах, видимо, трудное дело для наших офицеров, привыкших к равнинным условиям. Сказывается, конечно, и неумение наблюдать. Можно надеяться, что этот опыт хоть он и дорого обойдется, но окупится, так как будут подготовлены кадры, привыкшие к горным условиям.
В настоящее время проходит большая работа по проверке боеготовности, организации противотанковой обороны, обеспечения стыков. Т. е. всего комплекса вопросов, связанных с обороной. Работники штаба все находятся в войсках и делают большое полезное дело.
Проводим конференции командиров орудий и наводчиков. ПОЛУЭКТОВ (командующий артиллерией 5-й гвардейской армии. — Ю. Р.) уже провел, и их опыт мы уже довели до войск, издали по этому вопросу специальный бюллетень (№ 3). В настоящее время проводим конференции по ускоренному планированию огня — в первую очередь ее проводит КУБЕЕВ (командующий артиллерией 13-й армии. — Ю. Р.), а затем и по другим армиям. К этой конференции подготовлен бюллетень № 4, где помещена директивная статья «Ускоренное планирование огня при организации артиллерийского наступления», в которой использованы Ваши указания по этому вопросу, т. к. Вы инициатор этого дела и еще в прошлом году проводили ускоренную подготовку.
МЕНТЮКОВ (командующий артиллерией 3-й гвардейской танковой армии. — Ю. Р.) получил полк 100-мм пушек. На днях проводим стрельбу по немецким танкам Т-5, Т-6 и «Королевскому тигру». По этим танкам написали брошюру, имеем намерение издать ее через политотдел или через полковника ЯНЧИНСКОГО.
Полки дерутся, тов. генерал-полковник, хорошо, против немецких танков и пехоты держатся стойко.
Традиции артиллерийской стойкости полностью сохраняются. Будьте здоровы. От всей души желаем Вам скорее поправиться и вновь стать в строй»[166].
«К большому нашему горю, — рассказывает Эрлена Сергеевна, — несчастья для нашей семьи не закончились. Привезли гроб с моей старшей сестрой Ниной и сообщение, что она покончила жизнь самоубийством. Я попросила не открывать гроб, я не могла увидеть ее мертвой. Похоронила Нину на Львовском кладбище. Проплакала всю ночь, хотя с начала войны не проронила ни слезинки. Солдаты и офицеры отдали ее вещевой мешок и маленький чемоданчик. Когда я открыла мешок, я увидела ее шелковый белый в темных клетках шарфик, но он весь был в крови, так, как будто она прикладывала к ране. Почему же прислали документ, что она застрелилась?! Что-то не так?! Меня этот вопрос мучил много лет. И только в 1971 г., после смерти папы, я случайно узнала правду.
Я послала письмо родителям в Москву, рассказав в нем, что произошло с нашей любимой Ниной. Мама прочла письмо отцу, он еще не вставал. Папа сразу потерял сознание. Это было 9 октября 1944 года. Когда врачи приводили отца в сознание, мама стояла в коридоре плакала и держала в руках письмо. К ней подходит раненый офицер, читает, сочувствует. Они поговорили и разошлись. Это был Олег Владимирович Пеньковский. Так состоялось знакомство моих родителей с Пеньковским.
Родителям тоже сообщили, что Нина покончила жизнь самоубийством.
Разумеется, никакого самоубийства не было. Просто в армии шла проверка тыловиков, а Нина, общаясь с ними, многое знала. Уже позже, когда я работала врачом в Центральной поликлинике ВВС Минобороны СССР в Москве, ко мне подошла незнакомая женщина. «Вы Варенцова? — спросила она. — Я ведь закрывала вашей сестре глаза, когда она умирала». Эта женщина работала медсестрой в госпитале, в котором лежала Нина с тяжелой ангиной. Все шло к выздоровлению. В это время уезжали на фронт подлечившие свои раны летчики, знакомые Нины. Они пригласили ее проводить их, но сначала отметить это событие по русскому обычаю перед уходом на фронт.
Так как Нина была уже почти здорова, ей разрешили, и она с радостью пошла провожать друзей-товарищей. Они сидели за столом в большой комнате, во второй комнате были сложены их вещи. В самом начале вечеринки летчики и Нина услышали, как из второй комнаты кто-то ее позвал. Она еще сказала: «Знакомый голос» — и пошла в эту комнату. И вдруг все услышали громкий выстрел. Летчики вбежали в комнату. Нина лежала и прижимала свой шарфик к груди, текла кровь, она была в сознании. Все присутствующие заметили, что окно было открыто настежь. Летчики принесли ее в госпиталь, доложили о случившемся в соответствующие органы.
Женщина также рассказала, что Нина просила ее написать 2 письма, она сама диктовала ей: одно письмо папе, другое — мне. Нина была в сознании 3 дня, потом умерла. После ее смерти пришли следователи, посоветовали молчать и забрали письма. Папа старался узнать правду, сделал все, чтобы разыскать следователя, который вел дело. Но ему ответили, что следователь подорвался на мине и все документы по делу его дочери сгорели».
20 октября 1944 года И.С. Конев телеграфировал С.С. Варенцову в госпиталь: «Получил Ваше письмо. Очень рад, что лечение идет успешно. Прошу Вас лечиться как следует. Поправляйтесь до полного выздоровления. Шлю мой сердечный привет и желаю крепкого здоровья. У нас все в порядке. Информируйте о лечении. Ваш Конев»[167].
Высоко ценивший Сергея Сергеевича командующий фронтом И.С. Конев отказался от замены его другим военачальником, приняв решение на должность командующего артиллерией фронта никого не назначать до возвращения С.С. Варенцова из госпиталя.
В свою очередь, подчиненные офицеры и генералы поддерживали Сергея Сергеевича теплыми словами в своих письмах.
«1 октября 1944 г.
Здравствуйте, товарищ генерал-полковник артиллерии. Шлю я Вам свой пламенный привет и желаю как можно быстрее поправить свое здоровье и вернуться снова в строй и продолжать уничтожать немецких захватчиков. Еще шлю привет и самые наилучшие пожелания Екатерине Карповне.
Товарищ генерал, это я пишу Вам не только свои пожелания — это пожелания всех артиллеристов фронта.
Товарищ генерал-полковник Ваше несчастье — это несчастье всех артиллеристов и всех не артиллеристов фронта.
Я часто нахожусь в частях, и первой темой разговора является разговор о Вашем здоровье… воспоминания о Вас как о лучшем командующем, генерале и товарище.