– Я поеду, – сказал папа, кладя мне руки на плечи.
– Вы ее родственник? – с сомнением спросил врач.
– Дядя со стороны отца, – без запинки ответил папа.
– Полезайте, – буркнул врач.
– Марта! – жалобно позвала Ника из недр машины.
– Все будет хорошо! – дрожащим голосом ответила я. – Я твоих родителей подожду! Скажу им!
Ника разрыдалась с новой силой. Врачи захлопнули двери, машина заурчала и двинулась с места. Папа судорожно помахал мне в окно.
69
Я ходила перед Никиным подъездом туда-сюда, натыкалась на возвращающихся с работы людей, бормотала извинения и ходила дальше. Руки у меня тряслись, я зашла за куст и начала делать приседания, чтобы успокоиться. Чуть не прозевала маму Ники и отчима. Они шли и пили пиво из банок, завернутых в газеты, чтобы случайный полицейский не придрался. В свободной руке у каждого было по пакету, в которых угадывались очертания других банок. Я подбежала к ним и начала бестолково пересказывать события последнего часа. Они сперва ничего не поняли, но, когда я рассказала по новой, мама Ники охнула и осела на скамейку, а отчим выругался и полез за сигаретами.
– Она что, наркотики какие-то… – простонала мама Ники, отставляя банку и запуская пальцы в волосы.
– Снотворное.
– Ну да, где там! – хрипло воскликнула она. – Ты тоже, что ли, с нею?
Я замотала головой и начала было пересказывать в третий раз, но она с досадой махнула мне, чтобы я умолкла.
– В какой она больнице? – спросила она, раскачиваясь и глядя на меня снизу вверх тяжелым взглядом.
– Не знаю, – растерялась я. – Сейчас папе позвоню.
– А папа твой при чем?
– Он с нею поехал, чтобы она не одна была…
– А тут он как оказался?! – срываясь на крик, выпалила она и сразу сникла.
– Ника мне позвонила, мы с папой сюда прибежали, он скорую вызвал, – чувствуя подступающую дурноту, повторила я и стала набирать папу.
Отчим Ники все это время молча курил, глядя на меня сощуренными глазами. По его лицу невозможно было понять, что он в эту минуту чувствует и думает, – оно было похоже на выключенный телевизор.
Папа сказал мне номер и адрес больницы, я повторила его для Никиной мамы. Он добавил, что Ника в порядке, с ней ничего плохого больше не случится, и я тоже передала это ее маме. Та сидела, обессиленная, опустив плечи и руки.
– Вы к ней поедете сейчас? – спросила я негромко.
Она растерянно подняла глаза, посмотрела на меня таким же полным ужаса взглядом, каким смотрела Ника, когда ее уносили, и ответила:
– Да. Да. Надо ехать.
– Может, пакеты занесем? – предложил отчим.
Это были его первые слова за все это время, если не считать ругательств.
– Заноси, – поглядев на него, ответила мама Ники. – А я к дочери поеду.
70
Проводив Никину маму до остановки автобуса, я пошла домой к бабушке. Плелась как замазученная ветошь, цепляясь одной ногой за другую и занавесившись от мира патлами, и какой-то небольшой мальчик на большом велосипеде даже притормозил, чтобы на меня повнимательнее взглянуть.
Дверь квартиры была открыта. Я постояла на площадке, тупо глядя в нашу прихожую и пытаясь понять, что это означает. Воры?
– Что же вы вашу бабушку закрыли! – послышался снизу голос.
Я перегнулась через перила лестницы и на площадке второго этажа увидела нашего соседа снизу. Он кутался в клетчатый халат дичайших бирюзово-желтых цветов, из-под халата торчали голые бледные ноги в узловатых сиреневых венах.
– Я ее выпустил, – успокаивающим тоном сообщил он. – У меня же запасной ключ от ее квартиры есть, еще муж ее покойный мне его оставлял на всякий пожарный, как говорится.
Я молча смотрела на него, вцепившись в перила, и удары моего сердца сотрясали меня с головы до ног.
– Ваша бабушка нам в потолок стучала, – продолжал сосед. – И вот Сонечка…
Его жена в светло-розовом халате бесшумно появилась и встала рядом с ним – гигантская зефирина с лицом флегматичного бульдога.
– …Сонечка знает азбуку Морзе. И она определила, что ваша бабушка стучит SOS, «Спасите наши души» – три коротких, три длинных, три коротких. Тогда я взял ключ и…
– Куда она пошла?! – наконец смогла выговорить я.
– Она что-то говорила про вокзал, – развел руками сосед. – Она, если не ошибаюсь, вам записку оставила.
– Где?!
Он снова развел руками, и я бросилась в квартиру. Записка лежала на столе на кухне. «Поехала на вокзал встречать Таню. Обнимаю». Какой вокзал? Их в Москве как собак нерезаных. Надо подавить панику и применить логику. Бабушка думает, что Таня живет в Санкт-Петербурге, то есть Ленинграде, значит, в Москву она приедет оттуда, а все поезда из Ленинграда, то есть Санкт-Петербурга, приезжают на Ленинградский вокзал – по крайней мере, я на это очень надеюсь.
– Когда она ушла? – крикнула я, выскочив на площадку.
– А? – задрал голову сосед. Сонечка рядом с ним тоже подняла свое широкое задумчивое лицо.
– Когда вы ее выпустили? В котором часу это было?
Сосед с женой переглянулись.
– Часов в семь, – неуверенно ответил сосед. – По «Культуре» как раз «Идиот» заканчивался – с Юрием Яковлевым, знаете?
– Знаю! – рявкнула я и, захлопнув дверь квартиры, побежала вниз по лестнице.
– Все в порядке? – крикнул мне сосед, когда я пробегала мимо.
71
Я бежала к метро и делала в уме вычисления – на сколько минут я отстаю от бабушки. Выходило, что минут на пятьдесят в лучшем случае, а в худшем – часа на полтора. За это время она вполне могла сесть на какой-нибудь поезд и уехать в Мурманск, деньги-то от пенсии у нее, кажется, еще оставались. Телефон она свой не взяла – оставила лежать рядом с запиской.
Прежде чем спуститься на станцию, я позвонила папе и рассказала, что бабушка на вокзале, и я еду к ней.
– Ты с ума сошла, сиди дома! – закричал папа.
– Хватит на меня кричать! – закричала я.
Папа задохнулся и несколько секунд молча сопел.
– Марта, прости, пожалуйста, – проговорил он почти ровным голосом. – Я волнуюсь.
– Все под контролем, – сказала я.
– Я звоню в «Лизу Алерт», – сказал папа.
– Не нужно, я ее найду. Ты с Никой?
– Уже собирался домой. Ее мама здесь. Ника спит.
– Хорошо. Я пошла.
– Марта! – чуть не закричал папа.
– Звони в «Лизу Алерт», если тебе так будет спокойнее, – сказала я. – Но я ее точно найду.
72
– Скажите, пожалуйста, где тут можно дать объявление на весь вокзал?
Охранник в форменной голубой рубашке посмотрел на меня затуманенным взглядом, потом развернулся всем корпусом налево и вытянул руку:
– Вон туда иди.
В другое время я бы, наверное, сто раз подумала, прежде чем просить помощи у охранников – такую робость они во мне вызывали. Но сейчас у меня была миссия – найти бабушку, – и все мои мелкие страхи улетучились.
Я побежала к окошку «Справочное бюро», на которое мне указал охранник, но там была очередь пять человек, мне пришлось встать в ее хвост и в нетерпении переминаться с ноги на ногу. Я сочиняла свое объявление: «Елизавета Николаевна Рыбакова, вас ждет внучка Марта около…» Я огляделась в поисках заметного ориентира. Хоть бы памятник какой или фонтан. Ладно, пусть будет «около справочного бюро».
Внезапно мое внимание привлекла троица людей, которые поднимались по лестнице, ведущей от расположенного на нижнем этаже туалета. Две уборщицы с воздетыми вверх швабрами поддерживали под руки пожилую женщину в жемчужно-сером бальном платье. Все трое с величественной безмятежностью улыбались, на поясе женщины блестели черепа с золотыми глазницами, и выглядело все это как торжественный выход королевы в окружении гвардейцев с алебардами.
– Б-бабушка! – прошептала я потрясенно и бросилась к ней на нетвердых ногах.
– Марта! – узнала она меня. – Я ушила твое платье!
Выпустив руки уборщиц, она приподняла пышную юбку и кокетливо покрутилась. Уборщицы рассмеялись.
– Спасибо! – обратилась я к ним. – Спасибо большое! С ней все в порядке?
– Пожалуйста! – закивали уборщицы. – В порядке!
И, добродушно смеясь и оглядываясь на нас с бабушкой, они пошли вниз по лестнице, и их швабры прощально нам помахивали. Бабушка изящным бальным движением взяла меня под руку и повела к выходу.
– Я провожала Таню, – начала рассказывать она. – У нее все замечательно. Она взяла на работе отгул, мы с ней три дня гуляли по Москве, ходили во МХАТ, а теперь она едет на поезде в Ленинград и…
Тут бабушка вдруг запнулась, шумно вдохнула и со слезами в голосе прошептала, больно сжав мою руку:
– Я так по ней скучаю!
Я обняла ее, и мы, сцепившись как два краба, прошли мимо охранников и вышли на улицу.
– Ты ее снова увидишь, обязательно, – сказала я бабушке.
– Правда? – она посмотрела на меня мокрыми глазами.
– Правда, – подтвердила я, сама в ту минуту поверив в то, что говорю.
73
Следующие два дня я провела как во сне: ходила, говорила и выполняла все, что от меня требовалось, но то и дело ловила себя на мысли, что все это ненастоящее и мне только снится. Что на самом деле я все еще мечусь как тигр в клетке у Никиного подъезда в ожидании ее родителей или стою, остолбенев, перед раскрытой дверью пустой бабушкиной квартиры. Денис и Лусинэ, которым я вкратце рассказала о том, что произошло, взяли последний этап подготовки к выступлению на себя и раздавали в школе самодельные приглашения на «Вальс Победы» – нам нужны были болельщики. Рыжий, которому я тоже рассказала о наевшейся таблеток Нике и сбежавшей бабушке, нецензурно мне посочувствовал и предложил выкрасть Нику из больницы (она уже накидала мне сообщений, как ей там скучно) и достать для бабушки собачий GPS-ошейник («Пусть на руку намотает, как браслет»). Я поблагодарила, но сказала, что пока прошу его просто позвать на наше выступление своих друзей, а также Машу, Дашу и Наташу. Рыжий позвал, и Маша написала мне «Приду поржать».