Особенно интересно мнение К. К. Рокоссовского. Они знали друг друга давно, в молодости Рокоссовский был начальником Жукова, во время войны – подчиненным, они были друзьями-соперниками, случались между ними и конфликты, Рокоссовский несколько поотстал только потому, что два года был в заключении под следствием, а Жуков как раз в это время одержал блестящую победу на Халхин-Голе, был повышен в звании, стал Героем Советского Союза, был назначен командующим Киевского военного округа, а вскоре и начальником Генштаба.
Как уже было сказано, Рокоссовский, у которого было немало претензий к Жукову, в итоге писал: «С Г. К. Жуковым мы дружили многие годы… В моем представлении Георгий Константинович остается человеком сильной воли и решительности, богато одаренным всеми качествами, необходимыми крупному военачальнику» (Солдатский долг, с.119).
Порой довольно трудные отношения были у Жукова с адмиралом Кузнецовым, тоже случались конфликты, и тут я на стороне адмирала, но, высказав и несогласие, и обиды, вот что он пишет: «Победа под Москвой, Сталинградом, на Курской дуге и участие почти во всех «сталинских ударах» создали высокий авторитет Жукову… К концу войны у меня сложилось мнение о нем как о талантливом полководце. Он всю войну находился в центре самых важных событий на фронтах. Его имя часто упоминалось в Ставке и в приказах Верховного Главнокомандующего… Всякий человек обладает личными качествами и недостатками, но это никогда не должно заслонять главного – того, что он сделал для своей Родины. Встречаясь с маршалом в интимной обстановке в окружении друзей, я наблюдал, каким уважением он пользуется, и я считал это заслуженным…
Запомнился прием на даче у И. В. Сталина после первомайского парада 1 мая 1945 года… Жукова не было, он находился в самом пекле борьбы за фашистское логово. Разговор о нем начал сам И. В. Сталин, прочитав телеграмму Жукова о том, как ему немцы предлагали пойти на перемирие и как он ответил, что только безоговорочная капитуляция закончит войну. «Молодец!» – сказал Сталин. Мы подняли тост за победу. Это была вершина славы, заслуженной славы маршала Жукова» (Цит. по В. Краснов. Неизвестный Жуков. М., 2000. С. 354–355).
P.S.
Мне могут сказать, что я уж очень резко пишу о «почетном ветеране России». Возможно, но, во-первых, у меня речь идет лишь об одной мало кому известной личности районного масштаба, а он поносит известных всей стране людей, скопом – всех советских руководителей, имеющих немалые заслуги перед страной. Во-вторых, он и сам за словом в карман не лезет. Так, об одном ветеране пишет: «бесчестный поступок… Каким же бесстыдством и цинизмом надо обладать…» А обращаясь к Владимиру Карпову, белокрылый Ащин вопрошает: «Зачем писать было, если стыдно станет перед потомками?». Что потомки!.. Но неужели самому-то не стыдно за свое убогое вранье перед современниками? Хотя бы перед женой, детьми, внуками?..
Дронов о Жукове и Жуков о Дронове
Господи милостивый, еще один! Только я сказал, что полагалось, полковнику Ащину из подмосковного Щелкова, ефрейтору Хвостову из Курска, как тут же выскочил еще один – полковник Дронов…Точно как у Пушкина бесы:
Сколько их? куда их гонят?
Что так жалобно поют?
Домового ли хоронят,
Ведьму ль замуж выдают?
Да, они жалобно поют хором, скулят и хотят похоронить домового, объявив домовым с двумя орденами Победы и четырьмя Золотыми Звездами маршала Жукова. Им мало того, что на Западе уже говорят, будто главную роль в разгроме Германии сыграла Америка, да еще и СССР-то воевал не против Гитлера, а вместе с ним. Им мало! Им не терпится накануне 70-летия нашей Победы очернить одного из главных творцов ей Победы – маршала Жукова. Полковник Н. Н. Дронов пытается сделать это вслед за другими бесами на страницах «Слова и дела» в статье «О секретах побед и тайнах наград».
Сразу скажу, что никаких секретов и тайн в статье нет, а есть, во-первых, дурной язык, и дело доходит порой до неумения четко и ясно выразить мысль, что делает некоторые места просто непонятными; во-вторых, есть выдумки, нелепости, отсебятина; в-третьих, есть странное для полковника, пишущего о войне, невежество в некоторых вопросах истории Великой Отечественной, в ее обстоятельствах и фактах.
К числу невинных выдумок надо отнести заявление, будто «В. Бушин прямо-таки идеализирует маршала Жукова». Идеализировать – это значит рисовать в виде безгрешного ангела. А я не идеализирую не только Жукова, но и Сталина, и историю Великой Отечественной войны, и всю Советскую власть. У всех и всюду были ошибки, промахи, недостатки разного рода. Об ошибках Советского правительства и нашего командования, о моментах «отчаянного положения» Сталин сказал сам, а Жуков много и подробно писал об ошибках, упущениях и Генштаба, который возглавлял перед войной и в начале ее, и Ставки, членом которой был, и Сталина, заместителем которого работал, и о своих ошибках лично. Например: «В отношении приведения в боевую готовность УРовских дотов на старой госгранице был допущен просчет во времени» (Т.1, с.237)… «Нарком обороны, Генштаб и я лично считали правильным в условиях надвигающейся войны подтянуть маттех средства ближе к войскам… Мы допустили в этом ошибку» (с.239)… «Пора сказать о существенной ошибке, из которой вытекали многие другие – о просчете в определении времени вероятного нападения» (с.249)… Да что ж мне подносить вам, правдолюбы, все на блюдечке. Поработайте хоть немного сами, и убедитесь, что самокритикой пронизаны все воспоминания Жукова вплоть до Берлинской операции, до Зееловских высот: «На подготовку операции мы имели крайне ограниченное время, но и это не может служить оправданием. Вину за недоработку вопроса я должен взять прежде всего на себя». Подумал бы тов. Дронов, как можно идеализировать Жукова, если он сам себя не идеализирует.
Дайте себе труд найти все это и многое другое в его воспоминаниях.
Я не идеализирую Жукова, Сталина и всю Советскую историю, а стараюсь разоблачать ложь, клевету или благоглупости о них, что множат год от года не только явные враги, но и те, кто объявляет себя патриотом. Даже когда не клеветники, а доброхоты из побуждений нежной любви желая показать бескорыстие Сталина, говорят, что он ходил в стоптанных валенках и с протертыми рукавами кителя, я напоминаю, что он занимал важные должности и получал хорошую зарплату, поэтому ни китель, ни валенки не были для него проблемой. Тем более что как все военнослужащие, он состоял на вещевом довольствии Красной Армии. Да и вообще вождь великой страны не мог не думать о своем внешнем виде. О державном величии его облика писал Черчилль. Когда один писатель уверял, что Жуков на Ленинградском фронте «расстреливал батальонами», я спрашивал его: а кто же держал оборону вместо хотя бы двух-трех батальонов расстрелянных? Ведь это целый полк. Писатель тупо молчал. Когда я читаю, что едва ли не все наши генералы были бездарными недоумками или предателями, а Жуков всю войну мечтал перебежать к немцам, да охрана не позволила, я советую этому патриоту сходить к психиатру. И спрашиваю таких сочинителей, известно ли им хотя бы признание после войны известного Вильяма Бивербрука, лорда хранителя печати, бывавшего в СССР, встречавшегося со Сталиным: «Коммунизм при Сталине дал миру лучших генералов»? А читали ли они, с каким завистливым восхищением писал даже Геббельс о нашем генералитете, и сам Гитлер согласился с ним? Правда, это было уже поздновато – в марте 1945-го. И соображают ли наши обличители, как они выглядят позади Бивербрука и рядом с Гитлером и Геббельсом? Двое последних отдавали должное даже врагам, от которых не могли ждать ничего, кроме своей гибели. А эти, наши-то литературные оглоеды, клевещут на тех, кому обязаны жизнью и родины, и своей собственной. Когда еще один писатель клялся, что первым делом Советской власти было утопление в Неве баржи, в которую посадили членов Временного правительства, ну как ныне у Михалкова в новом фильме, я привожу документальные данные, согласно которым члены правительства после краткого задержания были отпущены на все четыре стороны, и половина уехала во Францию, а половина осталась на родине, и были они достойными гражданами СССР. Но такие, как Дронов, во всех подобных случаях голосят: Бушин идеализирует!..
Обнаруживая действительные ошибки и другие неприглядные вещи в руководстве страной или армией, всякий нормальный гражданин своего отечества старается их понять, объяснить, если возможно – найти хоть частичное оправдание условиями обстановки, времени, особенностями характера и т. д. Он переживает за эти промахи, сожалеет о них. Люди-то виноваты свои, родные, близкие. Надо беречь великие имена истории. И уж во всяком случае не долдонить об этом по любому поводу. Допустим, Пушкин однажды воскликнул: «Черт догадал меня родиться в России!» И что, значит, был русофобом?..
А пока вот вам несколько жемчужин фантазии, бриллиантов интеллекта и перлов эрудиции в статье Н. Дронова. «Фельдмаршал Паулюс предпочел сдаться в плен нашему (!) командующему Донским фронтом генерал-полковнику Рокоссовскому». Во-первых, Рокоссовский был тогда генерал-лейтенантом. Во-вторых, тут же находился представитель Ставки генерал-полковник Воронов. И свой ультиматум окруженным немцам они подписали оба: Воронов, Рокоссовский. А главное, это была не какая-то личная сдача фельдмаршала нашим генералам, подобная персональной сдаче генерала Власова в 1942 году, как это выглядит у Дронова, а капитуляция всей окруженной группировки во главе с фельдмаршалом и 24 генералами. Не был Рокоссовский и маршалом, как читаем, когда планировалась и началась операция «Багратион». А Жуков вовсе не стал генералом армии, «минуя генерал-полковника» по блату-де. На Халхин-Гол он прибыл комдивом, т. е. генерал-лейтенантом, а там, когда назначили командиром 1-й армейской группы, 31 июля 1939 года стал комкором – это и есть генерал-полковник, а 4 июня 1940 года – генералом армии. Жуков в своем восхождении не миновал ни одной должности, не перескочил ни через одно звание – от вице-унтер-офицера и командира взвода до маршала и министра обороны, от двух Георгиевских крестов до двух орденов Победы.