— Вы всё врёте. Это ваша русская пропаганда! — закипел Сэм. — Корабли зафиксировали место, откуда был нанесён удар. Это было с захваченных вашими людьми территорий!
— У колонистов не было даже ручного оружия, — усмехнулась Клементина. — Они были простыми фермерами и шахтёрами, так откуда им взять противокорабельные ракеты?
— Известно откуда! Если вы думаете, что я поверю в эти наветы, — начал Беккет, но женщина на троне его оборвала:
— Твоя реакция весьма показательна, Сэмюэль. Теперь мы подобрались к самому главному моменту моего экскурса в историю. Объединённое командование Регуляторов, «миротворцы», как они себя называли, развязали ту войну исключительно ради ресурсов, и они вели её самыми подлыми и кровавыми методами, не жалея ни своих, ни чужих… Но простым людям об этом знать незачем. Поэтому вокруг событий тех лет сегодня создана многослойная суперпозиция лжи. Мифотворчество до сих пор находится в активной фазе. Ты не найдёшь в ваших учебниках истории рассказов про то, как шаттлы Регуляторов бомбили купола первопоселенцев и сбивали корабли беженцев, стремившихся к Земле. И вместе со всем этим в небытие канул в прошлое тот факт, что солдаты «миротворцев» имели приказ в первую очередь убивать медиков и техников. Опознавали их просто — по профессиональному снаряжению и специализированным скафандрам. Как только снайпер видел белый скафандр медсестры или оранжевый скафандр техника по ремонту жилых куполов, он сосредотачивал на них огонь. Именно тогда мы были вынуждены внешне унифицировать весь наш персонал на поле боя. Сшиватель плоти «Зингер СП-2» и универсальный ремонтный инструмент «Меркур Хотфиксер» стали точно копией боевой микрогранатной винтовки. Ты про эту вынужденную мимикрию нигде не прочтёшь, потому что ваши войска были очень благородными. Они точно не стали бы убивать безоружных — медика или техника… Так вот, когда война закончилась, все микрогранатные винтовки были изъяты из войск, как морально устаревшие, и уничтожены, но вот Зингеры и Меркуры до сих пор в ходу. Где-нибудь в бедных куполах подпольные доктора до сих пор штопают ими людей, а частные климатехники чинят древние системы жизнеобеспечения. Когда такие люди пользуются транспортным потоком, система делает пометку, что провозится сомнительный предмет, но, по факту, никакой тревоги не генерируется, так как, в противном случае, служба безопасности потонет в море ложных срабатываний.
— Вы уверены, что все винтовки были уничтожены? — спросил Сэм.
— Смотри сам, — наклонилась вперёд Клементина. — К началу той войны большая часть наших войск уже была вооружена передовым лазерным оружием. Микрогранатное оружие оставалось только у связистов и прочего небоевого персонала. Потом винтовками стали вооружать орбитальные штурмовые бригады, которые брали на абордаж вражеские корабли. Там мощность лазерного оружия сыграла бы дурную шутку. В тесных коридорах и закутках лучше подходила микрогранатная винтовка с её способностью выковыривать врагов из-за угла. Когда война закончилась, все винтовки изъяли, кроме наградных. По закону наградная винтовка изымается сразу после смерти ветерана. Этим занимается специальная служба министерства обороны. Я проверила их архивы. За сто лет, прошедших после войны, не было ни одного сбоя. Ветеран умер — винтовку изъяли, проверили, что это именно она, а не Меркур и не Зингер, и уничтожили под туерным прессом. Железно. Все подтверждающие документы есть.
— Сто лет, — Беккет почесал подбородок. — Достаточный срок, чтобы умерли все ветераны.
— Ветераны умерли сильно раньше, — поправила его Клементина. — Особенно штурмовики-абордажники… Онкология.
Сэм скорбно покивал. Как пилот, он знал, что открытый космос — это всегда шанс облучиться.
— Но у того старика всё-таки есть винтовка, — напомнила Миранда.
— Деточка, он не может быть ветераном, — снисходительно улыбнулась ей Клементина. — На сколько лет он выглядел?
— Восемьдесят тире девяносто, — ответил за Миранду Сэм.
— Очевидно, он получил винтовку каким-то иным образом, — сделала вывод Клементина. — Возможно, это трофейный экземпляр, привезённый с южного полушария. Наверняка, к вам попало много трофейных стволов и патронов к нему. Такое оружие могло появиться на вашем чёрном рынке?
— Не исключено, — допустил Сэм. — Я как раз хотел бы получить у вас разрешение съездить на свою половину Марса и прихватить Миранду с собой.
— Это ещё зачем? — насторожилась Клементина.
— Там живёт мой добрый друг. Он криминальный аналитик. Помогает за деньги таким детективам, как я, добывать нужную информацию. Он как раз ищет для меня кое-какие данные. Думаю, собранные им сведенья смогут пролить свет на происходящее.
— Например? — спросила постумная святая.
— Скажите, Клементина, — осторожно начал Сэм. — Не доходила ли до вас информация о случаях кумовства и взяточничества при формировании списка ваших посетителей?
Клементина вскочила с трона, как ужаленная, и, ринувшись к Сэму, зажала ему рот ладонью. От неожиданности он даже не стал вырываться.
— Безумец, — зашептала ему на ухо святая, и он почувствовал на коже её жаркое дыхание. — Могилу нам всем роешь?
Она убрала руку от его губ, чтобы услышать его ответ.
— Нет, — сказал он ей прямо в глаза. — Я просто хочу докопаться до истины.
— Докопаться, — передразнила она его и крепко взяла за плечи. — Запомни, Беккет, слова «коррупция» и «Экзархия» никогда не должны звучать вместе. Особенно, не дай Бог, если ты ляпнешь их при наших благодетелях… Заруби это себе на носу. Ни я, ни протопресвитеры не получили ни копейки с тех, кого я исцелила.
— Я уже понял, — кивнул Сэм.
— А теперь, раз ты понял, — протянула к нему ладонь Клементина. — Дай мне ту болталку, через которую ты слил нашу первую беседу этому своему аналитику, и я сама позвоню Грегору Урквину.
Сэм вложил в её руку гаджет, и Клементина закрутила его между пальцев, как недавно крутила дюбель. Наигравшись с болталкой, Клементина развернула экран и позвонила аналитику.
Тот ответил сразу — на экране появилось его бородатое лицо.
— Здравствуйте, — сказал святая.
— Добрый день.
— Вы ведь знаете, кто я?
Грегор кивнул:
— Вы трижды постумная святая дева-мученица Клементина Кидонайя… Но мне было бы приятнее называть вас Клементиной Фредерикой Гейден, баронессой Витгенштейнской.
— Баронесса Витгенштейнская? — удивилась Клементина. — Этот титул принадлежал мне в первой жизни. Сейчас о нём помнят разве что историки. Почему вы решили вспомнить о нём?
— Я обожаю прошлое, — признался собеседник. — И я считаю, что прошлое — единственный ключ к загадкам настоящего. Кроме того, читать вашу биографию было для меня изысканным удовольствием.
— Даже так?
— Ваша судьба тесно связана с историей Земли и возрождением на ней старых монархий. Потомок русских помещиков Гейденов. Неодворянка, чей родовой замок скрыт на дне лунного кратера. Блистательные балы в столице, близость к императорской фамилии. Вы были помолвлены, когда началась война. Ваш жених погиб, и вы ушли на фронт добровольцем, чтобы, как и он, сражаться со смертью.
— И что с того? — прищурилась Клементина.
Урквин снял очки и протёр их носовым платком:
— Слёзы наворачивались, когда я читал про ваш врачебный подвиг на борту орбитального госпиталя и про то, как «Космодамианск» был вероломно уничтожен канадским фрегатом. Это самая романтическая и трагическая история, с которой я когда-либо знакомился, но, к счастью, у неё хороший финал — ваше посмертное воскрешение в качестве святой.
— Если вы думали меня растрогать, господин Урквин, то у вас почти получилось, — сказала ему Клементина. — Скажите лучше, за что вы списали с болталки, которую я дала Беккету, четыре миллиона?
— Я собрал для него кое-какую конфиденциальную информацию по теме данного расследования. Я передам её Сэму при личной встрече.
— Вот как, — покачала головой целительница. — Но почему именно четыре миллиона? Почему не сразу пять?
— Это было бы грабёжом клиента.
— Тогда почему не три?
— Тогда я бы продешевил. Мои услуги, как профессионала, имеют определённую цену. Я всегда стараюсь её придерживаться.
— Если вы вздумаете торговать информацией, собранной в ходе этого расследования, вас могут ждать неприятности, — предупредила Клементина.
— Не переживайте, — успокоил её Урквин. — Если такая глупость и придёт мне в голову, вы будете первой, к кому я обращусь с предложением о покупке.
— Хотелось бы верить, что вы трезво оцениваете риски, — святая ненадолго задумалась, а потом, не прерывая звонка, повернулась к Сэму и Миранде: — Я обеспечу вас двоих возможностью выезда в южное полушарие, но лучше вам не злоупотреблять моей добротой.
— Спасибо, баронесса, — сказал Урквин.
— Я уже не баронесса. У вас устаревшие данные, — ответила ему Клементина и, не прощаясь, выключила болталку.
Отдав гаджет Сэму, святая вернулась на трон.
— У вас есть ещё вопросы? — спросила она нетерпеливо.
— Буквально один-два, — ответил Сэм.
— Задавайте.
— Полицейский, которого мы встретили на месте последнего преступления, признал в Миранде «ищейку Экзархии». Как это понимать?
— Он обознался, — недовольно буркнула Клементина. — Чтобы швея стала ищейкой… Для этого, я даже не представляю, что сделать надо. Чтобы быть оперативником, нужны таланты совсем другого сорта. К полевой медицине они не имеют никакого отношения.
— Принято, — кивнул Сэм. — Преступник так же узнал Миранду в лицо и назвал своей госпожой, но при этом бил её, потому что она, якобы, фальшивка. Как вы это прокомментируете?
— И что я должна ответить? — не поняла его Клементина. — Похоже, преступник — выживший из ума старик, и он сам не понимает, что несёт. Вам стоило пристрелить его на месте, а вступать с ним в беседы. Но вы его упустили!
Детектив покачал головой:
— Боюсь, в сложившихся обстоятельствах, я не знаю, что мне делать дальше. Никаких зацепок нет.