Предпринятое впервые в ходе Сталинградского сражения стратегическое наступление становится преобладающим видом боевых действий. Наши полководцы стали переходить к операциям уже не отдельных фронтов, а групп фронтов. Во имя объективности надо признать, что из-за отсутствия опыта проведения таких операций и недостаточной подвижности войск глубина таких операций довольно долго не превышала 100—250 км. Подчас подводила и переоценка собственных возможностей. Например, на волне успешного окружения в районе Сталинграда и уничтожения почти 300-тысячной вражеской группировки советское военное руководство попыталось одновременно развернуть стратегические операции на северо-западном и западном направлениях, но безуспешно. И лишь стратегическое наступление, начало которому положило контрнаступление на Курской дуге, развернулось на двух направлениях — юго-западном (главном) и западном — от Великих Лук до Азовского моря и проводилось силами девяти фронтов.
Надо сказать, что Верховный Главнокомандующий долгое время отказывался от операций на окружение. Так, в ходе битвы за Днепр он требовал наносить по немецким войскам фронтальные рассекающие удары, чтобы буквально на плечах противника выйти к этой водной преграде, форсировать её с ходу на широком фронте, захватить плацдармы и упредить врага в организации обороны на Правобережной Украине. Вероятно, И.В. Сталин опасался, что ликвидация вражеских войск в случае их окружения может, как это произошло под Сталинградом, затянуться, что неблагоприятно скажется на ходе событий.
В кампаниях 1944 г., а тем более 1945 г. стратегические операции охватывали уже весь советско-германский фронт. Наши полководцы научились массировать силы и средства на решающих направлениях. Это позволяло наносить мощные удары и в кратчайшие сроки взламывать глубокоэшелонированную оборону врага, развивая затем наступление с высокими темпами и на большую глубину. Каждая последующая операция начиналась до завершения предыдущей, так что противник просто не успевал сманеврировать силами и средствами, чтобы парировать удар.
Победы советского оружия в заключительном периоде войны связаны в основном с именами героев этой книги — И.В. Сталина как Верховного Главнокомандующего и таких полководцев, как Г.К. Жуков, A.M. Василевский, Л.А. Говоров, К.А. Мерецков, И.С. Конев, Р.Я. Малиновский, К.К. Рокоссовский, Ф.Я. Толбухин — именно им было доверено командовать фронтами, которые действовали на главных направлениях. Полное снятие блокады Ленинграда, освобождение Правобережной Украины и Крыма, успешное проведение Белорусской стратегической операции, выход наших войск к государственной границе на всем ее протяжении, а затем успешное освобождение (полностью или частично) от гитлеровских оккупантов 11 стран Европы — Австрии, Болгарии, Венгрии, Германии, Дании (остров Борнхольм), Норвегии, Польши, Румынии, Словакии, Чехии, Югославии, поражение врага в его логове — все эти беспрецедентные успехи венчали почти четырехлетнюю войну и подтвердили неизмеримо возросший за годы войны уровень полководческого искусства советских маршалов и генералов.
В контексте всего сказанного выше уместно вспомнить оценку, которую дал советскому военному искусству бывший начальник генерального штаба сухопутных войск вермахта генерал Ф. Гальдер. Начав с жесткой обороны, к которой русское военное руководство прибегло в 1941 г., оно впоследствии добилось гибкого оперативного руководства и провело под командованием своих маршалов операции, заслуживающие высокой оценки. А немецкое командование под влиянием полководца Гитлера, наоборот, отказалось от оперативного искусства и закончило бедной по идее жесткой обороной, в конечном итоге приведшей вермахт к полному поражению. «Порочная стратегия», — вынес свой запоздалый приговор битый генерал Гальдер. Сказано верно, но неполно. Порочной германская стратегия стала не сама по себе, а в первую очередь потому, что сломавшие ее советские полководцы оказались талантливее и проявили куда большую волю к победе.
Хочется верить, что к такому выводу, переворачивая последнюю страницу книги, пришли и читатели.