Несколько слов о своей работе.
В основе работы я провожу Ваш принцип работы. После вашего убытия у нас получилось маленькое замешательство, сейчас дело поправляется. Потерь больших нет, перемещений старшей группы также нет.
Сейчас развертываем учебу всех звеньев офицерского состава…
С приветом и уважением к Вам
Подполковник (подпись) Курушов»[168].
«26 октября 1944 г.
Привет из Польши.
Здравствуйте уважаемый товарищ генерал-полковник. Шлю я Вам от всей души и чистого сердца пламенный привет и желаю как можно быстрее поправить свое здоровье и снова вернуться к нам и только к нам, этого требует обстановка и это будет лучше и для Вас и для нас, и продолжать свою работу по окончательному уничтожению немецких оккупантов в их собственной берлоге.
Считаю своим долгом передать Вам — боевому генералу, испытанному полководцу и замечательному человеку — товарищу боевой привет и самые наилучшие пожелания от работников штаба артиллерии фронта, всех артиллеристов нашего фронта, Ваших воспитанников-артиллеристов 2 и 4 Украинских фронтов, а также значительного большинства общевойсковых генералов и офицеров нашего фронта.
Прошло 49 дней, как несчастный случай вывел Вас из строя, из нашей боевой и дружной семьи, как будто это небольшой промежуток времени, но он для Вас и для всех артиллеристов фронта показался тяжелым временем, имеющим много переживаний, целый ряд специфических особенностей и недостатков в работе и боевой жизни.
Несмотря на это, мы в своей работе строго стремимся провести ваши принципы и Вашу линию, и откровенно говоря, Ваша зарядка не исчерпана.
…Благодарю Вас, тов. генерал, за теплые слова, за очень ценные указания и отцовские советы. Заверяю Вас, я все сделаю, все выполню.
…До скорого свидания.
…С приветом и уважением к Вам /подпись/ Курушов»[169].
«7 ноября 1944 г.
Командующему артиллерией
1-го Украинского фронта
генерал-полковнику артиллерии
т. Варенцову
В день 27-й годовщины Октября мы, летчики, штурманы, офицеры, техники, мотористы 118-го отдельного корректировочно-разведывательного авиационного Киевского Краснознаменного ордена Александра Невского полка, шлем Вам приветствие и ПОЗДРАВЛЯЕМ Вас с праздником.
С прискорбием узнали мы печальную весть о вашем ранении. Артиллеристы всего фронта и мы, авиаторы, временно лишились человека, военный талант и умение которого приносили величайшую пользу Родине.
Мы оставались и остаемся сейчас верными тому обещанию, которое торжественно дали Вам в День Сталинской авиации. За это время мы провели 75 корректировок, сфотографировали 11 798 кв. километров площади, а наши дешифровщики обнаружили более 14 000 целей.
Гитлеровская Германия стоит накануне катастрофы. Предстоят еще жаркие бои. Мы обещаем Вам работать еще лучше, обеспечивать наших артиллеристов воздушной разведкой и корректировкой артогня.
Мы твердо уверены, что в предстоящих схватках с врагом, которые, несомненно, принесут нам победу, Вы будете вместе с нами, будете руководить нами и направлять всю нашу работу.
Чистосердечно желаем Вам, товарищ командующий, быстрейшего выздоровления и возвращения в строй. Это будет в большей мере способствовать победам нашего прославленного в боях фронта.
До скорой встречи на фронте!
По поручению торжественного собрания — письмо подписали:
Командир 118-го отдельного корректировочно-разведывательного авиационного Киевского Краснознаменного ордена Александра Невского полка
подполковник (подпись) КОЛОКОЛОВ
Заместитель командира по политчасти майор (подпись) ПАХЛЕВАНЯН
Начальник штаба полка
подполковник (подпись) БАБАЕВ»[170].
Поддержка подчиненных вдохновляла Сергея Сергеевича и, безусловно, помогала ему преодолевать как душевные, так и физические боли, вселяла в него надежду и уверенность в том, что он непременно поправится и вновь вернется в родной боевой коллектив.
Сергей Сергеевич встал на ноги с помощью костылей через полтора месяца. Во время лечения врачи сделали все возможное, но одна нога у Сергея Сергеевича так и осталась короче другой на семь сантиметров[171].
«В конце 1944 г., — вспоминает Эрлена Сергеевна, — во Львове я увидела отца с костылями, но через сутки он уже уехал на фронт. Папа хотя и с костылями, но был бодр и рад, что едет на фронт. Других вариантов для него не существовало».
Артиллерийский гром за Вислой
1-й Украинский фронт проводил с 12 января по 3 февраля 1945 года Сандомирско-Силезскую наступательную операцию как часть стратегической Висло-Одерской операции. Обязанности командующего артиллерией фронта исполнял генерал-лейтенант артиллерии Н.Н. Семенов. Фронт был усилен 10-м артиллерийским корпусом прорыва (4-я и 31-я артиллерийские дивизии прорыва) и пятью бригадами и дивизионами.
В результате усиления к началу операции 1-й Украинский фронт имел 12 440 орудий и минометов от 76-мм и выше (без зенитной артиллерии), а также 516 пусковых рам и 526 боевых машин реактивной артиллерии.
Важной особенностью рассматриваемой операции являлось проведение в период ее подготовки крупной по масштабам перегруппировки.
В соответствии с планом операции с конца октября началось оперативное сосредоточение артиллерии, поступившей в распоряжение фронта из резерва Ставки ВГК. Перегруппировка основной массы артиллерии, прибывавшей в состав фронта из резерва Ставки ВГК, производилась на расстояние от 500 до 2000 километров. Достаточно указать, что артиллерия 21-й армии перебрасывалась из района Выборга, артиллерия 59-й армии — из района Прибалтики, а артиллерия 6-й и 52-й армий — из южных районов Украины и Молдавии.
В результате перегруппировки на 1-м Украинском фронте на главном направлении предусматривалось использовать 10 527 из имевшихся 12 440 орудий и минометов от 76-мм и выше, или около 84 %. Почти вся реактивная артиллерия была сосредоточена на направлении главного удара фронта (100 % рам и 90 % боевых машин).
Наличие большого количества артиллерии и ее решительное массирование позволили создать на участках прорыва армий высокие оперативные плотности артиллерии — 217–228 орудий и минометов от 76-мм и выше на 1 километр фронта участка прорыва.
Несмотря на отсутствие С.С. Варенцова, как всегда, слаженно работал штаб артиллерии фронта, прошедший в предыдущих наступательных операциях «школу Варенцова».
Возглавлял штаб артиллерии фронта подполковник Я.Д. Скробов.
Начав войну помощником начальника штаба артиллерийского полка, Я.Д. Скробов вырос в отличного начальника штаба артиллерии фронта, «внушавшего уважение всем, с кем он имел дело, своей распорядительностью, большой штабной культурой, соединенной с солдатской четкостью»[172].
Вот что писал о нем в начале войны К. Симонов:
«Сначала мы зашли на командный пункт, где нам сказали, что командир дивизиона старший лейтенант Скробов находится на наблюдательном (пункте. — Ю. Р.). На несколько метров выше командного пункта все уже начинало просматриваться с немецкой стороны, и мы, прежде чем идти дальше, надели на себя белые халаты, белые варежки, белые капюшоны, а пунктуальный начальник штаба дивизиона не забыл заставить нас спрятать под халаты бинокли и фотоаппараты. Чувствовалось, что маскировочная дисциплина стоит здесь на должной высоте.
Кстати сказать, с этим у нас далеко не всюду благополучно. Не потому, что люди не понимают значения маскировочной дисциплины, а потому, что ложное представление о храбрости заставляет их порой пренебрегать маскировкой из боязни, чтобы осторожность не была принята за трусость. Но здесь, в дивизионе у Скробова, видимо, презирали эти ухарские соображения и маскировались самым добросовестным образом, не желая менять этот лучший в окрестностях наблюдательный пункт.
Когда мы добрались до него, то увидели, что это, как чаще всего здесь бывает, не вырытая в земле, а воздвигнутая из камней крошечная земляночка с двумя отверстиями — для стереотрубы и бинокля. Нас встретил в ней старший лейтенант Скробов, рослый человек с грубоватым умным солдатским лицом и пристальными глазами. Он отрапортовал Еремину (комиссару полка. — Ю. Р.) и стал подробно докладывать ему события дня. Он сообщил все замеченное за этот день, каждое мельчайшее передвижение немцев, и за словами его чувствовался охотничий азарт человека, изучившего здесь каждый вершок земли и уже так давно и так повседневно охотящегося за немцами, что это превратилось у него из привычки в потребность.
…Скробов показал в стереотрубу засеченные им точки расположения немцев. Потом он показал… только что обстрелянную лощину. Оставалось лишь удивляться тому, как он точно знает весь этот однообразный угрюмый пейзаж, как отличает одну крошечную лощину от другой, один кустарничек от другого там, где, казалось бы, невозможно отличить это человеческим глазом. Но он все это видел и даже показывал черневшие на снегу пятнышки убитых лошадей и людей, которых немцы еще не успели вытащить из лощины.
Скробов понравился мне. Он докладывал комиссару полка очень спокойно, по-деловому. В нем не было никакого искательства перед Ереминым. Чувствовалось, что этот человек всецело отвечает за порученное ему дело и именно поэтому совершенно спокоен перед лицом начальства.
…Пообедав, мы еще немного поговорили со Скробовым, который показал нам свою артиллерийскую документацию, в условиях такой землянки сделанную с неслыханной тщательностью, чуть ли не на ватманской бумаге, цветными карандашами и тушью. Коротко и точно ответив на все наши вопросы, он попросил у Еремина разрешения вернуться на наблюдательный пункт.
Это был несомненный самородок, выходец из рядовых красноармейцев, ставший к тому времени, когда мы у него были, старшим лейтенантом. В нем было большое чувство собственного достоинства — неудивительное у человека, который абсолютно все в своей жизни сделал собственными руками. Он экстерном сдавал за десятилетку и потом за военную школу. Голова у него была большая, лобастая, с внимательными медленными глазами. Я подумал тогда, что такие люди всегда пробивают себе дорогу. Именно такого типа люди, даже в старое время, даже из кантонистов, случалось, выходили в генералы»