{85}.
11 мая 1942 г. по личной просьбе Борис Михайлович был освобожден от должности начальника Генерального штаба. На смену учителю пришел ученик — будущий маршал Василевский, по общему признанию, один из наиболее достойных представителей «шапошниковской школы».
Став заместителем наркома обороны, Шапошников курировал деятельность военных академий, разработку новых боевых уставов и наставлений, составление истории Великой Отечественной войны. В июне 1943 г. он возглавил Военную академию Генерального штаба.
Полтора месяца не дожил Борис Михайлович до победы, скончавшись в марте 1945 г. В час его погребения у Кремлевской стены прозвучал траурный салют в двадцать четыре залпа из ста двадцати четырех орудий. Его имя было присвоено Высшим стрелково-тактическим курсам «Выстрел». В истории нашей армии он навечно остался как создатель современной школы генштабистов.
Г.И. Кулик:«Я НЕ СОБИРАЛСЯ ВОЕВАТЬ В 1941 ГОДУ»
«Г.И. Кулик, — вспоминал главный маршал артиллерии Н.Н. Воронов, в годы Великой Отечественной войны начальник артиллерии Красной Армии, — был человеком малоорганизованным, много мнившим о себе, считавшим все свои действия непогрешимыми. Часто было трудно понять, чего он хочет, чего добивается. Лучшим методом работы он считал держать в страхе подчиненных. Любимым его изречением при постановке задач было: “Тюрьма или ордена”»{86}.
Кое-кто из современных авторов пытается оспаривать эту верную, на наш взгляд, оценку, считает необоснованным причисление Григория Ивановича к полуграмотным «первоконникам», рисует его компетентным руководителем, техническим новатором. Что ж, посмотрим, о чем говорят факты.
Армейскую службу Кулик начинал в 1912 г. в артиллерийских частях, и этот случайный выбор рода войск, сделанный безымянным начальником при распределении новобранцев, во многом определил карьеру Кулика в Красной Армии. До Октября 1917 г. он прошел путь всего от рядового до старшего фейерверкера (унтер-офицера), а весной 1918 г. сразу занял, можно сказать, генеральскую должность, став начальником артиллерии 5-й Украинской армии, которой командовал К.Е. Ворошилов. Именно к нему, действовавшему со своей армией в районе Луганска, привел Кулик лично им сформированный на родной Полтавщине красногвардейский отряд, успевший повоевать с немцами и гайдамаками.
С тех пор они шли бок о бок. При обороне Царицына Ворошилов, командовавший 10-й армией, назначил Кулика начальником артиллерии. К слову, Григория Ивановича с тех пор хорошо знал и И.В. Сталин. Вспоминая о своей деятельности, он писал в автобиографии, датированной 1939 г.: «С этой армией я, как начальник артиллерии, под руководством товарища Сталина участвовал в обороне Царицына против белых и их разгроме»{87}.
Под руководством Ворошилова Кулик участвовал в разгроме мятежа, поднятого в мае 1919 г. командиром 6-й дивизии Н.А. Григорьевым на территории Херсонской и Екатеринославской губерний. Получил за это орден Красного Знамени. Вторым орденом он был награжден за действия уже в качестве начальника артиллерии 1-й Конной армии.
Вместе два первоконника служили по окончании Гражданской войны в Северо-Кавказском военном округе. Позднее оба перебрались в Москву. В 1925 г. Климент Ефремович стал народным комиссаром по военным и морским делам, Кулик, в свою очередь — начальником управления в Главном артиллерийском управлении РККА. В 1930 г. недолго командовал Московской пролетарской дивизией, откуда был направлен на учебу в Военную академию им. М.В. Фрунзе. Затем пять лет состоял в должности командира-комиссара 3-го стрелкового корпуса, после чего в мае 1937 г. был назначен начальником Артиллерийского управления РККА.
Несмотря на подозрительные родственные связи — его жена происходила из дворян, тесть и братья жены были в свое время расстреляны за шпионаж, репрессии тридцатых гг. Григория Ивановича не коснулись. Более того, он стал Маршалом Советского Союза (7 мая 1940 г.), заместителем наркома обороны, получил звание Героя Советского Союза. Так был оценен его вклад в победу над Финляндией.
Вклад, объективно говоря, оказался небольшим. Репутация Кулика стала хромать на обе ноги уже на этапе планирования кампании. План операции вначале готовили командующий войсками Ленинградского военного округа К.А. Мерецков и начальник артиллерии РККА Н.Н. Воронов, доложившие в Москву, что для проведения наступательной операции потребуется не менее двух-трех месяцев. Прибывшие же в штаб ЛВО заместители наркома обороны Кулик и начальник Политуправления РККА Л.З. Мехлис раскритиковали это мнение, настояв на сроке в 10—12 дней. Хорошо известно, чем обернулось такое шапкозакидательство: война продлилась более четырех месяцев и сопровождалась огромными потерями.
Но на волне эйфории от победы Сталин не поскупился на награды. Кулик стал не только маршалом и Героем, его избрали членом ЦК ВКП(б). Компетентности это, однако, не прибавило.
Есть много свидетельств того, насколько Григорий Иванович безнадежно отстал от требований современной войны. На совещании высшего руководящего состава Красной Армии в декабре 1940 г. даже Сталин осудил отсталость его взглядов на использование бронетанковой техники: Кулик предложил не торопиться с формированием танковых и механизированных корпусов, а танки небольшими частями — поротно и побатальонно — использовать только для непосредственной поддержки пехоты. Нарком обороны маршал С.К. Тимошенко бросил едкую реплику: «Руководящий состав армии хорошо понимает необходимость быстрейшей механизации войск. Один Кулик все еще путается в этих вопросах»{88}.
Тем не менее Григорий Иванович до самой войны сохранял доверие Сталина и оставался основным докладчиком ему по вопросам артиллерии. Недостаточная профессиональная подготовка заместителя наркома лишила нашу армию некоторых образцов артиллерийского вооружения, показавшего высокие боевые качества. Именно по «авторитетному» предложению Кулика накануне войны были сняты с производства 45-мм и 76,2-мм пушки, выпуск которых с большим трудом пришлось налаживать уже в ходе войны. Не была принята на вооружение отличная 152-мм гаубица. Не сумел оценить маршал и такое мощное реактивное оружие, как БМ-13 («катюша»).
В самый канун войны начальником ГАУ вместо Кулика был назначен генерал-полковник артиллерии Н.Д. Яковлев. Григорию Ивановичу готовился новый, более высокий пост. Но положенная передача дел не состоялась. В ночь с субботы на воскресенье 22 июня маршал проводил совещание по вопросу испытаний взрывателей к артиллерийским снарядам.
«Г.И. Кулик вел совещание с заметной нервозностью, — вспоминал Н.Д. Яковлев, — но высказывался крайне самоуверенно, вероятно, надеясь, что авторитет его суждений обязан подкрепляться высоким служебным положением и званием маршала… Слушая путаное выступление Г.И. Кулика, я с горечью вспоминал слышанное однажды: что он все же пользуется определенным доверием в правительстве, и прежде всего у И.В. Сталина, который почему-то считал Г.И. Кулика военачальником, способным на решение даже оперативных вопросов. И думалось: неужели никто из подчиненных… не нашел в себе смелости… раскрыть глаза руководству на полную некомпетентность Г.И. Кулика на занимаемом им высоком посту?»{89}
Подобную наивность нового начальника ГАУ можно объяснить только полным отсутствием какого-либо аппаратного опыта, в чем Яковлев, до того строевой командир, в мемуарах признавался сам. Уличить сталинского фаворита в непрофессионализме тогда решился бы только самоубийца.
…Рассвет разорвал телефонный звонок из Кремля: война! Кулик не смог скрыть от подчиненных смятения, сказав буквально следующее: «Я не собирался воевать в 1941 году. Я готовился к войне в 1942 году».
В первый же день войны Сталин приказал маршалам Шапошникову и Кулику выехать на Западный фронт, чтобы помочь растерявшемуся командованию разобраться в обстановке и организовать контрнаступление. На месте московские эмиссары разделились: Шапошников остался в штабе фронта, а Кулик убыл в 10-ю армию. И — бесследно пропал. Оказалось, что он вместе с группой командиров оказался в тылу у немцев и перешел на нелегальное положение. Пришлось пробиваться на восток, ко все ускользавшей линии фронта. В конце концов из окружения выйти удалось.
Но злоключения маршала не закончились. Не успел минуть месяц с начала Великой Отечественной войны, как на стол секретаря ЦК ВКП(б) Г.М. Маленкова легло письмо начальника 3-го управления Наркомата обороны СССР — военной контрразведки — майора госбезопасности А.Н. Михеева. Документ уличал Кулика в давних связях с враждебной большевикам партией социалистов-революционеров. Кроме того, «явно шпионским» было найдено семейное окружение маршала. К «гнилым» родственным связям добавились обвинения во вредительстве. «По агентурным и официальным данным устанавливается, — говорилось в документе, — что Кулик Г.И., будучи начальником Главного артиллерийского управления КА, проводил вредительскую деятельность, направленную на срыв обеспечения Красной Армии всеми видами вооружения»{90}. В вину маршалу ставилось снятие с производства ряда необходимых для армии артиллерийских систем и боеприпасов к ним, торможение принятия на вооружение новых образцов наземной и зенитной артиллерии, стрелкового и минометного вооружения. Крайне плохо обстояло дело со снабжением армии боеприпасами, особенно бронебойными и зенитными снарядами. Чтобы удовлетворить заявки фронтов, ГАУ уже в первые недели войны вынуждено было обращаться к запасам внутренних военных округов.
Что говорить, порядка в Главном артуправлении Красной Армии и впрямь недоставало. Но не потому, что там засели некие заговорщики. Причины были куда банальнее: на смену многим сгинувшим в вихре репрессий талантливым военачальникам пришли сталинские выдвиженцы, многие из которых не отличались военными способностями, но демонстрировали личную преданность вождю. Таким был и Кулик. Свою низкую компетентность, неорганизованность, неумение работать со специалистами ГАУ и оборонных заво