— Ну–ну! — Игорь деланно усмехнулся. Хотел тут же нахмуриться, но передумал.
— Ну, уж если она взрослая, — пошутил он, — то ты у меня совсем старушка…
Шутка ему понравилась, и он улыбался теперь по–настоящему весело.
— Ты просто устала. Не злись.
— Я не злюсь. — Жена отрешенно смотрела куда–то в сторону. — Я просто устала.
— Вот–вот! — обрадовался Игорь. — Ты устала. Отдохни, и все пройдет.
— От этого не отдохнешь, — вздохнула жена. — От этого я никогда, наверное, не отдохну.
И снова — так безнадежно прозвучал голос жены — Игорю стало неуютно и зябко. Молча подошел к окну. Отодвинув штору, выглянул. У подъезда снова стояла машина, которую он уже видел.
Та жизнь, что обрывком разговора задела его, совершалась по какой–то своей непонятной постороннему человеку логике, и его не было и не могло быть в тон жизни…
Задумавшись, Игорь не заметил, как ушла из кухни жена. Пропала в темноте комнаты.
Игорь сжал ладонью лицо.
Ну, почему, почему получается так, что чужая, случайно коснувшаяся его жизнь, ближе ему и понятнее, чем своя? Почему? Почему не может он докричаться до жены, объяснить ей, что все то, что он делает, — разумно и правильно? Да, ему не везет в последние годы, но это ничего не значит. Действительно, последние три года, как он занялся изготовлением аппаратуры для музыкальных ансамблей, они не вылезают из долгов, но ведь это временно. Наступит день, и его аппаратуру обязательно раскупят, и тогда денег будет вполне достаточно, чтобы приобрести кооперативную квартиру, чтобы отдать долги, чтобы купить машину. У него же сосчитано все! И почему он, став первоклассным специалистом по музыкальной аппаратуре, должен отказываться от этих денег, которые рано или поздно придут к нему. Тем более, что работать–то он умеет! И вот этого никто и не хочет понять, и невозможно преодолеть отчуждение, что возникло в отношениях с женой, с матерью… Ведь и поездка на заработки в Бахчисарай совсем неплохо придумана. Во–первых, поживут на халяву все лето на юге, а самое главное — он привезет оттуда денег, чтобы отдать хотя бы самые главные долги! Все говорят ему, что пора жить серьезно, а разве это не серьезно?
С этими мыслями и уснул Игорь, с этими мыслями и проснулся на следующее утро.
Жена возилась на кухне, готовила на день еду для дочки. Она то возникала, освещенная солнцем, в пространстве приоткрытой двери, то пропадала, когда отходила к газовой плите. В простеньком платьице, с волосами, торопливо перехваченными розовой ленточкой, она казалась сейчас такой милой, такой домашней и родной, что Игорю нестерпимо захотелось сделать что–то такое, чтобы она сразу весело улыбнулась, забывая невзгоды. Он еще не знал, что он сделает, но, торопливо застегивая штаны, знал, что что–нибудь сделает обязательно.
— Знаешь, — выходя на кухню, сказал он. — Я тут подумал вчера. Хватит дурачиться. Пора и серьезно жить.
Он заметил, как на мгновение замерла при этих словах жена, но тут же отвернулась к плите. Она не верила ему. Но Игорь не обиделся. Что ж? Он и правда не раз обманывал ее, так почему же она должна верить ему сейчас, когда он твердо решил начать новую жизнь?
— А как же иначе? — обращаясь не столько к жене, сколько к самому себе, проговорил он. — У меня же дочь растет… Пройдет года два, и она спросит, чем ты занимался, батя, всю свою жизнь? Что я ей отвечу? Нет… Хватит! Хватит мальчиком быть.
— Что же? — не поворачиваясь от плиты, спросила жена, и плечи ее напряженно замерли. — Ты теперь и на юг не поедешь?
— Конечно, нет! — великодушие переполняло Игоря. Самоотречение доставляло ему неизъяснимую радость. — Конечно, нет. Раз уж начинать новую жизнь так сразу. Не поеду никуда, и все! Не мальчик! Хватит с ансамблями ездить…
Он подошел к жене, полуобнял ее, ткнулся губами в волосы. Наугад, на ощупь шел этот разговор, но Игорь чувствовал, что говорит именно то, что хочет жена услышать от него, поэтому и сам верил в свои слова.
— Я в «Электропульт» перейду. Ребята звали наладчиком. Там и заработки хорошие, и детский садик сразу дадут. Не нужно будет с нянями мучиться. А здесь в парке чего? Много денег, конечно, но все равно, проходят мимо, ничего не остается для дома…
Жена не отвечала ему, осторожно помешивала она в кастрюльке, но Игорь чувствовал, как спадает с нее напряжение.
— Не поеду на юг! — твердо повторил он. — А место это в Бахчисарае я, пожалуй, загоню кому–нибудь, чтобы расходы окупить. Все–таки тратился на билеты, на выпивку, когда договариваться ездил.
Жена испуганно взглянула на него и снова сжалась, словно он ударил ее. Игорь мотнул головой. Он не понимал, почему опять разрушилась та близость, что удалось ему установить ценой такой самоотверженности.
— Ну что ты, я не знаю… — растерянно сказал он. — Продам это место и устроюсь на настоящую работу.
— Игорешек! — лицо жены жалко сморщилось. — Ну, не надо этого, не надо, Игорешек! Уж если решил, то давай так и будем жить, только сразу. И тогда и долги, и все, все уладится. Только не надо больше твоих комбинаций.
— Ну, при чем тут комбинации? — Игорь нахмурился. — Я ж тебе только про это место в ансамбле говорю. А что? Очень даже много желающих найдется. Я сегодня к Сережке Косогорову зайду, так он с радостью за него схватится. Ты ж пойми, это не место, а на–настоящее золотое дно. За сезон можно тысяч пять взять.
— Делай как знаешь! — устало проговорила жена и прошла в комнату будить дочку.
Она торопливо одела ее и, уложив в сумочку продукты, увела к няне, которая жила в соседнем доме.
А Игорь вздохнул и начал собираться на работу. Если и в самом деле начинать новую жизнь, то дел ему предстояло сегодня немало.
Дела действительно поднакопились за неделю, что потратил Игорь на поездку в Бахчисарай. Вроде бы и нехитрая работа техника, обслуживающего аппаратуру в городском парке, но поломки случались. Только в три часа освободился Игорь. Теперь можно было заглянуть к Косогорову. Тот работал диск–жокеем на летней площадке дискотеки, здесь и жил летом, в маленькой комнатке за эстрадой.
— А! — хмуро взглянув на Игоря, проговорил он. — Ты… Посмотри там, правая колонка подсирала вчера…
— Потом, — Игорь уселся на пустой ящик, заменявший в резиденции Косогорова стул. — Ты что, не проспался, что ли? Помятый весь.
— Пили вчера с орлами! — коротко ответил Косогоров. — Голова раскалывается.
— У меня к тебе дело есть.
— Да погоди ты с делами! Лучше посмотри пока колонку.
— Ну, ты даешь, Сережа, — возмутился Игорь. — Сказал, посмотрю, значит, и посмотрю. К вечеру все будет о'кэй! Что ты, меня не знаешь?
— Да я и знать не хочу, не надо, чтобы лажа была. Ты ездишь, а у меня колонка подсирает!
— Ладно! — Игорь вздохнул. — С тобой сейчас бессмысленно разговаривать. Пошли, похмелишься.
— А гроши есть? Меня орлы вчера дочиста вытряхнули.
— Найдем! — сказал Игорь. Денег у него не было, только полсотни, которые он непременно должен был сегодня завезти знакомому, но ничего. Можно было взять и оттуда. Главное — загнать бахчисарайское место, тогда и деньги появятся.
Выпивали в полутемном подвальчике, расположенном невдалеке от парка. Рабочий день еще не закончился, и в подвальчике никого не было.
— Ну, так какое у тебя дело? — после второй рюмки спросил Косогоров. — Опять на золотую жилу напал?
— Верное дело, — чуть волнуясь, проговорил Игорь. — Хочешь загрести деньжат?
Косогоров посмотрел на него и усмехнулся.
— Да погоди ты! — Игорь нахмурился. — Я ведь говорю, что верное дело. На юге будешь отдыхать и еще пять тысяч привезешь с собою.
— Нет! — сказал Косогоров. — Не хочу. Не нужны мне, Игорек, эти деньги. Ты лучше возьми еще по соточке…
Игорь и не думал напиваться, когда пригласил Косогорова в подвальчик. Но сейчас ему хотелось во что бы то ни стало уговорить его поехать в Бахчисарай, и на последние деньги он взял целую бутылку коньяка.,.
— Молодец! — похвалил его Косогоров. — Вот это уже по–нашенски, а то все какие–то комбинации. Проще жить надо, Игорек!
И Косогоров, улыбаясь, поднял свой стакан.
— За тебя! — сказал он.
Дальше Игорь уже плохо помнил, о чем они говорили. Кажется, ему удалось уговорить Косогорова ехать в Бахчисарай, правда, почему–то билет Косогорову Игорь должен был покупать на свои деньги. Но до этого не дошло. Отправились к косогоровскому отцу есть уху, и там Игорь долго рассказывал, что решил переходить на «Электропульт», хотя…
— Чего я на автозаводе делал? — говорил он, навалившись грудью на стол. — Я ведь все время учил аппаратуру обманывать. Когда аппарат для контроля собрали, он всю продукцию забраковал. Так я что сделал? Я его перенастроил, куда там Эдисону или Кулибину. У меня электроника как человек работала. Когда нужно начальству — замечала брак. Когда не нужно — пропускала… И все равно, изобрел такое, а что я имел там, а?
— Обманывать, значит, аппарат научил? — сказал косогоровский отец. — Изобретатель…
— Ну и что? — Игорь мутновато взглянул на него, — Я спрашиваю: а что мне это дало?
— Ну а эта работа, в парке, что дает?
— И эта ничего не дает! — Игорь уронил на стол голову.
Дальнейший разговор пропал в сумерках. Игорь помнил только, как снова гоношились насчет выпивки, зачем–то начали перебирать одноклассников. Отец, хмурясь, слушал их, потом матюгнулся.
— Непутевые вы какие–то… В ваши годы уже о внуках бы думать, а вы все еще — одноклассники.
Махнул рукой и ушел в боковую комнату.
— Помешался у меня папаша на внуках, — подмигнул Игорю Косогоров. — Да у него этих внуков по всей стране столько гуляет, что небось уже и правнуки имеются.
— Да нет… — Игорю стало грустно. — Прав он, в общем–то. Действительно, какие–то непутевые мы. Вот я сегодня утром подумал, ну еще год–два, и спросит у меня дочь, чего ты, папа, всю жизнь делал? А что я ей отвечу?
— Да ну тебя! — сказал Косогоров. — Опять свою песню затянул. На–до–е–ло!