— Так, эмоции. В нашей работе они конечно излишни, но куда от них денешься.
— Что такое эмоции?
— Посмотри в словаре.
— Уже смотрел. Объясни.
— Не уверен, что сумею. Эмоции связаны с человеческим, личностным восприятием мира… Может, все-таки дашь мне посмотреть твою документацию?
— Не полагается.
— Зануда.
— Что ты хотел сказать вышеназванным просторечным презрительным словом?
— Если ты откроешь мне доступ к необходимой информации, я подумаю, как тебя проапгрейдить.
Азра задумался.
— Я не вижу возможностей усовершенствования.
— Ну это с твоей стороны.
— Мой интеллект более развит, чем твой.
— Как сказать, — многозначительно протянул Мартес.
— Объясни?
— Например, ты со всеми своими петабайтами ума ни за что не выиграешь у меня в покер.
— Статистический расчет возможностей…
— И все равно я у тебя выиграю. Спорим?
Пауза. Сердце учащенно забилось от близости цели.
— Ну что, Азра? На кону — доступ к твоей документации и апгрейд. Если победишь ты, я обязуюсь целый день отвечать на все твои вопросы!
Корабль молчал.
— Ну… или неделю…
— Две недели.
«Научил на свою голову торговаться!» — ругнулся про себя Арт, но на сердце зацвел май. Наконец-то! Он не сомневался в победе. Азраил конечно умница, но блеф не по зубам искусственному интеллекту.
Мартес широко улыбался своей новой надежде на освобождение.
— Тебя все еще ждет небольшая уборка, — напомнил корабль.
— Да, что-то я отвлекся. Восстанавливай подачу кислорода и впускай меня.
Отмывая стены и пол, Мартес кряхтел и охал, хотя операция никаких особых усилий не требовала.
— Что не так? — поинтересовался корабль.
— Эхх… Я всегда был искателем приключений, вором, лжецом, пиратом, даже подсудимым и почти трупом — но в роли уборщика выступаю в первый раз. И кстати сегодня я впервые с момента поступления в нашу бравую гвардию законных душегубов ощутил кровь на руках. Предыдущие казни я осуществлял так, будто больное животное пристреливал — неприятно, но что поделаешь. Инъекция, мусорный отсек, или выжигателем крошечную дырочку в сердце — и все. А сегодня… я действительно стал палачом. И знаешь, даже получил удовольствие от процесса.
— Приобретаешь профессионализм, — отчеканил Азра. — У нас новый вызов. Ты готов?
Арт отмахнулся от своих размышлений.
— Да. Показывай, что там. И готовься к игре!
Все как всегда.
Обычная условная ночь в космосе. Через восемьдесят часов — очередной суд. Показательное выступление. Работа.
За четыре года — ни одного официального выходного или отпуска. Иногда Мартес пользовался своим правом отлучки, и, затерявшись в сумраке трущоб или транспортных потоках мегаполисов, позволял себе немного расслабиться. Правда, после прогулок становилось только хуже, поэтому в конечном итоге он сократил их частотность и длительность до минимума.
Сначала Мартеса душило отвращение, потом вернулось былое чувство юмора. А теперь на висках начала проступать седина, но зато внутри все уравновесилось.
Человек привыкает ко всему.
Арт отключил рабочий монитор. Закрыл глаза. Баста. Нужно, в конце концов, признать очевидное. Искусственный интеллект корабля неуязвим. Вывести его из строя невозможно, сбои не доспустимы. Да, теперь он знает, что датчик в руке всего лишь идентифицирует его как палача. А штуковина в голове работает по хитрой схеме, суть которой сводится к тому, что в случае невыполнения заказа при вхождении на борт автоматическая система сопоставляет существующие контракты с временными рамками их выполнения и при установлении нарушений провоцирует кровоизлияние в мозг. Если с кораблем расстаться более чем на двенадцать часов, происходит то же самое в соответствии с программой, заложенной в самом микрочипе. Но что ему с того? Ни одной лазейки.
Надежда, согревавшая столько дней, и агонизировавшая долгие месяцы, мертва.
Дьявольщина.
Мартес устало прошелся по кабине. Пожизненное заключение какое-то в сочетании с принудительными общественными работами. С досады стукнул кулаком по обшивке.
— Что ты делаешь? — спросил Азра.
— Кажется… я действительно не смогу тебя проапгрейдить.
Азраил-8 картинно завис над космодромом Реи и пошел на посадку.
Рея из его прошлого выглядела совсем по-другому. Сияние океана, искры света в волнах, и многочисленные крошечные островки, причудливым рисунком высеянные по поверхности воды. А теперь она встретила его мелкой изморосью и свинцовым холодом океана.
Высокие, изящные каррины, выказывали ставший обычным болезненный интерес к его персоне. Арту всегда нравились представители этой расы — вытянутые правильные лица, раскосые глаза, приятный на слух язык. Когда-то он подолгу оставался здесь, и в те времена карринки смотрели на него совсем иначе…
А вот теперь — бездонные кошачьи глаза напротив. И в них — ничего, кроме отражающей свет бездны.
Приговоренная.
На ней было желто-оранжевое платье жрицы, а бесчисленное множество смоляных косичек позвякивали бубенчиками. Она молчала, чуть склонив свою хорошенькую головку. Повисшая длительная пауза нисколько ее не смущала.
— Ты в самом деле убила верховного жреца? — наконец спросил Мартес.
— Да.
В приглушенном освещении комнаты отдыха ее радужки поблескивали, как у ночного животного.
— А ты в самом деле палач? — спросила она в свою очередь.
Арт усмехнулся.
— Не сомневайся.
— И ты меня сейчас казнишь?
— Казню. Но я не хочу делать это прямо сейчас. У меня есть двадцать четыре…верней уже двадцать два часа на исполнение приговора, почти двое суток твоего мира. Зачем ты убила жреца?
Карринка подобрала под себя ножки и улыбнулась:
— Я же не спрашиваю, зачем ты стал палачом.
— Спроси — я отвечу.
— Спрашиваю.
— Потому что для меня быть палачом — единственный способ жить. Никто в здравом уме и трезвой памяти добровольно не станет членом нашей касты. Думаешь, мне приятна моя работенка? Да я бы душу дьяволу продал, лишь бы отвязаться от нее, только вот никто не покупает. А ведь еще не так давно я промышлял совсем иным ремеслом.
— Расскажешь?
Примерно так он когда-то пытался установить контакт с Грумом, а потом — с кораблем. Она надеется привязать его к себе, вызвать сожаление — и выжить. В груди болезненно сжался ком и подкатил к горлу.
Что ж, Делла пытается изменить свою судьбу, а он — получить максимум от возможности живого общения. Среди подонков и мрази — первое симпатичное лицо. В конечном итоге у нее есть надежда, которая тоже дорогого стоит, а у него — созерцание женской красоты. Все по-честному. Без крапленых карт.
— Ну, например, это я стащил из вашего Анклава изумрудное сердце.
Глаза карринки изумленно распахнулись.
— Ты???
— Не ожидала?
— Меня тогда в храме еще не было, но я всегда считала эту историю легендой.
— Не так уж я стар, чтобы мои подвиги считать байкой!
— Но как тебе удалось?
— Долгие годы тренировок, алкоголь и спор на горячую голову делают порой чудеса. Я потом, когда протрезвел, сам удивился.
— Но там же надо знать ответы на восемь шифров, которые сначала опускают решетку, потом подают лестницу, потом отключают охранную систему сердца…
— Далла, вся эта хваленая система рассчитана на законопослушных и пугливых представителей вашей расы, а не безбашенных людей. Знаешь, как я прошел решетку? Я на нее помочился. Веришь, я даже не успел понять, что там, оказывается, была логическая задачка, ответ на которую — вода. О существовании лестницы я тоже ни сном, ни духом, знал бы — может, и попотел в поисках ответа, а то целый час лез по стене, три присоски потерял, чуть шею не свернул.
Далла рассмеялась. Искренне или нет — какая к черту разница? Мартесу вдруг стало легко и здорово.
— Хочешь рома? Или эля?
— Я никогда не пила спиртного. Табу ордена.
— Никогда в жизни??? Так, это надо срочно исправлять! Я и не знал, что у вас такие табу есть. Теперь просто даже опасаюсь спрашивать, а что ты пробовала-то?
Он бросился разливать ром.
— Азра, включи-ка нам что-нибудь!
В воздухе раздались траурные завывания погребальной песни лийцев: «Аааааа-оладди-оллана-ААА!!!»
— Скотина, выруби это немедленно! — заорал Мартес. Наступила тишина.
— Тебе не понравилось? — ехидно поинтересовался корабль.
— Придержи трупные шуточки для тет-а-тета, ладно?
— Уговорил.
В салоне зазвучала приятная электронная композиция.
Далла задумчиво обняла узкими ладошками стакан, и, пристально глядя в лицо своему палачу, спросила:
— Ты надеешься, если я напьюсь, все желаемое получить по доброй воле?
Мартес тяжко вздохнул и сделал приличный глоток.
— Послушай, я не стану говорить, что не хочу тебя. Очень хочу, и поверь, ты бы ни о чем не пожалела. Но потрахаться я могу в любом портовом кабаке, причем недорого, а вот казнить после секса будет слишком непросто. Логично?
— Пожалуй.
— Но у нас есть еще куча времени. Двадцать два часа — целая жизнь, где для тебя нет запретов и возможно почти все, кроме удлинения срока, а для меня — великое воспоминание о том, как я сам жил когда-то. Своеобразный пир во время чумы. Что скажешь?
Она задумалась. Арт знал, над чем она размышляет. Далла взвешивала, стоит ли пытаться разыграть предложенную им карту. Она умна, надо признать. Прекрасная актриса, и выдержке позавидовать можно.
Наконец решилась. Сделала несколько глотков рома, чуть поморщилась.
— Научишь меня летать?
— Азра, дадим девушке порулить?
— Любые радости за ваши деньги! — ответил корабль, и Мартес потащил Даллу в кабину пилота.
Она дергала рычажки и смеясь мучила штурвал, музыка ускорялась, Азра изображал, будто ее телодвижения имеют какое-то значение, то ускорялся, то зависал, то нарочно пугал ее чем-нибудь неожиданным, один раз даже огонь открыл из турели.