Чтобы сменить неприятную тему, он спросил:
— Что она имела в виду, говоря, что ее муж на этой неделе сука?
— Не сука, мистер Деверо. Исуко.
Теперь, когда ему повторили, слово или фамилия показалось ему знакомым, но Люк все еще не мог вспомнить, где и когда его слышал.
Он вдруг подумал, что может оказаться в неловком положении, если миссис Рэндолл приведет мужа к столу в его присутствии. Поэтому он воздержался от дальнейших расспросов, быстро допил кофе и попрощался, сказав, что хочет проверить, не проснулась ли его жена.
Ему удалось исчезнуть вовремя — Рэндоллы как раз входили в кухню.
Услышав, что Марджи ходит по комнате, Люк тихо постучал, чтобы не испугать ее, и вошел.
— Люк! — Она обняла его за шею и поцеловала. — Был на прогулке в парке? — Марджи кончала одеваться; на ней был лифчик, трусики и туфли, а платье она отложила, чтобы освободить руки.
— Да, и выпил кофе. Надевай платье, можно идти на завтрак.
Он сел в кресло и стал смотреть, как она поднимает платье над головой и начинает классическую серию изгибов, неуклюжих и все-таки чарующих, когда на них смотришь.
— Марджи, что или кто такой Исуко?
Из-под платья донеслись какие-то сдавленные звуки, а потом из воротника вынырнула голова. Марджи с удивлением смотрела на Люка, пока руки ее разглаживали складки материи.
— Люк, ты не читаешь газ… Впрочем, конечно, не читаешь. Но ты должен помнить Ято Исуко с тех пор, когда еще читал!
— Разумеется, — сказал Люк. Имя и фамилия, произнесенные вместе помогли ему вспомнить, кем был этот человек. — О нем теперь часто вспоминают в новостях?
— Вспоминают в новостях? Вот уже три дня, как он сам по себе новость. Завтра он должен выступить с речью по радио на весь мир. С тех пор, как об этом объявлено, газеты не пишут ни о чем другом.
— Выступление по радио? А разве марсиане не мешают?
— Уже не могут, Люк. Тут мы с ними справились: изобрели новый микрофон, гортанный, и марсиане не могут уже встревать. Это была большая сенсация, неделю назад, перед заявлением Исуко.
— А как это действует? Я о микрофоне.
— Он вообще не принимает звук, как таковой. Я не инженер и не знаю подробностей, но он снимает вибрации непосредственно с гортани говорящего и преобразует их в радиоволны. Не нужно даже говорить громко, достаточно… как же это называется?
— Артикулировать, — подсказал Люк, вспомнив свой собственный опыт общения с подсознанием несколько минут назад. Интересно, помогло ли это? Он не видел признаков марсиан вокруг себя.
— А о чем будет его речь?
— Никто этого не знает, но все считают, что о марсианах… о чем еще мог бы он сказать всему миру? Ходят слухи, никто не знает, правда ли это, — что некий марсианин установил наконец деловой контакт с Исуко и сказал, на каких условиях марсиане покинут Землю. Это похоже на правду. Должен же у них быть какой-то предводитель, король там, президент, диктатор или как его еще… И если бы он захотел установить контакт, Исуко — самая лучшая кандидатура.
Люк сумел удержаться от усмешки, даже не кивнул головой. Какой сюрприз ждет Исуко завтра…
— Марджи, когда ты в последний раз видела марсианина?
Она посмотрела на него с легким удивлением.
— Почему ты спрашиваешь, Люк?
— Ну… из любопытства.
— Если хочешь знать, их сейчас двое в комнате.
— Вот как…
Не помогло.
— Я готова, — сказала Марджи. — Идем вниз?
Подали завтрак. Люк ел угрюмо, совсем не чувствуя вкуса ветчины и яиц; с тем же успехом это могли быть опилки.
Почему не помогло?
Проклятое подсознание, может, оно глухо к его артикуляции?
А может, просто не верит ему?
Внезапно он пришел к выводу, что должен вырваться из этого места. Здесь было не место для решения подобных проблем. Могло оказаться, что это сумасшедший дом, хотя кто-то и назвал его санаторием.
А общество Марджи настолько же чаровало, насколько и отвлекало.
Он был совершенно один, когда придумал марсиан, значит, один должен от них избавиться. Один, вдали от всего и всех.
Домик Картера Бенсона вблизи Индио? Разумеется, ведь там все и началось!
Правда, был август и днем там царила адская жара, зато Картера там сейчас наверняка нет. Значит, незачем спрашивать разрешения, он даже не будет знать, что Люк туда поехал, и не выдаст его, если Люка начнут искать. Марджи не знала этого места, он никогда не упоминал ей о нем.
Но надо быть осторожным. Сейчас ускользать слишком рано, потому что банк открывают только в девять, а именно там должна быть его первая остановка. Слава богу, Марджи открыла им общий счет и принесла ему бланк с образцами подписей. Нужно будет снять несколько сотен долларов, чтобы хватило на подержанную машину; иного способа добраться до домика Бенсона не было. А свою машину он продал еще когда уехал из Голливуда. Пришлось отдать ее всего за двести пятьдесят долларов, хотя несколько месяцев назад — тогда еще существовало такое понятие, как езда ради удовольствия — он мог бы получить все пятьсот. Ничего, зато теперь машины дешевы; меньше чем за сотню можно будет выбрать что-нибудь подходящее, чтобы доехать до места и выбираться в Индио за покупками… если то, что он задумал, отнимет много времени.
— Плохо себя чувствуешь, Люк?
— Да нет, с чего бы? — ответил он и решил, что можно начинать подготовку к своему бегству. — Просто спать хочется. Я все ворочался ночью, вряд ли поспал больше двух часов.
— Может, пойдешь наверх и вздремнешь, дорогой?
Люк сделал вид, что мешкает.
— Ну… может, попозже, когда совсем уж невтерпеж станет. Сейчас я чувствую вялость, какую-то тяжесть, но не знаю, засну ли.
— Хорошо… Хочешь чем-нибудь заняться?
— Может, поиграем в бадминтон? Пока я не устану настолько, чтобы заснуть и проспать несколько часов?
Для игры в бадминтон было, пожалуй, слишком ветрено, однако они поиграли с полчаса, до половины девятого, после чего Люк зевнул и объявил, что теперь всерьез захотел спать.
— Ты можешь сходить со мной наверх, — предложил он. — Если тебе что-то нужно в комнате, можешь взять это сейчас и потом не беспокоить меня до обеда, если я просплю так долго.
— Иди один, мне ничего не нужно. Обещаю не будить тебя до двенадцати.
Люк поцеловал ее, жалея, что поцелуй так короток. Ведь они снова расстаются. Он вошел в здание и отправился наверх, к себе в комнату.
Там Люк сел за машинку и написал Марджи записку, заверяя, что любит ее, но должен сделать нечто важное, что беспокоиться не стоит, потому что он скоро вернется.
Затем он открыл сумочку Марджи и взял деньги на такси до города, на случай, если сможет его поймать. Если получится, он сэкономит немного времени, но даже если придется всю дорогу до банка идти пешком, то и тогда он попадет туда до одиннадцати, и будет еще достаточно рано.
Люк выглянул в окно — проверить, не наткнется ли в парке на Марджи. Оказалось, что нет. Он перешел к окну в конце холла, но и оттуда ее не увидел. Зато, когда осторожно спускался по лестнице, услышал ее голос, доносящийся из открытой двери в кабинет доктора Снайдера:
— … я не очень беспокоюсь, но он вел себя как-то странно. Хотя не думаю, чтобы…
Люк бесшумно вышел через боковую дверь и пробрался на зады сада, где ряд деревьев заслонял забор от построек.
Теперь единственной опасностью оставалось, что кто-нибудь увидит, как он лезет через забор и позвонит в полицию или в санаторий.
Но никто его не увидел.
17
Было пятое августа 1964 года. В Нью-Йорке — без нескольких минут час, в иных часовых поясах — соответственно.
Близился великий момент.
Ято Исуко, Генеральный Секретарь Организации Объединенных Наций, одиноко сидел в небольшой студии радиостанции. Он был готов и теперь только ждал.
Полон надежд и опасений.
Ларингофон был на своем месте, в ушах генерального секретаря торчали пробки, которые позволят ему не отвлекаться, когда он начнет говорить. Кроме того, он закроет глаза, как только режиссер подаст знак.
Вспомнив, что ларингофон еще не включен, он несколько раз откашлялся, не сводя глаз с небольшого окошечка и человека по другую сторону стекла.
Ему вот-вот предстояло обратиться к самой большой аудитории, которая когда-либо слушала отдельного человека. Когда-либо и где-либо. За исключением группки дикарей и детей, еще слишком маленьких, чтобы говорить и понимать, практически все люди на планете услышат его слово — прямо или через переводчика.
Подготовка была настолько же тороплива, насколько утомительна. Все правительства Земли сотрудничали в полной мере, все радиостанции мира будут принимать и ретранслировать его выступление. Каждая действующая радиостанция и многие из тех, что закрылись, но быстро активировались для этой цели. И все корабли на всех морях.
Нужно будет говорить не торопясь, делать паузы после фраз, чтобы тысячи переводчиков могли за ним успеть.
Даже кочевники в самых отсталых районах и те будут слушать: предприняты необходимые меры, чтобы там, где это только возможно, туземцы выслушали переводы, даваемые по горячим следам у ближайшего радиоприемника. В цивилизованных государствах все еще работающие заводы и учреждения будут закрыты, а их работники соберутся перед приемниками и громкоговорителями; людей, остающихся дома и не имеющих приемников, просили присоединяться к соседям, у которых они есть.
Отсюда следовало, что слушать его будут три миллиарда людей. И миллиард марсиан.
Если повезет, он станет самым известным… Исуко быстро отогнал эту тщеславную мысль. Он должен думать об интересах человечества, а не о своих собственных. И если ему повезет, нужно будет немедленно уйти с должности: пользоваться своим успехом некрасиво.
Если же он проиграет… впрочем, и об этом нельзя думать.
Похоже, в студии не было марсиан, во всяком случае, в той части режиссерской комнаты, которую он видел через стекло, не было ни одного.