Закончив публичное обращение к гипотетическим наблюдателям, Сэм повернулся к Миранде и поманил её:
— Пойдём дальше. Надеюсь, теперь у них хватит мозгов не связываться с нами.
— Сэм, я тебя не узнаю, — сказала ему напарница.
— Зато я себя узнаю прекрасно, — с открытым злорадством ответил тот. — Знаешь, те полгода, когда я работал Белоснежным скафандриком, многому меня научили. Я никому не рассказывал из коллег, но бездомные меня очень не любили. Им не нравилось, что кто-то так ловко находит их нычки и наводит на их лёжки Сборщиков Одеял. Бомжи устраивали на меня засады и погони, минировали мой маршрут.
Пока Сэм говорил, он распалялся с каждым словом. Его речь стала громче и быстрее. Детектив был очень возбуждён:
— Запомни, марсианские бродяги не такие, как на Земле. Самый свирепый земной преступник — невинная овечка по сравнению с ними. Там, на Земле, в тёплых странах, люди могу жить на улице и кормиться подножным кормом. Тут же бездомным приходится бороться практически за всё — за вдох кислорода, за глоток воды, за горсть пищи и толику тепла. Они не остановятся ни перед чем. Каннибализм тут такой, что полинезийцам и не снилось. Убивать людей, чтобы сожрать их — это норма в марсианских трущобах, — рассказывал Сэм, пока они шли.
— Когда я был Белоснежным скафандриком, у меня не было такой вот игрушки, — Беккет показал ей пистолет, который теперь не выпускал из рук. — Зато у меня была штыковая лопата с укороченным черенком, из рельсовой стали, острая как бритва. Она прекрасно прорубала пять слоёв термолюкса и втыкалась в череп.
— Прекрати, — взмолилась Миранда.
— Я хочу, чтобы ты знала. Когда Клементина выбирала человека для этого задания, она попала пальцем в небо. Я не очень-то хорош как детектив, но, когда дело доходит до бомжей, я просто профессионал.
— Сэм, — застонала помощница. — Ты просто убийца, который оправдывает свои преступления.
— Я спас тебя, — обиженно напомнил Беккет.
— Я благодарна. Но давай постараемся без убийств, — попросила спутница. — Меня уже выворачивает от всего этого. Я плохо себя чувствую, и наша одежда, да и волосы, кстати, тоже…
Миранда была права. Меха, в которые они себя непредусмотрительно облачили, были испачканы всем, чем только можно, окончательно потеряв товарный вид. Теперь, когда налипшие на них кусочки плоти остыли и примёрзли, было уже не так омерзительно, но всё равно очень гадко. Мех оказался плохим выбором, теперь это понимали оба.
— Ты точно в порядке? — спросил напарницу детектив. — Голова не кружится? Ноги не подкашиваются?
— Всё хорошо. Он даже не попал по мне, — отмахнулась Миранда. — Давай я тебе лучше лоб запеню и скобки поставлю, а то шрам будет.
— Скобки в лоб? — испугался Беккет. — Вот ещё. И так заживёт.
— Сэм, а почему они взрывались? — внезапно поинтересовалась напарница. — Разве пистолет не должен был их резать, как лазерный скальпель в моём Зингере, ну или поджигать?
— Поджигать? Это же не дрова какие-то, — покачал головой детектив. — Тело человека на семьдесят процентов состоит из воды. Если луч маломощный, то он действительно режет плоть, как нож, обугливая края, однако с ростом мощности и ширины луча всё кардинальным образом меняется. В месте попадания лазерного пучка жидкость в клетках мгновенно превращается в перегретый пар, которому некуда деваться, так что он разрывает всё на своём пути. Взрывное вскипание тканей — так это называется. Ну что — ответил я на твой вопрос?
— Теперь понятно, — кивнула Миранда и тут же спросила: — А чем мы теперь займёмся?
Они стояли напротив центральной шахты, связывавшей уровни насквозь.
— Полмили вверх по лестнице мы не осилим, так что придётся воспользоваться лифтами. Надевай прожектор на голову. Видишь, уже темнеет. Будем обшаривать уровни по одному — начиная со второго, — ответил ей Сэм, но сказать было легче, чем сделать.
Помещения сменялись одно другим — пустые залы, комнатки, коридоры, лестничные пролёты, шахты лифтов, тупики. Слепящий свет налобных прожекторов выхватывал из мрака многие сотни метров пустоты или же хитроумные переплетения труб и балок. Иногда они находили следы пребывания человека — кострища, мусорные свалки, обрывки термолюксовой пены и кучи расщеплённых костей. Сэм даже не надеялся, что это кости животных — какие уж тут животные на Марсе? Чтобы не заблудиться в безумном лабиринте внутренней застройки купола, Беккет делал пометки лазером на стенах. Камень взрывался при контакте с лучом, так что всё сопровождалось страшным треском, предупреждавшим обитателей купола о продвижении поисковой команды.
Сэма мало волновала скрытность. Он полагал, что они уже достаточно пошумели вначале, чтобы скромничать теперь. Порой луч поискового прожектора выхватывал чью-то голову, выглядывавшую через парапет с одного из верхних этажей, или поспешно улепётывавшую фигуру. Однажды немилосердное сияние обнажило дальний вонючий угол, где кто-то жался к стене, шевелясь в груде тряпья и блестящих одеял. Беккет даже не стал проверять. Едва ли их старик опустился настолько.
На третьем уровне парочка устроила привал. Миранда сняла с Сэма рюкзак и выудила оттуда пару банок «энергетика».
— Хочешь перекусить? — спросила она Сэма.
— А что у нас есть? — поинтересовался он в ответ.
— Консервированный стейк, — ответила помощница.
Уж насколько Сэм был крепок на желудок, но даже его в ту секунду замутило, и он был вынужден приложить руку ко рту, чтобы его не вытошнило, но это стало его роковой ошибкой — от рукава пахло так скверно, что его всё-таки вырвало.
Помощница протянула ему гигиеническую салфетку.
— А что-то другое есть? — спросил детектив, вытерев лицо.
— Фрикадельки в томатном соусе, — ответила Миранда.
— Спасибо, я что-то не голоден, — ответил Беккет. — Просто попью.
— Слушай, Сэм, — спросила Миранда, открывшая фрикадельки и теперь наворачивавшая их с невозмутимым видом. — А зачем ты понтовался и кричал, что ты Белоснежный скафандрик? Что это — гипертрофированное эго? Или так ты старался победить собственный страх?
— С тех пор, как к тебе начала возвращаться память, ты становишься всё ехидней, — ответил Беккет. — Где та сладкая паинька, что я получил из рук Клементины каких-то пять дней назад?
— Просто мы стали ближе, — пожала плечами спутница и, внезапно осознав, что её слова могли прозвучать двояко, поспешила себя поправить: — Я в том смысле, что сработались. Ты, наверное, думаешь, ты сам подарочек? А, Беккет?
— И вовсе я так не думаю, — недовольно буркнул в ответ Сэм. — Если тебе интересно, зачем я кричал про Белоснежного скафандрика, то объясню. Человеческая история доказала, что война — лучший двигатель прогресса. Жестокая война за собственное выживание — вот чем заняты бомжи всего Марса. Эта война на порядки жёстче, чем у их коллег на Земле. Местные бездомные вынуждены были эволюционировать в нечто, что достойно примет вызов, брошенный им негостеприимной планетой. Я считаю, что марсианские бомжи обладают возможностями дальней коммуникации, имеют единое информационное поле и координируют свою совместную деятельность.
— Я чего-то не понимаю, — зажмурившись, Миранда помотала головой. — Что ещё за единое поле?
— Смотри сама, примитивные болталки почти ничего не стоят, разговор по ним вообще бесплатный — в каждом куполе стоят автономные ретрансляторы. Люди в наши дни платят только за скорость скачивания. Поэтому я готов предположить, что бомжи поголовно имеют доступ в Сеть. У них есть свои социальные сети, свой понятийный кодекс, они координируют свои действия и кооперируются между стаями, имеют своих платных агентов среди обычных людей — это и климатехники, которые закрывают глаза на их присутствие в закрытой зоне, и чиновники, которые сквозь пальцы смотрят на причиняемый ими вред. Ограбление и захват законсервированных куполов — дельце прибыльное. Достаточно прибыльное, чтобы могла образоваться управляющая процессом сверхструктура… Так что я послал этой структуре чёткий сигнал — со мной лучше не связываться.
— Ну не знаю, — скептически заметила помощница. — По мне так эти несчастные — просто брошенные нашим безразличным обществом бедолаги, которые нашли приют в заброшенных куполах и всего лишь пытаются выжить. Они не какая-то зловещая секта. Ты демонизируешь их, чтобы тем самым оправдать свою жестокость к ним.
— Очевидно, удары палкой тебя ничему не научили, — сокрушённо покачал головой Сэм.
— Он даже не попал по мне, — воскликнула Миранда, но чуть погодя добавила: — Но тут ты прав. Если бы ты не действовал так решительно, у меня бы уже не было возможности с тобой спорить.
— Умница, — похвалил её детектив. — Смотришь в корень.
— Шпасибо, — улыбнулась Миранда с набитым ртом. По её чумазому подбородку потёк томатный соус. Видок у неё был жуткий, но именно сейчас Сэм был готов её обнять. «А всё-таки она не дура», эта радостная мысль очень согревала его в ту минуту.
На четвёртом уровне их ждал комитет по встрече. На сварном мостике, соединявшем центральную платформу с одним из её «островков», стоял здоровенный мужик с длиннющей бородой и седыми патлами, выбивавшимися из-под шапки. Незнакомец был одет богато — по местным меркам, естественно: кожаный двубортный плащ, оранжевые штаны — вроде тех, что носили климатехники — и валенки. Валенки стоили особого упоминания. Войлок, из которого они были сделаны, достигал в толщину двух-трёх сантиметров. В руках хранитель моста держал крупнокалиберный автоматический дробовик. В глазах Беккета это оружие было чем-то невообразимо древним, словно сошедшим с наскальных рисунков пещерных людей, поэтому Сэм мысленно назвал потенциального противника Неандертальцем. Впрочем, детектив всё же отметил для себя, что старинное оружие в руках незнакомца могло носить исключительно статусный характер, показывая высокий ранг в местной иерархии — слишком уж торжественна была поза владельца.
Неандерталец выставил перед собой здоровенную, практически медвежью лапу и прорычал: