В итоге пришли все: одноклассники, не одноклассники, мелкие из нашей школы и мелкие из футбольной команды Рыжего, сам Рыжий со своей шайкой, безбожно накрашенные Маша, Даша и Наташа, И Дэ, географичка, Рита Георгиевна, повариха и приемщица посуды из школьной столовой, очень серьезная и сосредоточенная Татьяна Геннадиевна, семья Лусинэ в полном составе, мама Дениса (маленькая, взволнованная, с букетами цветов, которые она пыталась спрятать за спину), моя мама (отпросилась с работы – небывалый случай), мой папа, наша элегантно накрашенная бабушка, улыбающиеся Шухрат и Рустам в начищенных ботинках, практически трезвый Олежа, у которого как раз был выходной после смены, и даже сосед бабушки снизу с женой Сонечкой. Не было Сережи, который сказал, что жутко извиняется, но у него сегодня митинг за свободу интернета. И еще не было дядя Толи, его жены и Антона – я их тоже приглашала, но дядя Толя сказал, что они уже решили ехать на дачу и желают мне успешного выступления.
Конкурс проходил в зале районной библиотеки, и первой, кого я увидела, войдя туда, была Лидия Ивановна в зеленом пиджаке и зеленой юбке с деревянными дубовыми листочками на подоле. Лидия Ивановна тоже меня увидела и, вздрогнув, отвела взгляд. Когда же в зал вошел папа вместе с толпой других зрителей, она густо покраснела и скрылась за одной из тяжелых портьер, закрывавших запасные выходы и входы.
Почти все пространство зала было освобождено для танцев, стулья стояли вдоль стен. У широкого окна сидели ветераны – шесть человек, белые и древние, как деревья. Они словно дышали и двигались в другом измерении – медленно, не с нами, прислушиваясь к внепланетным сигналам. Вокруг них стояли и сидели их родственники – они держали своих стариков за руки и шептали им на ухо, если казалось, что те не расслышали что-то важное. Зрители рассаживались, занимая постепенно все места, и я убедилась, что наши болельщики в явном большинстве. Те, кому не хватило стульев, становились у стены. Лусинэ краснотой своего лица соперничала с собственным платьем, Денис в нервном возбуждении стучал кулаком о ладонь и ладонью о кулак, я пыхтела как паровоз, практикуя успокаивающее дыхание, но в целом мы были в полной боевой готовности. Пары из других школ жались в уголках зала, окруженные учительницами и родительницами, и я – снова с удовлетворением – отметила, что все они похожи друг на друга как близнецы (белое платье, черный фрак, литры лака на прическах), и только мы выделяемся из общей массы. Насчет музыки я тоже не ошиблась – они танцевали под «Сказки Венского леса», «Случайный вальс» и «Амурские волны». У некоторых был аккомпаниатор, который играл на стоящем в правой стороне зала рояле, другие принесли флешку, которую Лидия Ивановна, вынырнув из укрытия, втыкала в пристроенный на подоконнике музыкальный центр. В роли ведущего выступал какой-то чиновник из департамента образования – молодой и немного обрюзгший мужчина с полными малиновыми губами, который пытался держаться иронично и раскованно.
– Приветствуем участников из гимназии имени Андрея Тарковского, нашего великого режиссера! Они дарят нашим дорогим ветеранам DVD-диски с отреставрированной копией фильма Тарковского «Иваново детство»!
Ведущий первый начал хлопать, к нему присоединились зрители, и под аплодисменты гимназисты подошли к старикам и вручили каждому по диску. На коленях у ветеранов уже высились горы подарков – цветы в горшочках, книги и хрустальные вазочки.
– А что, надо было ветеранам что-то дарить?! – громким шепотом спросил Денис.
Я пожала плечами.
– У нас ничего нет, – испугалась Лусинэ.
– Не ссы, мы просто что-нибудь им скажем, – сказала я.
– Ты скажешь, – хмыкнул Денис.
– Все трое скажем, как договаривались.
Гимназисты оттанцевали свое под Штрауса и принимали овации. Вальсировали они хорошо, ничего не скажешь. Да и многие другие тоже – наверняка с пяти лет занимались бальными танцами. Такой любительский уровень, как у нас с Денисом, я увидела пока что только у двух пар. Но мы рассчитывали покорить всех не техникой танца, а непредсказуемостью сюжета.
– Следующие наши участники – трио «Д. Л. М.»! – объявил ведущий. – Вы не ослышались – не пара, а трио, и приготовили они что-то совершенно… э-э… потрясающее, как сказала мне их учительница музыки Рита Георгиевна. Итак, попросим!
Зазвучали аплодисменты, мы с Денисом и Лусинэ вышли на паркет, но не прошли сразу в центр зала, как другие конкурсанты, а направились к ведущему, и Лусинэ попросила у него микрофон. Тот в замешательстве протянул его ей.
– Здравствуйте, – проговорила Лусинэ в микрофон и в испуге отпрянула, услышав свой усиленный динамиками голос.
Рита Георгиевна, стоявшая у стены напротив, ободряюще помахала рукой.
– Прежде чем начать, мы скажем несколько слов, – настороженно скосив глаза на микрофон в своей руке, продолжила Лусинэ. – Спасибо тем, кто нам помогал, – Рите Георгиевне, Ирине Дмитриевне…
И Дэ, прислонившаяся к стене рядом с Ритой Георгиевной, благодарно закивала.
– …и всей нашей школе – всем ее ученикам и сотрудникам.
Лусинэ обвела их всех взглядом – младших и старших.
– И нашим родителям, братья и сестрам, – добавила она, вызвав бурю ликования в рядах своих белобрысых родственников, и передала микрофон Денису.
– Уважаемые в-ветераны, – запнувшись, начал он, – вы все, кто пошел на войну и воевал там много лет. Мы не можем представить, что вам пришлось увидеть и испытать. И я не знаю, что бы я делал, окажись я, как вы, там.
Денис умолк, отчаянно округлив глаза, и я уже решила, что пора забирать у него микрофон, но тут он глубоко вздохнул и договорил:
– Не сердитесь, что мы иногда ведем себя как болваны. Просто мы не знаем того, что знаете вы. Спасибо вам. Мы вас любим.
И он с размаху пихнул микрофон мне. В зале висела пугающая тишина. Потом один из стариков, пятнистый и лысый, приподнял большую корявую руку и сказал Денису сиплым голосом:
– Спасибо!
Ведущий, сбросив оцепенение, захлопал, за ним растерянно повторили другие. Я поднесла микрофон к губам.
– И еще мы хотим сказать спасибо директору этой библиотеки Лидии Ивановне, она лучшая! Посвящаем свое выступление нашей подруге Нике, которая не смогла прийти, потому что лежит в больнице. Ника, выздоравливай!
И я показала пальцами знак победы, повернувшись к Рыжему, который снимал нас на телефон, чтобы потом отправить видео Нике. Рыжий ухмыльнулся и показал мне козу – значит, пока что все круто.
– Начинаем! – крикнула в микрофон Лусинэ, сняла с головы цилиндр и ловко вынула из него телефон.
На ходу водрузив цилиндр обратно на макушку, она быстро прошла к музыкальному центру. Там она переключила провода, подсоединив колонки к телефону, и запустила трек, который нам помогла записать Рита Георгиевна.
Я вручила микрофон ведущему, который еще не опомнился после нашей речи, и мы с Денисом вышли на середину зала. Зазвучали первые такты, мы одновременно сбросили обувь – я скинула туфли, которые мне пришлось одолжить у мамы, и они мне немилосердно жали, а он стянул свои кеды. Оставшись босиком, мы шагнули друг к другу, соединили руки и начали кружиться. Я старалась не смотреть на зрителей, но иногда они все же попадали в поле моего зрения, и мне казалось, что все они, кроме разве что ветеранов, сидят с разинутыми ртами. Денис улыбался мне с таким видом, будто хотел сказать, что пропади оно все пропадом, мы сегодня адски зажжем и нечеловечески круто станцуем на радость всем, кто захочет порадоваться.
Рита Георгиевна, которая оказалась монстром сведения, записала нам «До мажор» Сергея Курёхина вперемежку с сиртаки, Майклом Джексоном, «Гражданской обороной», Бейонсе (по просьбе Лус, конечно же), «Битлз», Высоцким, японским панк-роком, немецким хип-хопом и черт знает чем еще. «До мажор» оставался лейтмотивом, другие треки появлялись, вплетались в него, мерцали и гасли, словно их передавали безымянные радиостанции, – так бывает, когда крутишь ручку приемника, пытаясь настроить волну, и ловишь несколько сразу. От иных песен осталась лишь строчка, от других – две. С ритмом была полная неразбериха, и Денис считал вслух «раз-два-три» и вел меня. Это было исключительно дико – и ни на что не похоже, вот уж точно. В какой-то момент у меня на поясе лопнули нитки, и черепа разлетелись со стуком по всему залу и покатились под ноги зрителям.
Когда все закончилось и мы с Денисом остановились, мокрые и задыхающиеся, посреди зала, с ошалелыми улыбками глядя друг на друга, он прохрипел, что сейчас помрет. У меня сил говорить не было, но я бы тоже с удовольствием померла. Мы были на пике счастья и в следующую секунду рухнули в бездну ужаса – вокруг стояла тишина, в сто раз более пугающая, чем после речи про ветеранов, и только слышался редкий смех младших детей. Очень медленно мы повернулись к зрителям – я присела в реверансе, он поклонился. Некоторые взрослые переглядывались и перешептывались, другие всплескивали руками. Громко зааплодировали наши родители и знакомые, к ним присоединились приятели Рыжего. Маша, Даша и Наташа демонстративно захлопали, не переставая пережевывать жвачку. Рита Георгиевна пробиралась вдоль стены к багровой от волнения Лусинэ, а добравшись, обняла ее, как тренер фигуристку. И Дэ тоже была багровая, но, похоже, от возмущения – на лице у нее было ясно написано, что она бы такого вальса ни за что не допустила. Татьяна Геннадиевна сидела все с тем же серьезным выражением лица, какое у нее было сегодня с утра (да и в любой другой день), но моргала чаще обычного. Правда, по этим морганиям невозможно было понять, тронул ее наш танец или возмутил.
Мы с Денисом подобрали обувь и торопливо прошли в гущу своих болельщиков, чтобы спрятаться от взглядов. К нам протиснулась Лусинэ в цилиндре, по ее щекам текли слезы, но она улыбалась.
– Как же я счастлива, что все это кончилось! – выдохнула она.
– А я бы повторил, – сказал Денис.
Мы с Лус уставились на него, но он подмигнул нам, давая понять, что пошутил. Шепча извинения, к нам пробралась мама Дениса с измученным лицом и вручила каждому по букету. Чтобы они не помялись, нам пришлось поднять их повыше, и мы стояли, как три цветущих куста. Кто-то тронул меня за локоть, я оглянулась и увидела Лидию Ивановну, которая одними губами говорила мне «Спа-си-бо». Убедившись, что я ее поняла, она кивнула и скрылась за спинами зрителей.