ти минуты - это сознание того, что не попал служить во флот. Качка в пехоте все-таки дело временное.
В самый невыносимый момент, когда от жары мышцы, кажется, вот-вот отвалятся от костей, когда песок хрустит не только на зубах, но и в глазах, когда свет не мил от тряски, - в этот момент обязательно прилетит сигнал об атомной опасности. Нужно натягивать противогаз и защитную одежду. Готов держать пари на что угодно - любой гражданский парень в таком состоянии откажется от противогаза, бросится на дно машины и завопит: «Пусть лучше меня убьют!»
А мы молча натягиваем противогазы и защитную одежду и продолжаем марш. И в атаку пойдем, если прикажут!
Читал я, что Днепрогэс дает три миллиарда киловатт-часов в год. С одного квадратного километра пустыни можно получить 30 миллионов киловатт-часов солнечной энергии. А на меня персонально, на квадратный метр моего тела, приходится столько киловатт-часов, что если бы я собирал эту энергию, как аккумулятор, то после возвращения домой мог бы приводить в действие холодильник, полотер, пылесос, стиральную машину и освещать всю квартиру.
Мираж… Сколько раз я читал об этом фантастическом явлении в книгах! Трепетные воздушные замки, пальмы в цветущих оазисах… Теперь я вижу эти миражи при каждом выходе на занятия. Не такие уж они красивые и экзотичные. Появляются миражи в середине дня, когда перекаляется земля и воздух. Смотришь вдаль и вдруг видишь широкий разлив воды. Словно весенний паводок затопил пустыню, торчат из водной глади кусты, трава, деревья. Воздушных замков я не видел. А таких вот разливов сколько угодно. Иногда они подступают очень близко. Однажды ехали на машине по дороге, которая уходила в «водную гладь». Так было долго: поверхность воды все время отступала, открывая асфальт. Встречные машины сначала парили в воздухе, потом приземлялись. На повороте дороги изменялся угол освещения, и мираж исчезал. Жара изнуряет не столько высокой температурой, сколько своей непрерывностью. Она давит и душит многие часы подряд. И все же зной и духота - это только цветочки! А ягодки появляются, когда налетает ветер афганец. Тут уж настоящий ад.
Песчаная буря начинается в тишине. Вдруг все замирает, будто в испуге перед надвигающейся стихией. Афганец уж вздыбился, поднялся вдали сплошной песчаной завесой от земли до неба. Предвестник его - шелестящий ветерок, сухой, колючий. И вдруг сразу рушится на землю, на дома, на людей тяжелая масса бурлящего воздуха, насыщенного пылью и песком. Кружит и кипит, как вода в гигантском водопаде. Делается темно, в трех метрах ничего не видно. Люди торопливо укрываются в домах; двери и окна не только закрыты, но и занавешены изнутри чем попало: мешковиной, одеялом, ковриками.
Все замирает. И только мы, военные, живем обычной жизнью. Такой ветер дует два, а то и три раза в неделю. А в программе обучения солдат никаких скидок на ураган не предусмотрено. Семь учебных часов в день отработай! Иногда заменят какие-то темы полевых занятий классными, вот и все. Да и то потом будут критиковать друг друга на собраниях за допущенное послабление.
Крутит афганец несколько часов. После него воздух еще долго насыщен пылью, в казармах и классах, на кроватях и подоконниках оседает слой коричневой пудры в палец толщиной. На зубах еще долго поскрипывает.
Старшина Май облегченно говорит:
– Ну, кончился туркменский дождичек, приступить к уборке!
Выгребли, подмели, протерли, и все продолжается в обычном порядке: учения, жара, жажда, но теперь, после афганца, жизнь кажется прекрасной!
Михаил Фомин, водитель бронетранспортера, числится во взводе БТР, стоит там на всех видах довольствия. Ну а практически он всегда с нами. Его бронетранспортер закреплен за взводом Жигалова.
Водитель в современной армии - очень ответственное лицо. Если забарахлит машина, взвод останется где-то на дороге. А это четверть сил роты. Разве можно допускать, чтобы из-за какой-то неполадки рота еще до встречи с противником потеряла двадцать пять процентов своего состава?! Вот поэтому и добиваются от военных водителей высокого мастерства. У нашего Фомина на груди синий значок с цифрой «1» - это значит: водитель первого класса. Что верно, то верно. Миша Фомин свое дело знает! Мы еще ни разу, никогда не отставали и в барханах не сидели. Достается нашему Михаилу больше, чем любому из нас. Хоть нам и жарко, и пыльно, все же мы сидим во время длительных маршей спокойно, а Фомин в постоянном напряжении. Вести в песках тяжелую бронированную машину трудно. Гимнастерка на Мише не просыхает. Нас сверху солнце жарит, а ему еще снизу раскаленный мотор поддает. Но Фомин не унывает, даже пошучивает:
– Братцы автоматчики, возьмите меня хоть раз в атаку. Второй год служу, а в атаку пешим не ходил!
– «Рожденный ползать - летать не может»! - подзуживает Куцан.
– Да если бы не мой броник, много бы ты налетал на своих двоих! - не обижаясь парирует Миша.
Фомин свято соблюдает закон шофера: помоги товарищу, если у него нелады с машиной.
Я видел, как он выручил молодого шофера, впервые оказавшегося в песках.
Остановились мы на отдых, а Фомин подошел к этому пареньку и говорит:
– Ну-ка сверни с дороги вон в те барханы.
– Куда сворачивать, я и в наезженной колее сажусь!
– Вот я и покажу, как песок перехитрить.
Парень выехал из колеи на гладкую спину бархана, и тут же колеса его машины зарылись в песок, мотор завыл, машина задрожала от перенапряжения.
Фомин махнул рукой.
– Подвинься. - Сел на место водителя, спокойно стал разъяснять: - Физику учил? Инерцию знаешь? Вот в песках ее и надо использовать. С бархана ведешь вниз - набирай скорость, на подъеме инерция пригодится. Да в лоб не лезь на бархан-то, по скату его обходи. Ну а когда почуял - садишься, тут уж не рви, не газуй, а то до осей зароешься. Песок перехитрить надо. Он тебя хватает, а ты остановись. Усыпи его бдительность. А потом помалу-помалу, на первой скорости, без рывков, без нервов трогай. - Миша показал прием на практике. Не спеша включил двигатель, выровнял работу мотора, включил рычаги обеих осей, и бронетранспортер, только что бившийся в песке, как рыба, угодившая в сеть, плавно пошел вперед.
Молодой шофер удивленно смотрел на Фомина.
– Ну-ка дай я сам.
– Не суетись, - сдерживал его Миша. - Пустыня спокойных людей уважает. Главное - ритм улови. Все делай спокойно.
Однажды ночью мы увидели на дороге темный силуэт грузовой машины. Фомин спросил Жигалова:
– Разрешите узнать, что у него?
Лейтенант взглянул на часы: можно было остановиться на несколько минут.
– Давай.
Миша быстро выскользнул из-за руля и, раскачиваясь, как моряк после долгого пребывания на шаткой палубе, побежал к автомобилю.
– Ну что у тебя?
– Да черт ее знает, не тянет! - буркнул хозяин машины. Он, наверное, уже испробовал все и, зная, как влетит ему за эту вынужденную остановку, впал в отчаяние.
Миша стал выяснять причины с дотошностью врача:
– Масло?
– Давление в норме…
– Вода?
– Не перегревается.
– Заводи.
Шофер включил мотор. Фомин откинул крышку капота и послушал. Не обнаружив посторонних стуков, пошел вокруг кузова. Вдруг остановился:
– Чего везешь?
– Оборудование для столовой военторга.
– В кузове люди есть?
– Двое. Спят, наверное.
– Эй, славяне! - крикнул Фомин. - Вы там не курите?
– Не… - ответил сонный голос.
Шофер повел недовольно плечами:
– Если бы и курили, при чем тут мотор?
Фомин усмехнулся:
– А ты нюхай, чем от твоего автомобиля пахнет.
Оба стали принюхиваться.
– Ну? - коротко спросил Фомин.
– Вроде бы горелым, - неуверенно отозвался шофер.
– То-то, горелым! Тащи канистру с водой.
Водитель бегом принес черный тяжелый бидон. Миша плеснул на заднее колесо. Даже в полумраке было видно, как от ступицы пошел белый пар.
– Понял, голова - два уха? Тормоза у тебя заклинило. Мотор не тянет. Что же, он тебя волоком, как сани, должен тащить? - сказал Миша и, возвращаясь к своему бронетранспортеру, добавил: - На десять минут работы, и догоняй колонну!
Вспомнил я о нашумевшем на весь мир автопробеге Москва - Каракумы - Москва. В 1933 году двадцать машин пересекли Устюрт, прошли в низовьях Амударьи. Для тех времен это было невиданное событие. Автомобили лучших заграничных фирм не прошли, а наши все преодолели.
Теперь мы на бронетранспортерах и танках ходим не только по краю пустыни, а бороздим ее вдоль и поперек, в любом направлении. Шоферы каждый день перекрывают рекорд 1933 года. Я уж не говорю о таких водителях, как наш Фомин. Он носится по барханам, как по обычной дороге…
О Мише Фомине я рассказал не случайно. Недавно были мы на учениях не в пустыне, а в горах. На подъеме к перевалу дорога шла по узкой кромке, вырубленной в крутом скате горы. То ли от движения тяжелых машин, то ли по другой причине произошел оползень. Кусок дороги длиной двадцать метров отвалился и рухнул мелкой осыпью в долину. Один из бронетранспортеров нашей роты едва успел затормозить. Передние колеса его остановились над обрывом. Хорошо, что водитель не растерялся. Солдаты быстро выпрыгнули из машины. Собрались командиры. Бронетранспортер стоял пустой, с распахнутыми дверцами, будто расправлял крылья, намереваясь лететь через долину. Офицеры стали решать, что делать.
– Зацепить тросом и оттащить назад, - предложил капитан Узлов.
– А если осыплется еще несколько метров дороги? - возразил Шешеня. - Тогда за буксир утянет в пропасть и второй бронетранспортер.
Офицеры и водители приседали, заглядывали под колеса. Подходили к краю осыпи, всматривались в замершие струи камней - не потекут ли они снова…
Вот тут-то и подошел Фомин к командиру роты:
– Товарищ капитан, разрешите, я его своим ходом отведу!
Узлов удивился:
– Как это - своим ходом?
– Заведу мотор - и потихоньку назад…