– То есть как это сматываются? Да как они могут!
– Могут. Уже…
– Какая-нибудь парочка?
– Все до одного! Все негры южных штатов!
– Не-е…
– Точно!
– Не поверю, пока сам не увижу. И куда же они? В Африку?
Пауза.
– На Марс.
– То есть – на планету Марс?
– Именно.
Они стояли под раскаленным навесом на веранде скобяной лавки. Один бросил раскуривать трубку. Другой сплюнул в горячую полуденную пыль.
– Не могут они уехать, ни в жизнь.
– А вот уже уезжают.
– Да откуда ты взял?
– Везде говорят, и по радио только что передавали.
Они зашевелились – казалось, оживают запыленные статуи. Сэмюэль Тис, хозяин скобяной лавки, натянуто рассмеялся:
– А я-то не возьму в толк, что стряслось с Силли. Час назад дал ему свой велосипед и послал к миссис Бордмен. До сих пор не вернулся. Уж не махнул ли прямиком на Марс, дурень черномазый?
Мужчины фыркнули.
– А только пусть лучше вернет велосипед, вот что. Клянусь, воровства я не потерплю ни от кого!
– Слушайте!
Они повернулись, раздраженно толкая друг друга.
В дальнем конце улицы словно прорвалась плотина. Жаркие черные струи хлынули, затопляя город. Между ослепительно-белыми берегами городских лавок, среди безмолвных деревьев, нарастал черный прилив. Будто черная патока ползла, набухая, по светло-коричневой пыли дороги. Медленно, медленно нарастала лавина – мужчины и женщины, лошади и лающие псы, и дети, мальчики и девочки. А речь людей – частиц могучего потока – звучала как шум реки, которая летним днем куда-то несет свои воды, рокочущая, неотвратимая. В этом медленном темном потоке, рассекшем ослепительное сияние дня, блестками живой белизны сверкали глаза. Они смотрели вперед, влево, вправо, а река, длинная, нескончаемая река уже прокладывала себе новое русло. Бесчисленные притоки, речушки, ручейки слились в единый материнский поток, объединили свое движение, свои краски и устремились дальше. Окаймляя вздувшуюся стремнину, плыли голосистые дедовские будильники, гулко тикающие стенные часы, кудахчущие куры в клетках, плачущие малютки; беспорядочное течение увлекало за собой мулов, кошек, тут и там всплывали вдруг матрасные пружины, растрепанная волосяная набивка, коробки, корзинки, портреты темнокожих предков в дубовых рамах. Река катилась и катилась, а люди на террасе скобяной лавки сидели, подобно ощетинившимся псам, и не знали, что предпринять: чинить плотину было поздно.
Сэмюэль Тис все еще не мог поверить.
– Да кто им даст транспорт, черт возьми? Как они думают попасть на Марс?
– Ракеты, – сказал дед Квортермейн.
– У этих болванов и остолопов? Откуда они их взяли, ракеты-то?
– Скопили денег и построили.
– Первый раз слышу.
– Видно, черномазые держали все в секрете. Построили ракеты сами, а где – не знаю. Может, в Африке.
– Как же так? – не унимался Сэмюэль Тис, мечась по веранде. – А законы на что?
– Они как будто войны никому не объявляли, – мирно ответил дед.
– Откуда же они полетят, черт бы их побрал со всеми их секретами и заговорами? – крикнул Тис.
– По расписанию все негры этого города собираются возле Лун-Лейк. В час туда прилетят ракеты и заберут их на Марс.
– Надо звонить губернатору, вызвать полицию! – бесновался Тис. – Они обязаны были предупредить заранее!
– Твоя благоверная идет, Тис.
Мужчины повернулись.
По раскаленной улице в слепящем безветрии шли белые женщины. Одна, вторая, еще и еще, и у всех ошеломленные лица, и все порывисто шуршат юбками. Одни плакали, другие хмурились. Они шли за своими мужьями. Они исчезали за вращающимися дверьми баров. Они входили в тихие бакалейные лавки. Заходили в аптеки и гаражи. Одна из них, миссис Клара Тис, остановилась в пыли возле скобяной лавки, щурясь на своего разгневанного, надутого супруга, а за ее спиной набухал черный поток.
– Отец, пошли домой, я никак не могу уломать Люсинду!
– Чтобы я шел домой из-за какой-то черномазой дряни?!
– Она уходит. Что я буду делать без нее?
– Попробуй сама управляться. Я на коленях перед ней ползать не буду.
– Но она все равно что член семьи, – причитала миссис Тис.
– Не вопи! Не хватало еще, чтобы ты у всех на глазах хныкала из-за всякой…
Всхлипывания жены остановили его. Она утирала глаза.
– Я ей говорю: «Люсинда, останься, – говорю, – я прибавлю тебе жалованье, будешь свободна два вечера в неделю, если хочешь», а она словно каменная! Никогда ее такой не видела. «Неужто ты меня не любишь, – говорю, – Люсинда?» – «Люблю, – говорит, – и все равно должна уйти, так уж получилось». Убрала всюду, навела порядок, поставила на стол завтрак и… и пошла. Дошла до дверей, а там уже два узла приготовлены. Стала, у каждой ноги по узлу, пожала мне руку и говорит: «Прощайте, миссис Тис». И ушла. Завтрак на столе, а нам кусок в горло не лезет. И сейчас там стоит, наверно, совсем остыл, как я уходила…
Тис едва не ударил ее.
– К черту, слышишь, марш домой! Нашла место представление устраивать!
– Но, отец…
Сэмюэль исчез в душной тьме лавки. Несколько секунд спустя он появился снова, с серебряным пистолетом в руке.
Его жены уже не было.
Черная река текла между строениями, скрипя, шурша и шаркая. Поток был спокойный, полный великой решимости: ни смеха, ни бесчинств, только ровное, целеустремленное, нескончаемое течение.
Тис сидел на самом краешке своего тяжелого дубового кресла.
– Клянусь богом, если кто-нибудь из них хотя бы улыбнется, я его прикончу.
Мужчины ждали.
Река мирно катила мимо сквозь дремотный полдень.
– Что, Сэм, – усмехнулся дед Квортермейн, – видать, придется тебе самому черную работу делать.
– Я и по белому не промахнусь. – Тис не глядел на деда.
Дед отвернулся и замолчал.
– Эй, ты, постой-ка! – Сэмюэль Тис спрыгнул с веранды, протиснулся и схватил под уздцы лошадь, на которой сидел высокий негр. – Все, Белтер, слезай, приехали!
– Да, сэр. – Белтер соскользнул на землю.
Тис смерил его взглядом:
– Ну, как же это называется?
– Понимаете, мистер Тис…
– В путь собрался, да? Как в той песне… сейчас вспомню… «Высоко в небеса» – так, что ли?
– Да, сэр.
Негр ждал, что последует дальше.
– А ты не забыл, Белтер, что должен мне пятьдесят долларов?
– Нет, сэр.
– И задумал с ними улизнуть? А хлыста отведать не хочешь?
– Сэр, тут такой переполох, я совсем запамятовал.
– Он запамятовал… – Тис злобно подмигнул своим зрителям на веранде. – Черт возьми, мистер, ты знаешь, что ты будешь делать?
– Нет, сэр.
– Ты останешься здесь и отработаешь мне эти пятьдесят зелененьких, не будь я Сэмюэль В. Тис.
Он повернулся и торжествующе улыбнулся мужчинам под навесом.
Белтер смотрел на поток, до краев заполняющий улицу, на черный поток, неудержимо струящийся между лавками, черный поток на колесах, верхом, в пыльных башмаках, черный поток, из которого его так внезапно вырвали. Он задрожал.
– Отпустите меня, мистер Тис. Я пришлю оттуда ваши деньги, честное слово!
– Послушай-ка, Белтер. – Тис ухватил негра за подтяжки, потягивая то одну, то другую, словно струны арфы, посмотрел на небо и, пренебрежительно фыркнув, прицелился костистым пальцем в самого Господа Бога. – А ты знаешь, Белтер, что тебя там ждет?
– Знаю то, что мне рассказывали.
– Ему рассказывали! Иисусе Христе! Нет, вы слышали? Ему рассказывали! – Он небрежно так, словно играя, мотал Белтера за подтяжки и тыкал пальцем ему в лицо. – Помяни мое слово, Белтер, вы взлетите вверх, как шутиха в День четвертого июля, и – бам! Готово, один пепел от вас, да и тот разнесется по всему космосу. Эти болваны-ученые не смыслят ни черта, они вас всех укокошат!
– Мне все равно.
– И очень хорошо! Потому что там, на этом вашем Марсе, знаешь, что вас поджидает? Чудовища кровожадные, глазища – во! Как мухоморы! Небось видал картинки в журналах про будущее, в закусочной у нас продают по десять центов штука? Ну так вот, как налетят они на вас – весь мозг из костей высосут!
– Мне все равно, все равно, все равно. – Белтер не отрываясь смотрел на скользящий мимо поток. На темном лбу выступил пот. Казалось, он вот-вот потеряет сознание.
– А холодина там! И воздуха нет, упадешь там и задрыгаешься, как рыба. Разинешь пасть и помрешь. Покорчишься, задохнешься и помрешь! Как это – по душе тебе?
– Мало ли что мне не по душе, сэр… Пожалуйста, сэр, отпустите меня. Я опоздаю.
– Отпущу, когда захочу. Мы будем мило толковать с тобой здесь, пока я не позволю тебе уйти, и ты это отлично знаешь. Значит, путешествовать собрался? Ну так вот что, мистер «Высоко в небеса», возвращайся домой, черт подери, и отрабатывай пятьдесят зелененьких! Срок тебе – два месяца.
– Но, сэр, если я останусь отрабатывать, я опоздаю на ракету!
– Ах, горе-то какое! – Тис попытался изобразить печаль.
– Возьмите мою лошадь, сэр.
– Лошадь не может быть признана законным платежным средством. Ты не двинешься с места, пока я не получу свои деньги.
Тис ликовал. Настроение у него было чудесное.
У лавки собралась небольшая толпа темнокожих людей. Они стояли и слушали. Белтер дрожал всем телом, понурив голову.
Вдруг от толпы отделился старик.
– Мистер?
Тис глянул на него.
– Ну?
– Сколько должен вам этот человек, мистер?
– Не твое собачье дело!
Старик повернулся к Белтеру.
– Сколько, сынок?
– Пятьдесят долларов.
Старик протянул черные руки к окружавшим его людям.
– Нас двадцать пять. Каждый дает по два доллара, и быстрее, сейчас не время спорить.
– Это еще что такое? – крикнул Тис, величественно выпрямляясь во весь рост.
Появились деньги. Старик собрал их в шляпу и подал ее Белтеру.
– Сынок, – сказал он, – ты не опоздаешь на ракету.
Белтер взглянул в шляпу и улыбнулся:
– Не опоздаю, сэр, теперь не опоздаю!