накомые мне генералы.
Маршал не торопясь поднялся на вышку.
Вот повезло: хоть к концу службы увидел живого маршала! Все ребята будут мне завидовать!
Сверху раздался спокойный, солидный бас:
– Руководитель учений, доложите, какие вопросы будут отрабатываться здесь?
Это спросил маршал. К нему быстро подошел высокий, худой генерал и развернул карту. Карта забилась, зашелестела на ветру. Не успел генерал ее унять и приступить к докладу, как в небе загудели самолеты. Тяжелые машины плыли в воздухе медленно и гулом своим, казалось, заполняли весь мир. Они поравнялись с вышкой, и вдруг из них, как картошка, посыпались черные комочки. Комочки отлетали в сторону и расцветали в белые одуванчики.
Десант! Сердце у меня застучало еще громче. Парашютисты выпрыгивали совсем не на ту площадку, куда я со Степаном посоветовал перевести взвод. Я хотел бежать к Веточкину, но подумал, что меня, одиноко бегущего солдата, сразу увидят маршал и генералы. Вернут и спросят: почему я здесь болтаюсь? Что я скажу? Приходил боевой листок замполиту показать? Глупо. И Жигалова и Шешеню подведу. Уж лучше буду стоять под вышкой. Улучу удобный момент, тогда и удеру.
А десант между тем снижался из голубых небес, и ветром его сносило все же на нашу поляну. У меня отлегло в груди. Ну сейчас наши ребята дадут прикурить! Я хорошо видел, как пролетающие над нами десантники подтягивали стропы, чтоб побыстрее приземлиться. Как они точно рассчитали скорость полета и снос ветра! Десантники опускались за высокую скалу, на ту самую поляну, и оттуда послышался частый треск автоматов и пулеметов.
– Жаль, но отсюда мы ничего не увидим, - вдруг сказал над моей головой маршал. - Неудачно поставили вышку.
– Бой за перевал должен был произойти здесь после приземления десанта. Просто не понимаю, кто может там стрелять! - виновато доложил руководитель учений. - Позвольте, я выясню и дам указания.
– Выясняйте, - разрешил маршал.
– Кто здесь есть из подразделения? - крикнул руководитель учений.
Никто не отзывался.
Генерал склонился через перила, увидел меня:
– Солдат!
– Рядовой Агеев, - представился я.
– Вызовите ко мне старшего на перевале командира.
– Есть!
Я побежал к Жигалову. Сообщил ему и вместе с ним вернулся, чтоб доложить о выполнении приказания.
Но докладывать мне не пришлось. Генерал сразу же напустился на лейтенанта:
– Что у вас здесь происходит! Почему вы не обороняете перевал, как было приказано, а занимаетесь самовольством?
Жигалов побледнел, но, пытаясь сохранить спокойствие, ответил:
– Я обороняю перевал главными силами роты. Один взвод выслан на место вероятного приземления десанта.
Как нарочно, за скалами бой все разгорался, там уже бухали взрыв-пакеты.
Руководитель учений был просто вне себя:
– Мы тут поставили вышку, маршал приехал посмотреть бой за перевал, а вы все испортили!
– Я не знал ваших планов, товарищ генерал, и действовал по обстановке, - твердо сказал Жигалов.
Мне казалось, наш лейтенант абсолютно прав, но слишком мало его звание по сравнению с генеральским. Разгневанный руководитель учений, наверное, крепко накажет взводного.
Вдруг вмешался маршал:
– Петр Николаевич, отпустите лейтенанта, вы мне нужны.
– Идите! - коротко, будто обругал, бросил Жигалову руководитель учений.
Жигалов ушел, а я до того оторопел, что опять остался стоять под вышкой. С Жигаловым идти мне незачем. Мой взвод в другом месте.
– Зачем вы распекали ни в чем не виновного командира? - вдруг строго спросил маршал.
Я понял, почему он отправил Жигалова: не хотел при нем ругать старшего по званию.
– Но он же нарушает… - заторопился с объяснением генерал.
– Ничего он не нарушает! - оборвал его маршал. - И вы это прекрасно понимаете. Он действовал по обстановке. Мы с вами не в солдатиков приехали сюда играть. Здесь реальные войска, реальная обстановка. Лейтенанту никакого дела нет до вашей вышки. Он молодец, нашел возможное место высадки десанта и встретил его частью сил и перевал удерживает. Товарищ командующий, прошу вас отметить этого лейтенанта на разборе. Кстати, как его фамилия?
Все молчали, и я вдруг неожиданно для себя радостно выпалил:
– Лейтенант Жигалов!
– Это что за явление? - удивленно спросил маршал и посмотрел на меня с вышки вниз.
– Рядовой Агеев, - доложил я срывающимся голосом.
– Вы что здесь делаете?
– Пришел доложить о выполнении приказания.
– Какого?
– Товарищ генерал посылал меня за старшим на перевале командиром.
– Что же вы не доложили?
– Не успел. Сразу они… - Я замялся, неудобно же сказать, что он ругаться начал. - Сразу они…
Маршал улыбнулся:
– Ну ладно, голубчик, вы свое дело сделали, идите!
Я помчался во взвод счастливый тем, что видел и что у Жигалова не будет неприятностей.
Добежав к своим, едва переводя дыхание, выпалил всему взводу:
– Ребята, я с маршалом разговаривал!
Солдаты, еще разгоряченные недавним боем, удивленно уставились на меня.
– С кем? - спросил Веточкин.
– С маршалом.
– Откуда он здесь?
– Видали, машины легковые прошли по дороге?
– Ну?
– Вот на «Волге» маршал приехал.
– О чем же ты с ним говорил?
– Он сказал, что мы правильно действовали и Жигалов молодец!
– Ура! - завопил Дыхнилкин, и его поддержали другие.
На поле между тем быстро бегали, собираясь в группы, десантники. Они прямо у нас на глазах исчезали, как сквозь землю проваливались. Конечно, если бы мы стреляли не холостыми патронами, многие остались бы лежать на этом поле. Но бой учебный, десантники продолжали выполнять свою задачу. Да еще как! Не успели мы сообразить, куда же они деваются, как их матерчатые шлемы замелькали у нас в тылу. Сноровистые и ловкие ребята! Как быстро они нашли обходы и скрытые подступы к перевалу на совершенно незнакомой местности! Пока Веточкин организовывал круговую оборону, позади нас на перевале начался огневой бой. Мы не очень-то нужны были десантникам. Они блокировали нас небольшой группой, а главными силами устремились на перевал. Им перевал подавай! Кто победил, разберутся посредники. Они все учтут: какие потери мы нанесли десанту в воздухе и смогли бы они оставшимися силами овладеть перевалом? Мне кажется, смогли бы: уж больно они энергичные и находчивые, появляются там, где их совсем не ожидаешь увидеть.
Конечно, они имели бы успех только в том случае, если бы здесь оборонялась не наша рота и не Жигалов с Шешеней руководили обороной. Нас им не одолеть. Пока хоть один солдат из четвертой роты оставался бы жив, перевал был бы в наших руках. В этом я абсолютно уверен!
Учения не только трудная боевая школа для солдат. Их и описать очень сложно. Особенно в моем положении рядового. Я думаю об этом, монотонно ударяя лопатой в землю. Долблю ее упорно и настойчиво, а когда она, взрыхленная, накопится под ногами, выгребаю и выбрасываю наверх, на бруствер. Напряженны и подвижны действия войск: марш, атака, оборона, защита от атомных ударов, опять переход, подготовка к наступлению, прорыв и снова марш, преследование. А у солдата в этих сложных, тактических приемах, которые я перебираю в уме, много времени и усилий уходит на инженерные работы. Солидно и веско это звучит: инженерные работы! Практически для рядового это означает - копать лопатой землю. Вот сейчас ночь, холодно в горах, позади уже двое суток без отдыха и сна. Где-то далеко в прошлом остался наш лихой бой с воздушным десантом. После обороны перевала мы с боями отходили в предгорье. Потом совершали обходный маневр по ущелью и руслу горной реки. Никому и в голову не пришло бы продираться на автомобилях и бронетранспортерах по этой расщелине между хребтами гор, заросших бояркой и шиповником. Только дикие козы да кабаны сюда забираются. А мы прошли, да еще артиллерию протащили. Тут уж не бронетранспортеры нас везли, а мы их на себе волокли! Но все же прошли…
И вот опять мы у подножия гор, на южных склонах. За спиной у нас отрезанный «противник», его будут добивать другие части, а мы должны не допустить резервы, которые поспешат на выручку. Мы как кость в горле «противника».
Нас немного, один батальон, и тот распределен поротно. Каждая рота перекрывает дорогу или тропу, которая ведет через хребет.
Наша рота обороняет пологую долину, по дну ее вьется белая даже ночью лента дороги. Мы прибыли сюда вечером. «Противник» обнаружит нас только утром. Но будет поздно: затемно мы построим непреодолимый рубеж.
У меня кровавые мозоли на ладонях, болят все мышцы и в голове тупая тяжесть. Я остановился передохнуть. Посмотрел на яркие колючие звезды в небе, на темную махину хребта. Рядом роет окоп Степан. Других ребят во мраке не видно, только слышны глухие удары лопат о сухую землю да цокот, когда лопаты попадают на камни.
– Степан, - позвал я.
– Чего?
– Перекур.
Он подошел:
– Выдохся?
– Дошел. Смотри, какие фары на ладонях.
– Мозоли украшают солдата! - пошутил Кузнецов. - Мозолистые руки в гражданскую войну были как пароль.
– Давай-давай, поднимай мне моральный дух! - огрызнулся я.
– Ты же говоришь - дошел.
– Физически.
– Могу предложить сахар.
– Иди ты со своим сахаром!…
– Ну ладно, просто подыши - пройдет, - примирительно сказал Кузнецов.
Мы постояли молча. Луны не было, только звезды горели, крупные, белые.
– Не приходила тебе, Степан, мысль о том, что дела наши солдатские на учениях очень однообразные: копай, атакуй, сиди в машине?!
– Это в тебе от усталости, - спокойно ответил Кузнецов.
– Нет, Степа, не только мозоли наводят меня на такую мысль. Я беру шире.
– Ну давай шире.
– Сложная техническая борьба, загадки, разгадки, выявление планов, хитрости, тайные перестроения войск - все это, Степан, там, выше, в штабах, на уровне больших командиров. А что у нас с тобой главное? Инженерные работы. - Я опять