— Прекрати, пожалуйста, — взмолился он. — Я сдаюсь.
— Даже не надейся, — пообещала Миранда, но, внезапно сменив гнев на милость, перестала его мучить и даже помогла подняться. Когда Беккет вытряхнул снег из-под одежды, они пошли дальше, к центру купола — именно туда вёл их мост.
— Это было весело, — сказала помощница. — Но поначалу я дико испугалась. Думала, ты сошёл с ума.
— В каком-то смысле, так оно и было, — признался Сэм.
В центре купола их ждало массивное кубическое здание. Из его крыши бил гейзер. Тут было теплее. Вместо снега сверху падали капельки воды.
Сэм открыл электронный замок своей болталкой, и они прошли по длинному коридору в тесную коморку климатического контроля, заставленную мерцавшими в полутьме экранами. Сэм набрал что-то на клавиатуре, и здание, гудевшее до сих пор, постепенно затихло.
— Что ты сделал? — спросила его Миранда.
— Выключил внештатный режим, — объяснил Беккет. — Пойдём отсюда. Скоро снегопад должен прекратиться, и мы сможем осмотреть купол.
Когда они вышли, тёплый влажный ветер исчез. Снегопад шёл на убыль. Они обогнули здание и двинулись дальше — к следующему шлюзу. Теперь сквозь стекло купола можно было видеть небо.
Время двигалось к полудню, поэтому небеса было нежно-розовыми, в белёсых перистых облачках. Сэм не мог не отметить, что в новом наряде его спутница была чудо как хороша. Северное лицо Миранды, словно созданное для того, чтобы получить обрамление из меха, раскраснелось от шуточного боя, а глаза задорно блестели. Теперь швея улыбалась, и её мысли витали вдалеке от мрачной цели, ради которой они сунулись в эти промёрзлые купола.
Когда до шлюза оставалось каких-то тридцать метров, Миранда замедлила шаги — её внимание привлекла огромная корявая надпись, варварским образом выбитая в бетонном сочленении куполов. Когда они подошли ещё ближе, швея наконец смогла её прочесть, и это повергло её в шок.
На бетоне было выщерблено: ©МиРаНдА©
— Так вот чем ты всю ночь занимался? — слабым голосом спросила Сэма напарница.
— Да, — ответил Беккет и уточнил: — На самом деле, надпись я сделал лазерным пистолетом всего за минуту. Тут, в старых куполах, всё сделано из того камня, про который предупреждала Клементина. Он взрывается при контакте с лазерным лучом, так что извини за неровный почерк.
Пока он говорил, Миранда опустилась на колени. По её щекам побежали слёзы.
— Почему ты плачешь? — спросил её Сэм.
— Это так мило, и ведь это даже не моё имя.
— Не переживай. Я написал «Саломея» над тем шлюзом, через который мы сюда вошли. Ты не оборачивалась, да и снег падал, — сказал Сэм.
— Правда?
— Правда-правда, даже сердечками обрамил, — ответил Беккет. — Кстати, вот, держи.
Он достал из кармана стеклянный шар сантиметров семь диаметром и протянул спутнице. Это был микро-розарий, очень похожий на тот, что Беккет возложил к мемориалу, только этот был больше, а росшие в нём розы оказались снежно-белыми.
— А теперь ты чего плачешь? — спросил Миранду Сэм.
— Я ошибалась в тебе, Сэм Беккет, и я беру свои слова назад, — ответила та, вытирая слёзы. — На самом деле, ты очень романтичный человек.
Сэм помог ей подняться с коленей.
— Ну что же, главное за день сделано, — сказал он с улыбкой. — Теперь остались мелочи — поработать на Клементину. Поработаем?
Миранда кивнула, и они пошли к шлюзу.
В четвёртом по счёту куполе парочка остановилась перекусить, устроив привал в пустом ангаре — тут они могли спокойно поесть, оставаясь незамеченными. От двухчасового хождения по куполам у обоих проснулся здоровый аппетит. Столом им служил чехол Зингера. Сэм снял с плеча рюкзак, купленный специально для переноски провианта. Выбор продуктов детектив доверил Миранде, и она заказала еду на двоих — в соответствии с собственными вкусами и предпочтениями. Достав саморазогревайки с какао и консервированный стейк, Сэм сунул одну жестянку помощнице, и та сразу принялась её изучать.
«Стейк филе-миньон из австралийской говядины», гласила бумажная наклейка.
— Выберите соус, — прочла Миранда в инструкции и, отогнув первый ключ, повернула его до надписи «Соус барбекю».
— Выберите степень прожарки, — отогнув второй ключ, она установила его напротив надписи «С кровью (рекомендовано)».
— Ключ на старт! — воскликнула напарница и выдернула чеку из дна банки. Консерва зашипела, жестяная крышка со скрежетом задралась, и из-под неё повалил густой пар.
— Готово, — Миранда отогнула крышку и, достав из боковых отделений нож с вилкой, стала отрезать кусочки мяса и, макая в соус, есть. Сэм налил ей горячего какао в кружку.
— Спасибо, — поблагодарила напарница.
— Слушай, всё забываю спросить, — сказал Сэм, настраивая банку со стейком под свой вкус. — А постумное воскрешение проводится только после того, как человек умер или погиб? То есть, чтобы сменить старое тело на молодое, непременно надо ждать естественной смерти?
— Вовсе нет, — ответила Миранда. — Насколько я понимаю, главное — это получить благословение на процедуру в Экзархии. Постумное воскрешение проводится только при главных храмах — там есть специальные комнаты с оборудованием. Так вот, при процедуре воскрешения, когда новое тело воссоздано из цифровой копии и в него загружена последняя копия сознания человека, проводятся тесты, которые должны подтвердить, что всё прошло успешно. Если тесты дают добро, то старое тело умерщвляется.
— Как это умерщвляется?
— Разбирается на атомы тем же синтезатором материи, которым было синтезировано новое тело. С учётом того, что старое тело погружено в медикаментозный сон, никаких возражений с его стороны обычно не следует. А почему ты вдруг спросил?
— Я помню, что наши протопресвитеры порядка пяти раз постумные. То есть, получается, их пять раз воскрешали в новом теле. Не часто ли они мрут?
— А, ну это нормально. Нет смысла ждать глубокой старости, когда можно получить молодое тело в любой удобный момент, — объяснила Миранда.
— Ну, так-то да, — согласился с её доводами Сэм.
— Кстати, Беккет, у меня к тебе тоже вопрос, — сказала швея.
— Валяй.
— Тебе ведь раньше доводилось бывать в заброшенных куполах?
— Угу. Я провёл в них как минимум год. Работа у меня была такая.
— А этих брошенных куполов — их вообще много? — поинтересовалась напарница.
— От четверти до трети всех куполов сейчас не используются для проживания, — ответил Беккет. — Более того, их число постоянно растёт.
— Почему? — удивилась помощница.
— Потому что мы больше не воюем, — ответил Сэм кратко.
— Ничего не понимаю, — смутилась швея.
— Хорошо, я попробую объяснить, хоть я, конечно, и не историк, — пообещал детектив. — После Второй марсианской стало понятно, что продлись война ещё чуть-чуть, и весь Марс вынесут вперёд ногами — даже победитель не сможет выжить без того, чтобы не стать бедным родственником для всей Солнечной системы. Надо было дружить, раз уж получалась ничья. Русские предложили создать марсианский транспортный поток. У них было порядка ста куполов, соединённых миниатюрным прототипом потока, и, по их словам, всё было в шоколаде. Система оказалась не особо экономичной, но если масштабировать её на всю планету, то поток окупался за сорок лет, а потом приносил уже чистую прибыль… Пять лет всё утрясали, потом ещё двадцать строили. Теперь, как ты, возможно, знаешь, есть порядка дюжины колец, опоясывающих Марс. Сквозные грузопассажирские потоки проходят через нас и через вас. Основная энергия тратится на разгон и на торможение тележек. Когда вагон уже на эшелоне, он практически не тратит энергию — сверхпроводящий рельс, вся песня.
— Ну, круто, — обрадовалась Миранда.
— Именно что круто. Дошло до того, что поток такой мощный, что приходится загружать его искусственно. Поэтому-то последние годы всюду агитируют «Путешествуй потоком, живи и работай в разных местах, посылай грузы и покупай издалека. Разделяйте производство по разным куполам, кооперируйся через поток. Сел сегодня на поток, взял поездочек пяток» и в подобном духе… При таком раскладе, больше нет принципиальных различий между нами и вами, кроме чисто политических, даже язык общий — дженерик. Мы повязаны общим потоком, а это значит общие товары и, до некоторой степени, общая культура — марсианская. Когда поток только начинался, все боялись, что вы пришлёте по нему термоядерные вагончики в наши купола, да и мы сами такие вагончики заготовили, но вот всё как-то не срасталось, а теперь уже поздно.
— Почему поздно?
— Поток организован по принципу «довезём по любому». Если даже термоядерный заряд уничтожит все купола и инфраструктуру потока в радиусе ста миль, то поток тут же будет посылать оставшиеся тележки в обход, на автомате. Если таких атак будет много — порядка двадцати-тридцати — поток не сможет их компенсировать и встанет. Встанет весь. Встанет у вас, встанет у нас. И всё — труба. Медленная смерть населения Марса. Ведь дошло до того, что даже энергию, воду и кислород в купола везут потоком, каким бы абсурдным это на первый взгляд не казалось. Оказывается, так проще и дешевле. Ты никогда не видела, как от термояда отъезжают аккумуляторные вагоны, чтобы добраться до самых удалённых куполов и запитать их? Такие же вагоны, только разряженные, подходят к термояду с другой стороны.
— Нет, не видела, — ответила напарница. — Точнее, если когда и видела, то напрочь забыла, как и всё остальное.
— Ах да, — вспомнил об её амнезии Беккет. — Так вот, когда прямая война стала невозможна, наши правительства придумали новую забаву. Она называлась «Запузырь Марс быстрее других». «Всё, что под моим куполом, тоже моё» — принцип таков. Купола стали печь, как пирожки. Временные купола на пять лет, на десять лет, на тридцать лет. Купола без напольного покрытия. Купола с условно-пригодной температурой и атмосферой. Купола, которые покрываются трещинами или мутнеют уже через год. Дешёвые купола. Бесплатные купола. Я бывал и в таких. Там закутанные в термолюкс дети эмигрантов — латиносов, негроидов, азиатов — играют на голом марсианском грунте, и кругом стоит этот тошнотворный запах. Ты знаешь, о чём я? Так пахнет только наш старый холодный Марс. Запах древней могилы. И такие быстрые купола — их никто не рушит, когда выходит их срок. Это денег стоит. Зачем? Лучше построить новые. Запузырить незапузыренное. Старые купола закрывают, отключают от потока. Оставляют минимум регенерации кислорода и обогрева, чтобы чиновники из Управления Развития могли кататься на коньках по их заледенелым улицам под Рождество, да чтобы раз в месяц бедолага-климатехник скользнул в свою «теплушку» — проверить, не сломалось ли чего… И в этих местах по-прежнему